Изот Литинецкий. Бионика. Пособие для учителей. М.: Просвещение, 1976
Автор книги «Бионика» Изот Борисович Литинецкий был известен в Советском Союзе не только как ученый и инженер, но и как журналист и просветитель. В первую очередь он занимался исследованиями на стыке биологии и техники — логично, что именно он стал человеком, познакомившим советского читателя с бионикой, которая на тот момент была совсем молодой, но крайне интригующей и перспективной наукой. Вот какое определение Литинецкий дает ей в своей книге:
«Бионика — это наука, изучающая принципы организации и функционирования биологических систем на молекулярном, клеточном, организменном, популяционном, ценозном уровнях, исследующая процессы преобразования энергии и информации, переработки веществ в живых организмах и экосистемах с целью применения полученных знаний для коренного усовершенствования существующих и создания принципиально новых машин, приборов, механизмов, строительных конструкций, экономичных источников энергии, технологичных процессов, эффективных энергетических комплексов и химических производств».
Стоит оговориться, что это, пожалуй, самое длинное и наукообразное определение во всей книге. В отношении остального текста вполне справедлива данная в предисловии характеристика академика Бонифатия Кедрова: «Книга написана интересно, хорошим, доходчивым языком». Определившись с основными понятиями, Литинецкий переходит именно на такой язык и сразу углубляется в историю вопроса.
Формальный «день рождения» бионики — 13 сентября 1960 года. Именно в этот день в Дайтоне состоялось открытие симпозиума «Живые прототипы искусственных систем — ключ к новой технике». Но Литинецкий отмечает исключительную условность этой даты: во-первых, как таковые бионические исследования начали проводиться в США, СССР и других странах намного раньше, а во-вторых, существует принцип историзма, в оптике которого бионика вообще зародилась и развивалась едва ли не параллельно со всей историей человечества.
И речь даже не про Леонардо да Винчи, хотя без его многократных упоминаний книга Литинецкого, конечно, не обходится: именно он объявил птицу «действующим по математическому закону инструментом» и именно его чертежи, в которых различные детали механизмов сконструированы по образу и подобию частей тел животных и птиц, стали в определенном смысле классическими.
Речь про куда более древние времена. Например, автор упоминает про найденные в Голефельской пещере топоры первобытных людей с режущим элементом, удивительно похожим на медвежий зуб, или описывает плуги старокитайской конструкции, которые «рыли землю как свинья или крот».
Но относить все это к ранним проявлениям бионики, конечно, допущение. Литинецкий подчеркивает, что эта междисциплинарная наука получила импульс к формированию только тогда, когда от воспроизведения и подражания люди перешли к глубокому постижению биологических и физико-химических процессов, протекающих в живых организмах. Впрочем, судя по описанию Литинецкого, она от этого не стала более приземленной и прозаичной, чем во времена Леонардо да Винчи. Автор рассказывает, что советские бионики в своих патетических порывах даже изобрели собственный символ: скальпель и паяльник (атрибуты творчества — именно «творчества» — биолога и инженера), соединенные знаком интеграла. Хотя основной импульс развития бионике придали не эти науки в отдельности, а кибернетика — в западных публикациях второй половины прошлого века бионику часто называли лишь одним из прикладных ответвлений кибернетики, однако взгляд советского ученого не предполагал такой узости: на бионику смотрели как на нечто абсолютно самобытное, пропитанное духом гуманистического будущего, способное привести общество в тотальную гармонию с природой.
Собственно, именно этот благородный утопизм, сквозящий в рассуждениях Изота Литинецкого, превращает потенциально скучное «пособие для учителей» в документ эпохи, фиксирующий не только разнообразные технические и инженерные достижения, но и дух времени, в котором еще не вымерли идеалисты от науки.
В книге всего семь глав, первая из которых вступительная, а оставшиеся посвящены тем или иным аспектам бионики: «Наука величайших возможностей», «Мир ощущений», «Локаторы природы», «Живые барометры, гигрометры, сейсмографы», «Биомеханика», «Гармония красоты и целесообразности» и «Биологическая связь». Кажется, нет особой нужды дополнительно прояснять их названия (разве что стоит сказать, что глава с поэтичным названием «Гармония красоты и целесообразности» посвящена преимущественно архитектурным формам и их природным аналогам, заложившим основы для целого архитектурного направления). Значительно больший в сравнении с другими главами объем занимает глава «Биомеханика», что не удивительно — она посвящена анализу анатомических особенностей тех или иных живых существ, которые можно было бы применить в технике. То есть одному из ключевых практических вопросов бионики — тому самому, которым задавался еще Леонардо да Винчи.
