5 книг о том, как устроена практика перевода
Меня попросили порекомендовать издания для людей, которые интересуются переводом, возможно, занимаются им стихийно и хотели бы что-то почитать для саморазвития и приобщения к профессиональной среде.
Конечно, у каждого переводчика свои любимые книги, тем более если рекомендовать книги для столь широкой аудитории. Я выбрал в основном работы отечественных авторов. В нашей стране сложилась очень богатая и известная школа теории, практики и преподавания перевода. Далеко не в каждой культуре так серьезно занимались и занимаются переводом, поэтому логично прежде всего знать своих соотечественников, которые грамотно и глубоко писали на эту тему. В свою подборку я включил книги о различных видах перевода — и письменного, и устного.
Прежде чем перейти к книгам, я обозначу свою точку зрения на проблему, которая связана с темой подборки косвенно, но тем не менее заботит многих. Проблему можно сформулировать как вопрос: зачем вообще читать что-то о переводе, если развитие компьютерных технологий скоро похоронит переводческую профессию?
Я отвечу следующим образом. Во-первых, разговор о скором исчезновении переводческого ремесла ведется очень долго, я слышу это со студенческих лет. Это не означает, что ничего нового в нашей области не произойдет, но стоит этот момент учитывать.
Во-вторых, человек-переводчик работает не со словами, а со смыслами. Грубо говоря, он осознает картинку действительности, которая описана на языке оригинала, понимает ее и воспроизводит на переводящем языке. Машины ничего не понимают, хотя их решения могут быть удачны. Сейчас их обучают на огромных базах данных переводов, выполненных живыми людьми. Это логически означает, что без человека машина не может учиться, потому что будут появляться новые вещи, которые необходимо перевести, чтобы пополнить базу данных. Дальше машина по своим алгоритмам смотрит: если налицо полное совпадение или контекст похож, то, наверное, надо так же перевести. Действительно, сопоставление дает очень хорошие результаты в случае достаточно стандартных текстов. Там, где возникает игра слов, подтексты, недосказанность, машины работают значительно хуже.
Далее, когда вы переводите, например, в Google с русского на французский, то это происходит через английский язык. Соответственно, вероятность ошибок возрастает, потому что по всем возможным парам языков пока нет обширных баз данных. И опять же, поскольку машина не понимает, что переводит, ее переводу никогда нельзя доверять в полной мере. Конечно, все люди ошибаются и нет переводов без ошибок, но в случае с машинами ошибки непредсказуемы и никак не связаны с качеством алгоритмов.
Наконец, новые технологии не только отбирают рабочие места, но и расширяют, трансформируют рынок труда. Перевод, о котором пишет Нора Галь, и перевод, который производит Google Translate, — это две разные планеты с одним и тем же названием. Есть огромное количество переводов, которые нужны для галочки, в которые никто не будет всерьез вчитываться и принимать на их основе важные решения. Их заказывают за смехотворные деньги, либо изготавливают посредством редактуры машинных переводов. При этом надо сказать, что человек, который плохо переводит, переводит хуже машины, — он также работает не столько со смыслом, сколько со словами, только медленно, за деньги и с дополнительными ошибками, не имея в памяти всех словарей. Обучение переводческому ремеслу — это обучение профессиональному пониманию. Но и плохие переводчики пока совершенно спокойно живут на рынке в огромном количестве, получая свои три копейки, и, наверное, это будет еще долго продолжаться.
К устному переводу все сказанное также относится, причем куда в большей степени, поскольку распознавать устную речь машинам очень тяжело.
Поэтому я думаю, что пока спрос на качественные человеческие услуги будет расти. Конечно, я говорю о вершинах — художественном переводе, синхронном переводе, а не о конвейерном переписывании с языка на язык нудных стандартных текстов.
В конце концов, когда машины начнут понимать окружающую действительность, я думаю, у человечества возникнут гораздо более серьезные проблемы, чем смерть переводческой профессии.
Классическая книга известнейшей советской переводчицы, выдержавшая несметное число переизданий. Ее можно порекомендовать всем, кому интересны вопросы языка, культуры, литературы. Основная задача Галь — защитить русский язык от корявых переводов, поэтому автор обращает внимание на аспекты, с которыми у переводчиков традиционно возникают трудности, на черты, которые по недосмотру перетекают из языка оригинала в переводящий язык. Также Галь интересно и страстно пишет о канцелярите, о том, как канцелярский язык портит переводы и язык вообще. Книга содержит множество примеров и наблюдений, хотя теории как таковой в ней нет. Иными словами, это не дедуктивная, а индуктивная книга, она идет от практики и прекрасно обобщает материал.
