Дэвид Харт. Бог. Новые ответы у границ разума. Современная наука, философия, религия, психология о божественном. М.: Эксмо, 2019. Перевод с английского Андрея Лукьянова
Мы живем в мире, в котором оглушительность и неистовость становятся почти единственными свойствами риторики. Компетентное и взвешенное обсуждение фундаментальных вопросов человеческого существования в русскоязычной публичной сфере практически отсутствует, информационное поле колонизировано фундаменталистами, обскурантами и идеологами всех мастей. В этой тривиально-неприятной ситуации жгуче ощущается потребность в спокойном, уравновешенном, но не равнодушно-отстраненном и аморфно-бесцельном голосе, способном тактично и ярко указать на истину в ее многогранности и великолепии. Такой дискурс должен идти третьим путем по ту сторону идеологической безапелляционности и скептической неуверенности, должен быть способным совместить веру и разум — открыто отстаивать свою позицию, но делать это уважительно к инаковости. Иными словами, требуется открытая личная позиция в данных вопросах — если угодно, в вопросах предельных, — тех, отвечая на которые, человек обретает себя и мыслит ответственно (а не думает, что он думает).
В вопросах религии искаженные пароксизмом дерзкого сциентистского атеизма или скованные слепым охранительством апологеты веры и неверия образуют взаимно поддерживающее риторическое равновесие. Но такие дебаты, шумные и скандальные, не только интеллектуально бесплодны, но эстетически пошлы и морально токсичны. Стоит упомянуть и то, что в русскоязычном пространстве мы наблюдаем отголоски западных дебатов вокруг «нового атеизма», которые бушевали несколько лет назад и сегодня их интенсивность пошла на спад. Но характерно то, что в российское интеллектуальное пространство были транслированы идеи лишь одной стороны — атеистической, тогда как позиция верующих авторов по сей день остается фактически неизвестной русскоязычному читателю.
Причин этой недосказанности много, включая характер господствующей в нашу эпоху сциентистской мифологии, но и последствия печальны — пошлость, ограниченность и однообразие публичной интеллектуальной жизни. В этой ситуации становится понятна своевременность перевода и публикации книги Дэвида Харта, ибо именно она проливает свет на полную картину мирового интеллектуального процесса.
Харт — редкий автор, чьи спокойствие и уверенность сочетаются с чрезвычайно широкой эрудицией, ренессансной пестротой стиля и живой ироничностью. Являясь православным богословом, Харт принципиально открыт другим культурам, традициям и философиям. Он черпает из широкого и полноводного источника классического теизма — этого основного и единственного потока, орошающего и питающего самые возвышенные и вечно актуальные интеллектуально-духовные достижения человечества. И более того, «следы» отношения к таинственному и бесконечному задают направление и импульс всякому человеческому действию и мысли даже тогда, когда это отношение остается неосознанным:
«Я исхожу из убеждения, что многие из наиболее важных вещей, о которых мы знаем, суть вещи, о которых мы знаем прежде, чем сможем сказать о них; в самом деле, мы знаем о них — хотя и при очень небольшом количестве понятий, которые могли бы нам разъяснить их, — как дети, и воспринимаем их с величайшей непосредственностью, когда смотрим на них невинным взором».
Обращаясь к весьма многообразной интерпретации слова «Бог», Харт показывает его генеалогию, но делает это в весьма удачной манере, приводя свидетельства различных источников, но не перегружая читателя исторической детализацией. Харт проводит различие между «Богом» и «богами», состоящее в том, что Бог есть Абсолют и единственный бесконечный исток всего сущего, что соответствует пониманию всех мировых религий, тогда как «боги» — это внутримировые существа, отличающиеся от людей только лишь уровнем их способностей и силы. Парадоксальность и гибкость богословия связана с тем, что согласно всем великим традициям Бог бесконечно инаков в отношении мира и непознаваем, он абсолютно трансцендентен и невыразим, но при этом человек может особым образом говорить о Нем и делает это с удивительным постоянством и разнообразием. Более того, всякая культура движима стремлением к сакральному и тоской по божественному — таков ee главный, единственный и нередуцируемый modus vivendi. Это универсальное свойство остается таковым для любой культуры, включая ту, которая пытается это отрицать. Культура и общество, абсолютно лишенные религиозных устремлений и проявлений — нонсенс, они не могут существовать, по крайней мере история человечества их не знает.
