Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Александр Кугельштадт. Это все психосоматика! Как симптомы попадают из головы в тело и что делать, чтобы вылечиться. М.: Бомбора, 2022. Содержание
1. Чуть более века назад истерию пытались лечить принуждением к сексу
Осознание тесной связи физиологии и психологии было присуще врачам и ученым далеко не всегда — это относительно недавнее приобретение. И для того, чтобы показать читателю, каким важным оказалось это приобретение, Кугельштадт приводит несколько исторических фактов, свидетельствующих о том, насколько бесчеловечными методами врачи прошлого пытались лечить душевные недуги, которые рассматривали в чисто физиологическом ключе:
«К концу XIX столетия парижский врач Жан-Мартен Шарко придерживался мнения, что истерия — это наследуемое нервное заболевание, поражающее преимущественно женщин. Заболевание <...> лечили тогда весьма жестокими методами. Принуждение пациенток к сексу было при этом еще самым безобидным; причем действо это совершалось публично и, в частности, вероятно, с применением давления на яичники. Считалось, что при достижении оргазма женщина успокаивается».
К счастью, в наши дни само понятие «истерия» исчезло из медицины и сегодня используется разве что в разговорной речи. Однако свою историческую службу оно сослужило — пытаясь отыскать корни истерии в раннем детстве пациенток, Зигмунд Фрейд стал активно анализировать их воспоминания в надежде выявить причину проблемы и использовать результаты во благо. Именно эта практика стала важнейшим этапом на пути появления современной психотерапии как таковой.
2. Тело и душа едины
Конечно, это звучит не как занимательный факт из научно-популярной книги, а как псевдофилософский трюизм из паблика «ВКонтакте», но тут всё же необходимы пояснения с точки зрения современной науки. В действительности эта мысль не так проста — как минимум потому, что она не соответствует представлениям, которые много веков превалировали в научном знании и оказывали влияние как на этику и философию, так и на медицину. Теперь же в разговоре о психосоматике кажется важным это произнести. У каждого «душевного» состояния есть материальный коррелят в мозге, а любой приобретенный эмоциональный опыт находит в нашем организме физиологическое отражение — это достаточно легко проверить с помощью магнитно-резонансного томографа, который зафиксирует электронные и биохимические реакции, предшествующие тому или иному чувству и ощущению.
«С недавних пор выяснилось, что мы, общаясь с другими людьми — разговаривая с ними и коммуницируя другими средствами, — меняем не только свое мышление, но и нейронные соединения и биологическое строение своего мозга. Это хорошая новость. Давайте уточним: организм и психика уже тесно взаимодействуют, чтобы упростить нам жизнь. Следует лишь полностью использовать этот потенциал — как в личной жизни, так и в медицине в целом».
3. Стресс мы начинаем испытывать еще в утробе матери
Специалисты из самых разных сфер — как нейробиологи, так и, например, психотерапевты — совершенно оправданно подчеркивают важность не только первых дней и часов нашей жизни, но и того периода развития, который непосредственно предшествовал нашему появлению на свет. Мозг начинает развиваться еще в утробе матери, и эмбриональный мозг тоже получает свою долю стресса — разумеется, не в силу происходящих событий (спешить там некуда и расстраиваться не из-за чего), а чисто биохимическим путем: гормоны стресса передаются к зародышу через плаценту и пуповину. А вот обстоятельства жизни матери влияют на этот процесс напрямую: если она по тем или иным причинам испытывает стресс в быту, кортизол у нее вырабатывается усиленно, и некоторая его часть неизбежно доходит и до развивающегося плода. Гормоны уже на этом этапе влияют на активность нейронов в мозге, которая, в свою очередь, с той или иной степенью опосредованности сказывается на мышлении, чувствовании и переживаниях будущего ребенка во все периоды его дальнейшей жизни.
«Не бывает таких генов, в которых наготове был бы код, отвечающий за определенную черту характера, за тревожное расстройство или за депрессию. Поэтому, когда мы пытаемся выяснить, почему взрослый человек восприимчив или устойчив к стрессу, нагрузкам и негативным эмоциям, на первый план выходит его система противодействия стрессу — как она развивалась до появления этого человека на свет».
4. С «Эдиповым комплексом» надо обращаться осторожнее
«Эдипов комплекс», как и «комплекс Электры» (соперничество с матерью за отца и преодоление этого соперничества) — понятия, которые давно вышли за пределы стен кабинетов психоаналитиков и теперь используются в повседневности, к месту и не к месту. Но вопрос не в том, что «Эдипов комплекс» — затасканное выражение, а в том, что оно сегодня попросту не так актуально, как раньше. Эта концепция устарела — в первую очередь потому, что она предполагает наличие полной семьи из двух родителей, что далеко не во всех случаях соответствует современному положению вещей.