«Слово» дает прекрасный первый взгляд на профессию для человека, который никогда не учился переводу и ничего о нем не читал. Кроме того, от книги веет своеобразным обаянием эпохи (она вышла в 1972-м). Возможно, вторая половина XX века в СССР была «золотым» временем переводческой профессии в нашей стране — вопросы перевода имели общекультурное значение, куда более серьезное, чем сегодня. Выдающиеся переводчики писали о своем ремесле с непередаваемым сочетанием достоинства, юмора, основательности и понимания важности того, чем они занимаются. Сегодня, мне кажется, подобное по тону произведение вряд ли могло бы увидеть свет.
Книга болгарских переводчиков впервые увидела свет в 1980 году и по стилистике перекликается с работой Галь. Это классика переводоведения, которую также можно читать без профильной университетской подготовки. Она куда академичнее, чем «Слово живое и мертвое», снабжена ссылками на авторитеты и теоретическими положениями, но также очень далека от наукообразия. Мило, что книга написана болгарскими исследователями, которые прекрасно владели русским, понимали, что происходит в СССР тех лет. В этом тоже есть шарм ушедшей эпохи, когда существовали иные связи, а разговоры на подобные темы велись уважительным, интеллигентным, заинтересованным тоном.
Полемическое название указывает, что авторы рассматривают передачу сложных явлений, которые могут показаться непереводимыми. В основном речь идет о переводе реалий — слов, обозначающих понятия, характерные для конкретной культуры, но не имеющих общемирового значения или закрепившихся эквивалентов на других языках. В качестве реалий может выступать все что угодно — например, предметы быта, блюда национальной кухни, особенности политического устройства или юридической практики. Некоторые из них со временем приобретают устоявшиеся соответствия: иногда используются заимствования («паб», «хот-дог»), функциональные соответствия (скажем «зефир» для marshmallow), калькированный перевод («Кремниевая долина»), описательные варианты перевода («рестораны быстрого питания») и др. Иногда возможны значительные колебания. К примеру, слово county в британском контексте передается как «графство», в американском — как «округ». Однако можно встретить и авторитетные источники, которые применительно к США используют вариант «графство», хотя никаких графов в США нет. Наконец, это могут быть реалии третьей стороны, то есть в тексте, который мы переводим с английского на русский, могут появиться, скажем, отсылки к китайским реалиям, и придется думать, что с ними делать.
Говоря о реалиях, авторы рассматривают не только то, как обеспечить фактическую точность, но и как перевод влияет на колорит, потому что один вариант может быть непонятен, зато колоритен, другой вариант понятен, но стирается местный колорит. Кроме того, они анализируют передачу фразеологизмов, имен собственных, звукоподражаний, междометий, терминов, каламбуров, «ку-ка-ре-ку» на разных языках и т. п. В общем, это самые, извините за пошлое слово, вкусные темы в переводе, в первую очередь художественном. Это любопытно читать даже тем, кто сам не является переводчиком-практиком.
Устный перевод делится на два основных блока — последовательный и синхронный. Я скажу сегодня только о синхронном переводе; вокруг него и тех, кто им занимается, есть аура исключительности.
Из основных видов перевода синхронный — самый молодой. Первые эксперименты относятся к началу XX века, считается, что впервые его использовали в конце 20-х: в некоторых источниках указывается на VI конгресс Коминтерна в СССР, другие отдают первенство Международной организации труда. Конечно, с одной стороны, реализуемость синхронного перевода зависела от технического обеспечения, с другой — вообще не было уверенности, что человек способен на подобную деятельность — слушать и говорить одновременно. Свою реальную жизнеспособность синхронный перевод доказал только во время Нюрнбергского процесса. Его востребованность стимулировало развитие международных организаций, прежде всего ООН. Ранее устный перевод осуществлялся последовательно, но это долго, неудобно, особенно, если на мероприятии используется более двух рабочих языков.
