Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Брайон Гайсин. Процесс. М.: CHAOSSS/PRESS, 2022. Перевод с английского Маргариты Бобровой. Содержание
Писателя и художника Брайона Гайсина точнее всех в свое время описал Эдуард Лимонов. Во второй «Книге мертвых» он дает такой портрет:
«Я познакомился там с белесого цвета стариком, похожим на очень старого Мамлеева. Старик пришел с молодым человеком, который мог быть и медбратом, и бывшим любовником старика. Представил нас [американский джазовый музыкант] Стив [Лейси]:
― Эдди, это легендарный Брайан Гузн, учитель Уильяма Берроуза. Это Брайан изобрел метод cut-ups (нарезки текстов) и потом подарил его своему ученику Берроузу.
― Брайан, это Эдди. Ты слышал, конечно, о нем, только что была статья в International Herald Tribune?
Брайан выцветшими глазами с любопытством глядел на меня, как на памятник. Он кивком головы подтвердил, что слышал. Я смотрел на Брайана. Брайан на меня. Подумав, Брайан сказал:
― Я не читал ваших книг. Но уже много слышал о вас. ― Он помолчал. ― А я давно оставил литературу. ― Опять замолчал. ― Если у вас есть экземпляр вашей книги, передайте Стиву. Стив передаст мне. Стив очень хороший человек. Музыканты сейчас все безграмотные».
В этом описании сразу бросается в глаза, что Лимонов правильно написал английское имя Гайсина, которое сам художник предпочитал писать с ошибкой. Фамилию же, которую Брайон Гайсин писал правильно, Эдуард Вениаминович исковеркал до неузнаваемости.
Биография Брайона Гайсина известна русскоязычному читателю прежде всего по книге Терри Уилсона «Здесь, чтобы уйти», выходившей в «оранжевой» серии АСТ. Будущий создатель «машины сновидений» родился в Англии, но в юности жил между Северной Америкой и Францией. Сблизился с сюрреалистами, однако был изгнан из кружка самим Андре Бретоном, который считал, что гомосексуалам не место в его ячейке лихих бомбистов. В годы Второй мировой войны изучал японский язык и каллиграфию — это наложило отпечаток на его собственное творчество, впоследствии он будет создавать изощренную абстрактную графику, близкую к асемическому письму. Затем Гайсин перебрался в марокканский Танжер — обитель артистичных алкоголиков и наркоманов со всего света.
Так художник, разработавший «метод нарезок», сам стал живым cut-up’ом из множества культур: европейской континентальной и европейской островной, японской и американской, эллинистической и магрибской. В 1969 году он наконец созрел для «Процесса» — литературного magnum opus Гайсина, изданного через десять лет после революционного Naked Lunch’а Уильяма Берроуза-старшего.
Разворот альбома Брайона Гайсина и Уильяма Берроуза
Конечно, на первый взгляд «Процесс», при всей самоочевидной экспериментальности, кажется бледным на фоне того же «Ланча» — и по форме, и по содержанию. Может даже показаться, что это почти добренькая книжка, в которой скучающий и немолодеющий эмигрант фантазирует о том, как его совсем юному любовнику отрежут руку, а кровоточащую культю окунут в кипящее масло:
«Поезд дернулся, и мой мальчик упал под колеса. <...> Люди заглядывали внутрь, пытаясь вытащить мальчика, из его руки фонтаном била кровь. Один мужчина попытался перевязать ему руку ремнем, но ничто не могло остановить кровотечение, пока кто-то в глубине толпы не начал кричать: „Масло! Кипящее масло!“. Это был какой-то старый вор, который помнил те времена, когда за кражу отрубали руку, погружая обрубок руки в кипящее масло. Муджуд! Оно было там, масло! Прямо там, на платформе, сидел мужчина, торгующий пончиками, которые он лепил и опускал в котел с кипящим маслом».
И так далее.
Весь текст гайсиновского «Процесса» соткан из подобных сценок магрибской жизни, плавно перетекающих друг в друга, как ритмы берберских барабанов в музыкальных композициях Брина Джонса. Однако есть в них нечто большее, куда более страшное, чем сюрреальные кошмары курильщика кифа.
