5 книг о том, как подступиться к жизни и творчеству Мишеля Фуко
На подступах к такому сверхизученному автору, как Мишель Фуко (1926—1984), главным вопросом оказывается не «как осилить всю эту фантастическую библиотеку разнообразных исследований?» (единственно верный ответ: никак), но скорее «с чего бы начать, чтобы не оступиться на первом же шаге?». К счастью, среди необъятной литературы о Фуко есть немало простых, компетентных вводных книг. О некоторых из них пойдет речь в этой подборке. Приоритет отдан переводной литературе, но есть две (к несчастью, покамест не переведенные) книги на английском — впрочем, довольно доступном английском. От читателя требуется минимальный интерес к философии и умение получать удовольствие от чтения теоретической литературы. Всю остальную работу нижеследующие авторы сделают — уже сделали — за него.
Начну с самого очевидного, а именно с первой и по-прежнему самой авторитетной биографии Мишеля Фуко авторства Дидье Эрибона, которая каким-то мистическим образом была издана на русском в серии «ЖЗЛ» где-то между Львом Гумилевым и Екатериной Первой (перевод местами игривый: Бейтсон тут — Батесон, Базалья — Базаглий). Именно Эрибон ответственен за образ «того самого» Фуко, которого мы все знаем, — с привычными родовыми пятнами вроде ненависти к папе-врачу, суицидальными склонностями и легендарной «лисьей» хитростью.
Большое преимущество книги Эрибона в том, что автор прекрасно знает и своего персонажа, и тот специфический интеллектуальный и бытовой контекст, в котором последний существовал (по словам Эрибона, Фуко сам незадолго до смерти предлагал ему сделать совместную книгу интервью; можно сказать, что данная биография — что-то вроде реализации этого замысла post mortem).
Опасность тут в том, что авторское «прекрасное знание» миметически перенимает читатель: с легкой руки автора мы быстро начинаем воспринимать всех этих Альтюссеров и Бартов как стародавних друзей, хотя действительно читаемый текст дает нам очень приблизительное представление о том, кто такие все эти люди и в чем их настоящие заслуги. Чтобы избавиться от этого первично-ложного узнавания, надо читать совсем другие книги.
В отличие от работы Эрибона эта книга — не биографическая, но интерпретативная (и в немалой мере апологетическая). Однако сближает их то, что Поль Вен, как и Дидье Эрибон, был лично знаком с самим Фуко и в целом с контекстом эпохи. Интерпретация теории, построенная не на тщательном изучении текстов, но на неизбежно субъективных выводах из личного общения с героем — часто опасный и могущий ввести в заблуждение подход к исследованию. По счастью, результат у Вена обратный: его книга удачно дополняет и комментирует мысль Фуко в самых темных и противоречивых ее моментах.
В каком-то смысле эта небольшая книга выполняет важную, но непопулярную работу — она остужает головы, снижая пафос самых скандальных (теоретически, не биографически) сюжетов из Фуко, демонстрируя их взвешенность, их связность, их логику. Вряд ли именно с книги Вена стоит начинать знакомство с Фуко, однако она послужит хорошим гидом для тех perplexed, которые, как это однажды случилось с Сартром, впали в экзистенциальный кризис после прочтения «структуралистских» текстов философа, из которых узнали, что «человек», представляете, «умер»...
P. S. Чтобы извлечь из апологетики Вена максимальный КПД, имеет смысл прочитать его статью «Фуко совершает переворот в истории», которая выходила на русском в качестве приложения к его книге «Как пишут историю».
Книга американских интерпретаторов (и отчасти последователей) Фуко, пожалуй, один из наиболее авторитетных собственно философских комментариев к его интеллектуальному наследию. Причем мысль авторов хитро балансирует между в общем-то антифукианской интенцией дать целостный образ мысли и, главное, «метода» самого Фуко — и вполне фукианской манерой повсеместно рассеивать, отклонять и всячески будоражить эту (мнимо-не-мнимую) целостность.