В отечественном переводоведении эта относительно новая область связана, в числе первых, с именем Гелия Васильевича Чернова. Он был не только выдающимся переводоведом, преподавателем, автором великолепного лингвострановедческого словаря «Американа», но и прекрасным синхронным переводчиком, возглавлял русскую кабину в ООН. Это не то чтобы редкий, но не такой уж и частый пример человека, который сочетал серьезные достижения на практическом, теоретическом и педагогическом поприщах. Его фундаментальное исследование «Теория и практика синхронного перевода» увидело свет в конце 1970-х, когда это был самый-самый передовой край переводческого дела. Книга научная, для новой практики автор ищет мощные теоретические подпорки в области языкознания, психолингвистики, теории информации.
Но современному переводчику-практику не нужно бояться сложных мест, их при необходимости можно пробежать по диагонали. Главное — в этой работе есть фундаментально важные вещи: например, положение о вероятностном прогнозировании, которое и в англоязычном переводоведении не обходится без ссылок на Чернова. Речь о том, что синхронист не просто реагирует на то, что слышит, а еще предвосхищает то, что будет сказано. Подкупает и то, что Чернов не ограничивается теоретическими рассуждениями, а излагает результаты экспериментов. Из этого исследования также можно вынести представление об избыточности текста и о том, как переводчик должен эту избыточность учитывать, чтобы добиться успеха в сложнейшем деле синхронного перевода, а также многие другие полезные соображения.
Поскольку мы говорим о синхронном переводе, нелишним будет добавить англоязычную работу — книгу Даниэля Жиля «Концепции и модели подготовки устных и письменных переводчиков» (она наполовину посвящена именно вопросам устного перевода). Это толковая, практичная, не перегруженная теорией публикация, которую неспециалистам воспринимать легче, чем то же исследование Чернова.
Здесь я бы особо выделил одну концепцию, которая применима к устному переводу в целом, но к синхрону в особенности. Это концепция распределения усилий. По сути, Жиль ничего сверхъестественного не говорит, но начинающим его идеи помогут понять, что происходит у них в голове во время работы и как быть с ощущением, что тебя бросили в воду и все силы уходят на то, чтобы барахтаться и не утонуть. Концепция Жиля проста и убедительна: синхронный переводчик тратит ресурс на три вещи — это слушание и анализ, оперативная память и говорение. Ресурс ограничен, он как бы разливается по этим трем сообщающимся сосудам. Стоит слишком много ресурсов влить во что-то одно, сразу появляются проблемы на двух других фронтах. Если переводчик слишком усиленно вслушивается, он начинает плохо говорить; если слишком сосредотачивается на том, как сказать что-то красивое и длинное, — перестает слышать; если старается как можно больше запомнить, то толком не слышит и не говорит. Во многом подготовка синхронного переводчика сводится к тому, чтобы научить людей на практике распределять усилия, «разливать» их по трем сосудам, чтобы получался приличный результат.
Последняя книга, может быть, немного выбивается из общего ряда, но она важна. Почему? Во-первых, люди, далекие от перевода, обычно не понимают, что имена собственные — это тоже переводческая проблема; это не только «Паша», «Маша», «Вася», но и клички животных, названия организаций, торговых знаков, моделей техники, общественных объединений, компьютерных игр и так далее. Во-вторых, некое наивное ощущение, что над именами собственными думать не надо, достаточно записать их, как они слышатся, ошибочно.
Хотя книга очень длинная, ее стоит по крайней мере полистать, потому что из разнообразия имен собственных логично вытекает, что переводчику с ними необходимо обращаться очень по-разному: от практической транскрипции при передаче фамилий до перевода, если это название организации, книги или фильма.
В издании приведены таблицы практической двусторонней транскрипции языков — для русского и основных европейских, японского, китайского и корейского. Опять же для непосвященных людей — откровение в том, что имена неанглоязычных людей передаются на русский не по наитию и не так, как звучало бы по-английски, а по правилам, которым много десятков лет. Например, в передаче китайских имен собственных не может быть сочетания «нг», а в японских – слога «ши»; поэтому, условный «Джианг» — на самом деле «Цзян», «Хирошима» — «Хиросима» и так далее. Сейчас эти таблицы можно найти в Википедии, но в свое время издания работы Дмитрия Ивановича служили настольной книгой профессионала, с которой приходилось постоянно сверяться. Правила транскрипции могут быть совершенно непредсказуемы, никак не вытекают из общекультурных познаний о мире, поэтому надо понимать, где можно уточнить корректный вариант.