5 книг о том, как разобраться в скандинавской мифологии, не обращаясь к первоисточникам
До XIX века мифы скандинавских стран Европы практически не были известны за их пределами. На волне романтизма Один, Тор, Локи и прочие персонажи северных сказаний не только ожили, овладели умами скандинавов, немцев и англичан, но и довольно скоро оказались востребованными героями поп-культуры в масштабах планеты. Выяснилось, что лаконичные сами по себе и относительно немногочисленные тексты первоисточников («Эдды», саги) содержат такой заряд мощных сюжетов и такую эстетическую силу, что на их топливе можно не только вагнеровские оперы разжечь, но и целый жанр фэнтэзи запустить, и хватит еще на комиксы Marvel, мангу, сериал «Викинги», айдентику и тексты для миллиарда металлических (и не очень) групп.
На вопросы, как и почему так получилось, отчасти призвана ответить эта подборка книг о скандинавской мифологии, расположенных от самых простых к относительно сложным. С ее помощью можно не только подготовиться к знакомству с первоисточниками, чей язык не делает скидок для современного читателя, но и вникнуть в мифологическую проблематику в принципе.
Тем, кто имеет лишь смутные представления о скандинавской мифологии, резонно пойти по пути наименьшего сопротивления и обратиться к почтенному жанру популярных переложений «для чайников». К античной мифологии многие поколения отечественных читателей приобщались через «Легенды и мифы Древней Греции» Николая Куна. И лишь в 1996 году появилась аналогичная книга по скандинавской мифологии.
Хотя за прошедшие два с лишним десятилетия нива популяризации скандинавских мифов в нашей стране была заметно вспахана, компактная книжка Татьяны Джаксон остается идеальным выбором для начинающих. Сюжеты изложены там живо и емко, а сведениям вполне можно доверять. Во-первых, книга написана одним из ведущих российских скандинавистов; во-вторых, она довольно строго следует первоисточнику — «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона (XIII век).
Единственный недостаток книги — по современным стандартам ее возрастной рейтинг составляет 12+. Мифы цензурированы, из них изгнан смачный языческий юмор. Однако если ребенок-школьник спрашивает, что бы почитать о скандинавской мифологии, можно смело подсовывать ее.
Тем, кто уже не школьник и хочет составить более системное представление о скандинавской мифологии, не довольствуясь простым пересказом, пригодится книга Владимира Петрухина.
Мифология никогда не была основной специальностью ее автора (Петрухин — историк и археолог), но в данном случае это скорее достоинство. Книга начинается вовсе не с мифов как таковых — Петрухин умело вводит читателя в контекст: откуда берет начало скандинавская культурная традиция, кто такие древние германцы, что известно о самых ранних этапах их истории. Лишь затем автор переходит к обзору скандинавского языческого пантеона. Не претендуя на новаторские толкования, он добросовестно излагает мейнстримные для XIX и большей части XX веков представления о том, как устроена скандинавская мифология.
В частности, весьма доступно рассказывает об эпохе индоевропейской древности и о сопоставлении скандинавских мифов с мифами других народов, говорящих на индоевропейских языках. Кроме того, на протяжении всей книги Петрухин верен своей специальности историка и дает немало увлекательных сведений об эпохе викингов.
Одна из существенных проблем судьбы скандинавских мифов — то, что количество подлинных памятников невелико по сравнению с морем написанной о них литературы. Покойный Арон Яковлевич Гуревич, образец непревзойденной среди скандинавистов ясности мышления, учел эту проблему.
Его книга ставит задачу отделить мифы от их ученых толкований. Простым доступным языком она рассказывает о том, как те или иные мифологические сюжеты интерпретировались разными поколениями фольклористов и филологов. Нередко автор беспощадно высмеивает предшественников (чаще всего вполне заслуженно).
Оригинальные соображения Гуревича менее убедительны, чем его критика чужих концепций, — особенно его склонность всякий раз, когда кто-то из персонажей погибает необычным способом, усматривать в этом пережитки германских ритуалов жертвоприношения. Как большинство скандинавистов, зачарованных образом «мрачной германской древности», он игнорирует даже очевидные параллели с античной мифологией. Однако анализ Гуревича чрезвычайно полезен: он позволяет выработать критический взгляд и дает пищу для размышлений.
Михаил Иванович Стеблин-Каменский (1903–1981) может по праву считаться первопроходцем научного изучения древнескандинавской культуры в России (дореволюционные опыты в этой области отличались безнадежным дилетантизмом).
Наверное, самое ценное в этой книге то, что Стеблин-Каменский дает обзор теории мифа, сам при этом не принадлежа к цеху мифологов. Он в состоянии сжато изложить существующие объяснения природы мифа и вместе с тем указать «подводные камни» этих объяснений. Читатель может узнать, что одни исследователи сводили все мифы к иносказательным объяснениям природных явлений (например, любой благородный герой, по их мнению, символизировал Солнце), а другие считали миф «болезнью языка»: дескать, в какой-то момент люди забывали переносный смысл метафор наподобие «река бежит» и начинали понимать их буквально, обожествляя явления природы.
При этом многое в книге, разумеется, устарело, и в первую очередь любимое убеждение Стеблин-Каменского, на котором он яростно настаивал до конца жизни, что Средневековью был неизвестен осознанный литературный вымысел и что средневековый книжник должен был считать достоверным все, о чем писал.
Эта книга отличается от предыдущих тем, что написана мифологом, специалистом по исторической поэтике, — причем в этой области Елеазара Моисеевича можно назвать звездой первой величины. Если лингвиста Стеблин-Каменского и историка Гуревича интересовало прежде всего то, что скандинавские мифы могут нам рассказать о мышлении их носителей, то Мелетинскому были интересны сами тексты. Он рассматривает их как поэтические произведения, пусть и не «литературные» в современном смысле слова, то есть подчиняющиеся законам построения сюжета и жанра.
Размышления автора о месте скандинавской мифологии среди традиций народов мира необычайно увлекательны — сказывается колоссальная эрудиция исследователя. Вместе с тем Мелетинский крайне скептичен в отношении кабинетных экзерсисов мифологов XIX — середины XX в., пытавшихся реконструировать «праиндоевропейские» сюжеты. Миф следует изучать в его данности — таким, каким он до нас дошел. Мысль, которая сейчас может показаться банальной, но поистине революционная полвека назад.