Вторая часть книги состоит разделов, посвященных темам бытия, сознания и блаженства, наиболее универсальных и вместе с тем, предельно конкретных вещей, пронизывающих нашу действительность. Харт неоднократно затрагивает дебаты с «новыми атеистами», но эта полемика неинтересна ему как таковая, ибо ей соответствует торжество невежества в исторических и философских аспектах веры в Бога. Критики религии почти всегда воюют с собственной тенью или с соломенным чучелом, ими самими смастеренным и героически повергаемым. Существует неисчислимое разнообразие способов для человека занять самого себя, но вряд ли такого рода игра может заинтересовать кого-то, кроме самих игроков. Харт убедительно демонстрирует, что великие интеллектуальные традиции мировых религий Востока и Запада не понимали веру как инфантильное отвержение разума или требование отказа от поиска истины. Напротив, вера и разум составляют неразрывное единство, вера без разума превращается в суеверие, а разум без веры — в фабрику идолов.
Бытие — то, что дает быть сущему, само оставаясь непроявленным — предано забвению современной технологической и материалистической цивилизацией. Сознание, которое не различает физического и метафизического планов реальности, остается глухим и нечувствительным к удивлению тем, что нечто вообще существует. Даже самые передовые и удивительно проницательные методы естественных наук, позволяющие проникнуть в доселе скрытые области мироздания, микро- и макромира, не приближаются к ответу на этот фундаментальный вопрос. Потому что вопрос этот относится не к физическому, а к тому, что обосновывает существование физического мира и всех его событий. Физические явления имеют физические причины, присутствующие внутри физического универсума, который уже существует, фактически дан. Но вопрос причины существования физического мира выходит за рамки физического мира — это вопрос о бытии, о метафизической и логической возможности бытия мира. Как об этом пишет Харт:
«Существование — это, безусловно, не какой-то природный феномен; оно логически предшествует любой физической причине; и всякий, кто воображает, будто оно допускает какое-то естественное объяснение, просто не улавливает сути самого вопроса о существовании».
Созерцая текучесть и изменчивость всего сущего, рациональный субъект с необходимостью приходит к заключению о бытии неизменяемого, ибо чистая контингентность есть противоречие, ничто не может быть основанием для самого себя. Можно говорить о тождестве бытия и дара — в каждый момент нашего существования мы получаем себя извне себя, а идея автономии и самообладания есть следствие непонимания сути вещей и себя. Впрочем, самое простое всегда оказывается наитруднейшим, и об этом говорили не только крупнейшие философы, но и изощреннейшие богословы всех мировых религий, когда указывали на трудность различения сущего, того, что дает всему возможность быть:
«Бесконечное бытие, бесконечное сознание, бесконечное блаженство, благодаря которому мы есть, которым мы познаем и сами познаны и в котором мы только и обретаем свою единственно истинную завершенность. Все великие теистические традиции согласны с тем, что Бог, понимаемый в таком смысле, по сути дела выходит за пределы конечного понимания».
Подавляющее большинство современных попыток подступиться к предельным вопросам реальности ужасающе некомпетентны и не различают базовых вещей. Показывая фактическую несостоятельность и философскую противоречивость популярного сциентизма, Харт изящно отстаивает невозможность редукции сознания к материальному субстрату. Механистическое видение реальности, происходящее из особой философии материалистического толка (само понятие «материи» есть пустейшая абстракция), не только не может быть хоть сколько-нибудь убедительным логически и рационально, но становится чем-то вроде постулата иррациональной и абсурдной веры. Таков лишь один из аспектов, выражающих крайнюю бедность физикалистского и материалистического мировоззрения сегодняшней культуры, на фоне которой великие теистические традиции выступают почти бесконечными кладезями мудрости и интеллектуальной тонкости.
«Прежде всего, так или иначе, вся наша культура забыла о бытии: о самоочевидной тайне существования, которую только глубокое замешательство может заставить ошибочно принять за такую тайну, которая допускает физическое, естественное или материальное решение».
Дополнительным достоинством книги является то, что автор предлагает в качестве приложения обстоятельный и профессионально составленный список научной, философской и богословской литературы для ознакомления с классическим теизмом. В намерения автора входит не только удовлетворение интеллектуальной любознательности читателя, но и демонстрация того, что для великих мировых духовных традиций путь от тьмы к свету, от растерянности к собранности и от заблуждения к истине определяется экзистенциальной вовлеченностью и увлеченностью в движении к единственно достойной цели — абсолютной реальности. Издание перевода книги блестящего интеллектуала современности — весьма важное событие российской жизни, она приглашает мыслящего человека вне зависимости от его личных убеждений и религиозных взглядов к открытому и вдумчивому диалогу, очищает мышление от нелепых идолов и вдохновляет на глубокое, ответственное и страстное постижение тайн бытия, сознания и блаженства.