«Процесс» Гайсина — это отнюдь не кафкианский «Процесс» с его абсурдной, но все же логикой. Гайсиновский «Процесс» — это процесс жизни или существования ради самой жизни и существования в среде, заведомо иной по отношению к тебе. Если упомянутый выше Мамлеев однажды добредился до «религия Я» — экстремальной формы метафизического солипсизма, — то роман Брайона Гайсина представляет собой трактат, посвященный «религии Иного». Ее адепт непрерывно ощущает себя мальчишеской плотью, опущенной в кипящее масло, но не останавливает этот мучительный процесс во имя самого процесса — бессмысленного и никому не нужного.
Религиозные терзания — канва всего «Процесса», рассказчик которого мечется между разными ветвями ислама, делая вид, что хочет принять каждую из них; он очарован религией бахаи, но, конечно, не обратится в нее, потому что тогда она перестанет быть для него инаковой; он готов называть себя христианином, но при условии, что он в этот момент будет черным африканцем. Другой великий танжерец Пол Боулз тоже регулярно обращался к мотиву радикальной враждебности магрибского мира к «белому» (в прямом и переносном смысле слова) человеку. Для Боулза это столкновение было поводом для создания жестокой, но все же полной искреннего сострадания прозы. Не таков Гайсин: Гайсин — контргуманист (не «анти-», а именно «контр-»), для которого идеология cut-up является средством превращения «процесса» существования в машину по воспроизводству аналогичных «процессов» (или машину сознательного отказа от участия в так называемой жизни):
«Знает тот, кто пробует. Поэтому мы с Майей решили дать тебе попробовать. Чтобы показать, что мы серьезны, вот текст телекса, который мы послали в наши оперативные штаб-квартиры в Африке, в „Маламут“ — Майя построила этот дом на юге от мыса Нуна: КОГДА ХАССАН БУДЕТ В НАСТОЯЩЕМ ВРЕМЕНИ ПРЕКРАТИТЬ ИЗМЕНИТЬ НАЧАТЬ ОПЕРАЦИЯ СКАРАБЕЙ ФАЗА ЧЕТЫРЕ ПОДПИСЬ МАЙЯ И ТЭЙ. Ты встречался с Амосом Африканусом и Рольфом Риттерольфом в отеле Святого Георга в Алгате. Они управляют всем проектом ПРЕКРАТИТЬ ИЗМЕНИТЬ НАЧАТЬ. Операция Скарабей — его часть».
Carl Van Vechten / Sotheby’s
Корпорация «Маламут» в данном случае — это легендарная, как Брайан Гузн, крепость Хасана ибн Саббаха, подарившего свое имя практике саботажа. Задачей корпорации «Маламут» было создание управляемой мафии, способной к ежедневному использованию широкого круга людей в борьбе с конкурентами: в первую очередь с коррумпированными чиновниками. «Маламутские рэкетиры» открыли для себя мир, где все в жизни было подчинено жесткой философии жизни в структуре, где нет выхода, кроме как вверх по лестнице из трупов своих конкурентов. Корпоратократия постепенно овладела этими хашинитами. Под руководством Питера Тиля, который в течение многих лет возглавлял Британскую разведку, были созданы мощные мафиози. Он превратил этих людей в новую элиту, подходящую замену спецслужбам.
Берроуз и Гайсин считали, что cut-up позволит перевести в активный режим «третий разум» (Third Mind), который наконец опишет мир таким, какой он есть, мир, в котором каждый видит, что у каждого на кончике вилки. Однако возможно ли методом нарезок написать, скажем, сказку о репке? Большой вопрос.
Ну а про Гайсина, создателя «машины сновидений», впрочем, можно говорить лишь языком сновидений. Прочитав русский перевод «Процесса», я уснул тревожным сном, в котором увидел следующий текст:
«„Процесс“ — это религиозный трактат о „религии Иного“, через который сокрытый мессия этой религии (то есть сам Гайсин) передает благую (благую ли?) весть. Кто сказал, что сокрытый мессия этой не-христианской, а скорее даже антихристианской религии должен вести свой народ к закату времен? Возможно, его эсхатологическая задача заключается в том, чтобы взять, допустим, красный томат и превратить его в синий томат».
Лучше и не скажешь.