Меню

5 книг о том, как выглядит мир забытой советской литературы «для детства и юношества»

5 книг о том, как выглядит мир забытой советской литературы «для детства и юношества»

В чарующий мир советской жанровой литературы, как и в любой приличный парк культуры той эпохи, имеется парадный вход с почтенными кариатидами — Казанцевым, Вайнером, Адамовым и прочими мэтрами. Но есть туда и незаметные лазы через отогнутые прутья в ограде. На этом пути, конечно, можно немного ободрать эстетическое чувство и прищемить здравомыслие, зато путешествие будет нескучным. Ранняя психотронная фантастика, «советская готика» об ужасах деревенской глуши, параноидальный фантазм шпионских детективов, колоритный уголовный паноптикум и вывернутый наизнанку мир сектантского кошмара — все это прячется под выцветшими обложками забытых книг «для детства и юношества».

Образчик ранней советской фантастики, соединившей дореволюционную бульварную лихость и колорит нового утопизма. Роман Гончарова — безумная вариация «Аэлиты»: дикие эксперименты с «психомашинами», бросок на Марс и геноцид инопланетной буржуазии, которая выглядит как летающие рахитики со слоновьими хоботами. «Он зарядил машину собакой... не понимаете как? Очень просто: у собаки вынимается мозг, приводится химическим путем в состояние эмульсии и вливается в бак психомашины... Вот... Заряженная таким образом и пущенная, надо сказать, весьма слабо, машина все же истребила всех собак окрестных деревень... <...> Дальше... Вы, конечно, знаете о таинственной смерти советских работников типа кулаков, типа примазавшихся к советской власти?.. Это второй опыт. Машина была заряжена Петром, сыном ваших хозяев...»

Сборник рассказов, больше напоминающий фольклорную антологию историй о злых духах, вгонит в клиническую паранойю даже взрослого — можно представить, сколько он искалечил незрелых детских умов, для которых предназначался. Сухие короткие тексты о происках вражеских агентов создают тревожную реальность, где шпионом может оказаться кто угодно: случайный попутчик, дальний родственник, очаровательный ухажер, начальник на работе или старушка божий одуванчик. «У самых ворот ее задержали. Как потом оказалось, старуха, конечно, неспроста пробралась в погреб, неспроста выпытывала у Светланы, где стоят часовые. Эта старуха была участницей шпионской организации, которая собиралась взорвать завод. Из погреба они хотели сделать подкоп под каменную стену завода».

Классическая «советская готика», где средоточие зла — тайный перевалочный пункт странствующих сектантов. С виду — обычная изба на краю деревни, но лестница, спрятанная за иконостасом, ведет в подземелье, где «...и была обитель христиан-скрытников. По обеим сторонам коридора виднелись дверцы келий, отмеченные иезуитскими крестами. Размашисто и жирно намалеванные кресты казались чугунными и своей грузной тяжестью будто вдавливали дверцы вместе с кельями куда-то в преисподнее бездонье». Провидицы и сектантские «пресвитеры» с именами вроде Конона или Минодоры предаются там мракобесию, разврату и душегубству, а на досуге грезят взрывом колхозной плотины.

Дальний родственник Гоголя, советский разведчик дворянского происхождения Георгий Тушкан писал и фантастику, и военные приключения, а прославился «Джурой» — ориенталистским романом о борьбе с басмачами. «Друзей...» же он создал по заказу органов, собирая фактуру в исправительных учреждениях. Видимо, поэтому отрицательные персонажи особенно колоритны, а в памяти навсегда застревает описание подпольной «Чертовой читалки», в которой уголовники с помощью переводного pulp fiction’а насаждали блатную романтику среди малолеток. «Невысокий аккуратный старичок в белом воротничке и темном галстуке вслух читал лежавшую перед ним книгу. Он то и дело поглаживал ладонью пухлые бритые щеки и лысину. Читал он чуть хрипловато, но с выражением. Даже вопли, которые по ходу сюжета испускала умирающая женщина, он передавал так, что слушателям становилось жутко».

Еще одна история о сектантах — на этот раз для подростков. Полный гнетущего саспенса сюжет заставляет вспомнить «Мизери» Кинга и «Наверняка это было убийство» Вулрича, по которому Хичкок снял «Окно во двор». Парализованный полиомиелитом пионер вынужден беспомощно наблюдать, как его мать опутывают своей паутиной пятидесятники, не гнушающиеся ритуальными убийствами.
«— Тырлы, бырлы, мырлы! — выкрикивает Яшка, и я чувствую, как на мне замирает холодный, цепкий взгляд дяди Пети. Глаза у него запали, ворот рубашки разорван, по отвисшей губе течет слюна.
— Кровью младенца невинного очиститься от грехов своих велит господь сестре нашей Анюте, — глухо говорит он, и на мгновение жуткая тишина окутывает комнату. У продавщицы враз отвисает челюсть, она дико оглядывается вокруг. Мама отшвыривает ее в сторону, подбегает ко мне, заслоняет мою кровать своим телом и пронзительно кричит: — Не да-а-а-м! Господи, не да-а-а-м!»

Отправьте сообщение об ошибке, мы исправим

Отправить
Подпишитесь на рассылку «Пятничный Горький»
Мы будем присылать подборку лучших материалов за неделю