Каждая глава строится по одному и тому же принципу. В начале автор описывает суть проблемы и уже существующие научные достижения, а ближе к концу переходит на более мечтательный тон — тогда он или проводит подробный разбор интригующих и перспективных, но пока не осуществленных проектов, или вообще уходит в область чистой фантазии. Впрочем, об этом Литинецкий честно предупреждает в самом начале, говоря: «Автор время от времени позволяет себе помечтать вместе с читателем о том, что сегодня может показаться фантастическим (но не абсурдным!) <...> Но все эти приемы, нам думается, допустимы и оправданы желанием побудить у читателя живой интерес к бионике, увлечь его романтикой поиска новых идей в живой природе».
Например, в главе «Мир ощущений», посвященной особенностям устройства органов чувств разных живых существ, встречается вот такой пассаж:
«У роботов появятся „чувства”, отсутствующие у человека, но свойственные животным. Так, они смогут реагировать на магнитные поля, ультразвуковые колебания, радиоактивность. Появятся роботы и для дома. <...> У робота два чувства — зрение и осязание. Он будет накрывать на стол и убирать с него, загружать посудомойку, приготавливать постель, производить в квартире уборку — от стирания пыли с фарфоровой вазы до чистки ванны и раковины. Он сможет стирать, сушить, гладить белье, чистить овощи. Чересчур смелые предположения? Ничуть».
Действительно, по прошествии более чем полувека мало какие предположения автора книги кажутся такими уж смелыми — и это скорее похвала, чем упрек. К концу семидесятых в СССР было опубликовано достаточно фантастических произведений, авторы которых создавали удивительные миры и грезили невероятными открытиями и проектами, но зачастую им не хватало именно «научной» приземленности и соответствующих компетенций. Литинецкий вторгается на территорию фантастики со стороны строгой науки, описывая футуристические проекты и прорывные идеи именно как ученый, а не как фантазер. В этом, пожалуй, главная ценность его книг — они продемонстрировали целому поколению, что можно мечтать и создавать дерзкие и поистине фантастические проекты, не отрываясь от реальности, но оставаясь в русле чисто научных разработок и достижений. Именно поэтому гипотетические проекты сверхчувствительных локаторов или автономных подводных городов, о которых рассуждает автор, и сегодня, спустя более чем полвека, в абсолютном большинстве случаев не выглядят наивным ретрофутуризмом.
Тем не менее отдельное удовольствие от знакомства с этой книгой в наши дни получит читатель, который имеет представление о вехах развития научно-технической мысли последних пятидесяти — шестидесяти лет. Это знакомство позволит ему провести нечто вроде интеллектуальной игры: бесконечные сопоставления «ожиданий» автора книги и «реальности» наших дней иногда говорят в пользу технической и творческой прозорливости Литинецкого, а иногда и нет.
Удалось ли «наладить контакт» с дельфинами и косатками и привлечь их к изучению мирового океана? Как сегодня выглядят «голубые города», которые, по мысли архитекторов-мечтателей прошлого, должны были бы развиваться по законам естественного роста организмов, а дома в них стали бы «подобны деревьям»? В какой степени мы смогли раздвинуть границы восприятия собственных органов чувств, ориентируясь на эволюционные достижения братьев наших меньших?
Книга «Бионика» порождает множество подобных вопросов, и надо признать, что в большинстве случаев ответы на них нас не особенно порадуют. Многие прогнозы Изота Литинецкого не сбылись, многие описываемые в книге перспективные разработки мировых ученых не имели никакого развития, а их авторы потерпели фиаско. Опыт животных, которые великолепно ориентируются в полной темноте, так и не стал панацеей для слепых и слабовидящих людей, осколки мечтаний о футуристических городах-лесах мы можем разглядеть разве что в отдельных современных экопоселениях да в элитарных штучных проектах, вписывающихся в «экологичный» тренд, — и так далее и тому подобное. Все это не значит, что с бионикой «что-то не так», — напротив, она породила множество перспективных областей исследований и новых направлений (чего стоит одна только нейробионика, без которой вряд ли стали бы возможны основные концепции искусственного интеллекта). Но вот романтического флера, который возник вокруг нее благодаря советским ученым-мечтателям, она, кажется, лишилась. Зато его смог блестяще зафиксировать и передать будущим поколениям читателей Изот Литинецкий, благодаря популяризаторскуму таланту которого мы можем взглянуть на бионику на определенном этапе ее развития не только с точки зрения истории науки, но и с точки зрения культуры в самом широком смысле. Тем более что некоторые надежды, свойственные ученым того поколения, не утрачены нами до сих пор.
«Пока мы еще не в силах создать подлинный синтез, всеобъемлющую имитацию поведения человека. Но мы вправе надеяться, что когда-нибудь техника добьется этого, если бионика и кибернетика смогут описать его поведение во всех тонкостях. А бионика и кибернетика объединяют самую безумную часть электроники с самой безумной частью биологии».