«Но вот что обнаруживается: в этой фазе поиска идентификации у детей много чего происходит на эмоциональном уровне, и оказывается, что это очень важно — выйти из „эдиповой любви“ к матери или к отцу и найти новые эталоны, то есть людей за пределами семьи, с которыми можно идентифицироваться и которые помогут создать тесную диаду. Получится ли это с отцом, с матерью, с воспитательницей детского сада или с кем-то из соседей — уже не столь важно».
5. Когда-то считалось, что возможная причина астмы — неуслышанной зов к матери
Более полувека назад психосоматологи уже отдавали себе отчет в наличии тесной связи между телесным и духовным, но часто выстраивали эти связи на умозрительном уровне и не слишком заботились о том, чтобы подтвердить их наличие какими-либо компетентными исследованиями. Так, например, психосоматолог Франц Александер описал семь заболеваний, причиной которых, по его мнению, являлись внутренние конфликты: это астма, язва желудка, ревматизм, нейродермит, гипертония, гиперфункция щитовидной железы, болезнь Крона и язвенный колит. Еще более сомнительными были столь же умозрительные попытки оправдать свои гипотезы в психоаналитическом ключе:
«Психосоматическая медицина вплоть до 1970-х годов считала, что за астмой, например, кроется „зов к матери“, не услышанный ею когда-то в детстве будущего астматика. Александер полагал, что астме подвержены дети, которыми пренебрегают, не принимая во внимание их эмоции, и потому в них укореняется чувство разочарования, которое и находит выход в астматических симптомах — по сути, в замаскированном крике неуслышанного ребенка».
К счастью, сегодня медицина ушла от подобного поиска взаимосвязей: автор книги констатирует, что никакой явной взаимосвязи между детскими переживаниями и органическими заболеваниями обнаружить так и не удалось. Однако факторы, которые влияют на проявления психосоматической симптоматики (Кугельштадт называет это «выбором органа», то есть связью между болезненным симптомом и лежащим в его основе конфликтом), всё же существуют, но куда более сложные. Автор рассматривает несколько подобных механизмов, однако воспроизвести их описание «в двух словах» не представляется возможным. Как говорит в таких случаях постоянный автор «Горького» Игорь Перников, «за подробностями отсылаем вас непосредственно к книге».
6. Мы часто не замечаем, как наша психика включает автопилот
Многие повседневные решения в жизни принимаете не вы сами — это делает ваша психика, которая избавляет вас от необходимости постоянно анализировать каждую конкретную ситуацию, заменяя цепочку необязательных рассуждений автоматизмом. Кугельштадт приводит близкий большинству из нас пример: если вам не хочется утром идти на работу, то, скорее всего, необходимость получения дохода и ответственность перед коллегами все же перевесит усталость и лень.
«Вы сейчас могли подумать: „Но так и должно быть, ведь это моя обязанность“. Но верно ли это? Нет, разумеется, нет. Вы вообще не даете воли воображению до конца нарисовать картину, что будет, не появись вы на работе. Вот этим самым „я же должен“ ваш автопилот снимает с вас нагрузку (вам не требуется заново рассматривать все аспекты) и упрощает вам жизнь. В действительности же это всегда неосознаваемое решение, которое вы принимаете на основе ваших внутренних целей и жизненного опыта».
Кажется, нашему автопилоту стоило бы сказать за эту заботу спасибо, но всё не так просто и безоблачно. Он может загнать вас в ловушку, если будет включен постоянно. Если, например, работа перестала вас интересовать и радовать, если вы не чувствуете в ней смысла и ценности, то так недалеко и до выгорания и повышения уровня повседневного стресса. Часто мы подсознательно превращаем автопилот в способ избежать напряжения, связанного с попыткой разрешить какой-нибудь внутренний конфликт, — поэтому и делаем вещи, от которых наше состояние от раза к разу становится только хуже.
7. Медики выделяют от 200 до 300 разных причин головной боли
Это число звучит довольно жутко, да и сам этот факт действительно не очень хороший, ведь в этом спектре есть и действительно серьезные причины, связанные с крайне опасными заболеваниями. С некоторыми заболеваниями головная боль связана непосредственно и проявляется в них, однако зачастую боли вызываются совсем не очевидными недугами, связь которых с головой может быть весьма опосредована, — это могут быть инфекции, опухоли и, конечно, разные психосоматические причины. К счастью, в большинстве случаев успешный поиск причины предопределяет результативное лечение, даже если для этого придется сильно постараться — например, долгое время вести дневник, чтобы зафиксировать, в каких именно обстоятельствах возникает хроническая боль. Но делать это следует только после консультации с врачом, самодиагностикой заниматься не нужно: важнее всего своевременно исключить опасные органические причины, а уж потом углубляться в исследования и пытаться разобраться, не связана ли ваша постоянная мигрень с особенностями работы психики (это, если что, более чем вероятный сценарий):
«Так, в одном исследовании выяснилось, что страдающие головными болями и мигренями склонны в одиночку разбираться с тяжелыми ситуациями и неохотно прибегают к поддержке людей из своего окружения, в отличие от представителей другой контрольной группы исследования — людей, не страдающих головными болями».
