5 книг о том, что нам несут роботизация и цифровизация труда
Практически каждый день мы наблюдаем, как цифровые технологии все глубже входят в нашу жизнь. И жизнь не только становится комфортнее: сгущаются тревоги и опасения — всех волнует, что не за горами тот день, когда искусственный интеллект и роботы вышвырнут людей с рынка труда.
Нельзя сказать, что эти опасения беспочвенны. Современная ситуация отличается от эпохи промышленной революции и внедрения фордистской системы тем, что технологическое усложнение и автоматизация труда в принципе не предполагают участие человека; его контроль за машинами минимизируется. Алгоритмы, по которым они работают, зачастую непрозрачны даже для самих создателей.
В этой подборке я собрал книги о том, как разворачивается кризис тотальной цифровизации и какие выходы из него возможны. Вывод, который объединяет рассуждения весьма разных авторов, может показаться неожиданным: единственным регулятором тревожных процессов пока (или впредь) остается государство.
В первой части двухтомника о роботизации (второй уже не будет, поскольку автор покинул этот мир в начале августа) выдающийся философ техники Бернар Стиглер дотошно копает работы Маркса, Фуко, Делеза, Леви-Стросса, Гоббса, Ландау с целью нащупать выход из ловушки автоматизации.
Стиглер разделяет понятие «труда» и понятие «занятости. В первом случае — речь об осмысленной интеллектуальной деятельности. Во втором — о монотонной отчуждающей работе. Такое разделение диктует необходимость искоренить дегуманизирующую занятость в пользу спонтанного разумного труда. Именно так, по мнению Стиглера, можно уйти от отчуждения и перейти к активному производству того, что человеку действительно нужно.
Для обозначения новой эпохи взаимоотношений природы и человека, связанной с тотальной цифровизацией, Стиглер вводит понятие негантропоцена и развивает его с помощью левых идей. Предполагается, что на новом этапе экономика данных посредством автоматизации знаний будет способствовать (или уже способствует) приросту производительности. Попутно будет расти коллективная вовлеченность в производство знаний. В целом экономика будущего, по Стиглеру, связана с бережливостью и эффективным коллективным использованием знаний, накопленных предыдущей эпохой — антропоценом.
В этой книге Стиглер фокусируется уже на психических, духовных и ценностных аспектах роботизации. Современный человек, говорит философ, окутан цифровыми технологиями, которые ускоряют процессы и сам ритм времени. По мере усиления автоматизации утрачивается разумность, способность высказываться, осмысливать и осознавать смысл собственного существования. В результате эпоха, в которой мы живем, переполняется энергией отчаяния. Звучит парадоксально: современные формы безумия проявляются в отрицании безумия в самом разуме — и это отрицание возникло еще в начале XX века с появлением массовой культуры.
Обращаясь к феноменологии, автор подчеркивает необходимость сущностно осмыслять мир, не ограничиваясь его оценкой и описанием. По Стиглеру, это означает отказ от отчуждающей алгоритмизации и предзаданности бытия. Обретению нового интереса к жизни может способствовать всеобщая заинтересованность в понимании того, как устроено мышление. И здесь яд оказывается противоядием: эта заинтересованность во многом «вскормлена» большими данными и цифровизацией экономики, которые и провоцируют отчуждение.
Профессор социологии Колумбийского университета в Нью‑Йорке Саския Сассен указывает: значимость людей для экономического роста снижается, важность природных ресурсов и высокоэффективных производств повышается. Работник, его усилия, способности и навыки утрачивают вес перед лицом компьютеризированных автоматических систем. Эти системы усложняются, образуя корпорации. «Затвердевание» в институциональной форме делает рядового работника беспомощным и практически бесправным перед корпорацией. При этом за счет децентрализации и всемирного охвата транснациональные корпорации не поддаются пересборке.
Рассуждая о том, что корпорации стремятся снять социальную ответственность перед работниками и в целом противостоят концепции государства всеобщего благосостояния, Сассен концентрируется на анализе экономического положения тех, кого в постколониальных исследованиях назвали бы субалтернами. Т. е. на положении невидимых, неслышимых и анонимных субъектов, которые эксплуатируются этнически, классово и экономически. Именно в их «пространстве», в невидимых для мировой экономики общественных структурах, надеется социолог, возникнет локальная экономика и новые формы человеческого взаимодействия.
Футуролог и IT‑специалист Мартин Форд также взволнован ускоренной роботизацией труда. Чтобы разобраться в проблеме, автор берется за данные экономических и социальных исследований того, как автоматизация воздействует на производственные процессы и нашу повседневность. Выясняется, что в информационных обществах машина не столько повышает производительность ее пользователей, сколько сама становится рабочей силой, которая исполняет рутинные задачи.
Автор предлагает использовать термин «предсказуемая профессия» в отношении работ, где люди легко заменяемы роботами. К ним относятся компетенции, завязанные на инструкции, алгоритмы и повторяющиеся последовательности действий. Существеннейшую роль в роботизации играют большие данные. Они не только выявляют неочевидные закономерности в необъятных информационных массивах, но и самообучаются в процессе.
Форд критикует неравенство в доходах и потреблении, усугубляемое автоматизацией. Работа остается важнейшим механизмом перераспределения потребительских благ и покупательной способности. Если богатые будут становиться богаче, а бедные — беднее, не выдерживая конкуренции с роботами, то рынок столкнется с нехваткой платежеспособных потребителей массовых продуктов. Несладко придется всем.
Американский политолог Даррелл Уэст размышляет, с какими проблемами предстоит столкнуться руководству стран при внедрении роботов в материальное производство и сферу услуг. Он рассматривает интервенции цифровых и автоматизированных систем, которыми движет повышение доступности технологий — искусственного интеллекта, машинного обучения, нейросетей, беспилотных устройств. Все эти механизмы обеспечивают экономический рост в ущерб занятости сотрудников. Именно этот конфликт создает пространство для переосмысления понятий труда и свободного времени.
Уэст уверен, что в скором времени работа не будет жестко определять человеческую личность и занимать большое количество времени. На первый план выйдут досуг, увлечения, волонтерские и общественные проекты. Но будущее окажется розовым, только если возникнут инновационные модели предоставления услуг, льгот и социальной поддержки. В противном случае появится многочисленный низший класс в ловушке бедности.
Чтобы снизить риски и болезненные последствия перехода к полностью цифровой экономике, автор предлагает всем заняться непрерывным образованием и самообразованием: в экономике XXI века сохранение конкурентоспособности зависит от постоянного расширения арсенала личных навыков.
И это, пожалуй, самый оптимистичный взгляд на роботизацию среди всех авторов, представленных в этой подборке.