Результат, соглашусь, подтверждает канонический в глазах многих позднейших исследователей статус этой работы: одновременно познавательная и увлекательная, хотя и непростая книга Дрейфуса и Рабиноу показывает, какими лесными путями и царскими тропами сложная мысль обретает свою легендарную сложность — в мертвых петлях между структурализмом и герменевтикой, феноменологией и анализом речевых актов.
Дополнительный авторитет этой книге придает тот факт, что она, будучи изданной незадолго до смерти Фуко, заслужила от него самого статус «лучшей интерпретации» его творчества. Звучит это отчасти внушительно, отчасти же — если припомнить любовь и умение французского философа водить всех нас за нос — несколько иронично.
На месте этой книги могли быть другие (к примеру, биография Фуко авторства Дэвида Мэйси, книги Тимоти О’Лири Foucault and Fiction или Foucault and the Art of Ethics), но я решил упомянуть именно ее с простой «добродетельной» целью: чтобы немножко ее защитить. В самом деле, мало какая книга, биографическая или интерпретативная, о Фуко удостоилась такой ненависти от самых разнообразных интеллектуалов (в том числе очень достойных — к примеру, от Элизабет Рудинеско). «Скандальность» тому виной: книгу Миллера ругают за то, что он свел Фуко — его жизнь, его мысль, его в целом — к банальной, «вульгарно фрейдистской» идее об инстинкте смерти, который-де сквозит у Фуко тут и там — в его радикальности, антигуманизме, увлечении садомазо etc., — так собирая единое «произведение-Фуко» во всей его извращенной тотальности.
Действительно, есть у Миллера и такое; действительно, он, вероятно, слишком поспешно принимает все выкладки из романа Эрве Гибера «Другу, который не спас мне жизнь» за чистую монету. Но. Книга Миллера — это плотный труд на 500 с небольшим страниц. Конечно, если бы весь этот объем был отдан заевшей сюжетной пластинке вроде «смерть человек — гей-сауна — кляпы и плетки — гей-сауна — смерть человека — плетки и пенисуальные кольца», то это, само собой, был бы тот еще мусор. На деле же в книге Миллера (если читать ее — вопреки названию — беспристрастно) есть много чего еще: она выстроена на огромном количестве эксклюзивных интервью с важными в жизни Фуко людьми; она открыто разбирает откровенные, связанные с эротизмом и гомосексуальностью сюжеты, которые стыдливо обходят другие биографы; она не исчерпывается жизнеописанием и дает вполне компетентную интерпретацию главных мотивов мысли Фуко.
Главное же ее достоинство в том, что она демонстрирует сложного и живого персонажа в неровном движении его жизни и мысли. Это последнее вообще редкость для биографической литературы, лениво стремящейся к вылизанной монументальности, что делает книгу Миллера штучной и точно рекомендуемой к прочтению.
В конце я хотел бы чуточку выйти за рамки темы и упомянуть книгу, посвященную не только, не столько Фуко (хотя и ему тоже), но именно тому интеллектуальному контексту, в котором он существовал, в его целом. Книга Уикса представляет собой образцовое историко-философское введение в избранную проблематику — с широкой тематической панорамой, с подробными, очень доступно (и вместе с тем компетентно) написанными разделами по отдельным философам (от Тейяра де Шардена до Лиотара и от дадаистов до Деррида) и, главное, с четко прослеженными связями (преемственности, пересечения, отталкивания) между ними.
При этом раздел о Фуко (в частности, и о постструктурализме в целом) тут один из самых увлекательных и полезных — если пока что нет времени, возможности или желания продираться сквозь канонические дебри Дрейфуса и Рабиноу, можно смело начинать с Уикса, который куда более user friendly.
Остается только сожалеть, что эта чудесная книга не переведена на русский язык — вместо куда более рыхлых и путаных ее аналогов (вроде «Современной французской философии» = «Тождественного и иного» Венсана Декомба — хотя и это, честно сказать, далеко не самый плохой способ увлекательно провести день-другой).