8. Просто заставить себя заснуть невозможно
Нарушение сна часто сопровождается круговоротом навязчивых мыслей, но это не единственный круговорот, который изводит нас в такой ситуации. Есть и чисто физиологический аспект: например, когда вы неизбежно прикидываете, сколько вам осталось спать (и вывод вас, как правило, не радует), это ведет к дополнительному стрессу — надпочечники вбрасывают адреналин и другие гормоны. Поздравляем, теперь заснуть не удастся еще дольше.
«В основе этой проблемы лежит тот же механизм, что и в случае с навязчивыми симптомами, и ее не решить просто волевым усилием. В ситуации бессонницы более целесообразно будет дать себе отчет, что силой воли сон не вызвать. Лучше мысленно повторять про себя: «Мне безразлично, засну ли я, организм возьмет свое, когда ему потребуется сон». Так что искусство здесь в том, чтобы прилагать меньше усилий и дать организму возможность самому все сделать.
Однако есть и хорошая новость — Кугельштадт утверждает, что последствия недосыпа (во всяком случае, в кратковременной перспективе) сильно переоценены. Часто, поспав слишком мало, мы поутру можем ощущать неожиданную бодрость — на это влияют многие факторы, в том числе и фазы сна, но дело не в чистой физиологии, а в том, что, имея это в виду, можно позволить себе не изводиться хотя бы мыслями о завтрашних неминуемых мучениях, которых вполне может и не быть. Без этих мыслей уровень стресса не будет так высок и уснуть получится лучше. Такой вот замкнутый круг.
9. «Травма» — это нечто более сложное, чем просто последствие ужасного опыта
В своей книге Кугельштадт уделяет много внимания разным формам психологических травм и их последствиям — и нисколько их не обесценивает. Однако все же констатирует, что само слово «травма» мы часто используем слишком огульно, списывая на нее многие реакции организма, негативные эмоции и даже заболевания, которые списывать на нее не стоило бы. Важно помнить, что у «травмы» есть вполне конкретное медицинское описание и подтвердить наличие травмы, равно как и исключить его, без обращения к специалисту бывает очень сложно.
«Люди, пережившие нечто ужасное, трагичное или познавшие большую несправедливость, нередко принимают это за травму и ищут помощи у травма-терапевта, а, не получив должного лечения, с еще большим рвением берутся за преодоление симптомов. Да и терапевт не удалит травму из психики, как вырывают больной зуб, — это сложный процесс, чреватый конфликтом между пациентом и терапевтом».
Иными словами, нам следует отдавать себе отчет в том, что не все тяжелые события являются травмирующими в медицинском смысле слова. Но для однозначной постановки диагноза событие, приведшее к травме, должно быть действительно катастрофических масштабов — при всем уважении к субъективным переживаниям пациент решающей роли при постановке диагноза они играть не будут. В таком случае автор книги рекомендует обращаться к психотерапии, не слишком зацикливаясь на наличии травматизации.
10. «Без ритуалов дети не растут»
Мир постоянно ускоряется, и это вынуждает нас отменять все больше ритуалов в нашей жизни — даже если интуитивно мы признаем их важность, поддерживать их наличие в нашем повседневном графике удается далеко не всегда. Не претендуя на оригинальность, Кугельштадт лишь констатирует, что они действительно имеют исключительное значение для нашей психики. Несколько менее самоочевидны его рассуждения о том, что именно благодаря ритуалам мы еще в самом раннем возрасте обретаем жизненно важную способность к самоуспокоению. Это означает, что выделить место в напряженном графике и ежедневно выпивать по утрам чашку кофе недостаточно — ритуалы не будут иметь такого эффекта, если подобной практики не было еще в самом раннем возрасте:
«„Спокойной ночи, малыши“, теплое молоко с медом, сказка на ночь — это типичные ритуалы, которые предваряют определенную ситуацию. Без ритуалов дети не растут, они откровенно радуются этим неукоснительно стабильным элементам режима дня. Благодаря способности родителей придумывать такие домашние обычаи дети обретают способность к самоуспокоению, которая проявляется через принятие чего-то стороннего, чужого в свой внутренний мир. Это процесс, который мы в психосоматике называем „интроекция“».