Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Петер Надаш. Золотая Адель. Эссе об искусстве. СПБ.: Издательство Ивана Лимбаха, 2023. Перевод с венгерского Ольги Балла, Ольги Серебряной, Юрия Гусева, Вячеслава Середы. Содержание. Фрагмент
Только что мы не без удивления обнаружили, что в русскоязычном разделе Википедии статья про роман венгерского писателя Петера Надаша «Книга воспоминаний» содержит почти сто примечаний, список источников из пятнадцати публикаций, а по объему она ровно в четыре раза больше статьи про самого Надаша и занимает приблизительно авторский лист. Для сравнения — на английском статья про этот семейный эпос уместилась в полторы тысячи знаков с дежурной цитатой из Сьюзан Зонтаг.
Вероятно, это говорит о том, что кто-то в наших краях любит «Книгу воспоминаний» в двадцать раз больше, чем «Книгу воспоминаний» любят в краях не наших, и при этом у нас «Книгу воспоминаний» любят в четыре раза больше, чем ее автора. Если бы сам венгерский писатель узнал про этот в целом бессмысленный факт, полагаем, он был бы доволен, потому что книги и искусство вообще он и сам ценит, как порой кажется, выше «объективной» жизни.
В пятисотстраничный сборник «Золотая Адель» вошли эссе Надаша о самых разных видах искусства — от фотографии и современного танца до, разумеется, литературы. К книгам венгерский ультраметапостмодернист относится с особым трепетом и даже теплотой, которую редко ждешь от венгерских ультраметапостмодернистов. Именно эти небольшие эссе, а скорее заметки на полях, посвященные Камю, Гоголю, Солженицыну, Набокову и так далее, читать одно удовольствие — потому что Надаш, в свою очередь, с удовольствием делится прочитанным и наблюдениями, раскрывающими канонические вроде бы тексты под не самым очевидным углом.
«Не помню, сколько раз я ее читал. Раз десять? Не имеет значения. И всякий раз — без особой причины, как вот теперь. Ненароком, случайно открыть и снова прочесть начальную фразу: „В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, — словом, все те, которых называют господами средней руки“.
И вот уже „среднее“ делается особенным, необыкновенным. А сие означает, что всякое среднее, заурядное, как вышеозначенный господин, втайне содержит в себе необыкновенное. Ведь исключительность и необыкновенность вещам придает не их странность, мнимая или действительная, а то, что мы обратили на них внимание и стали разглядывать».
Хульда Гарборг. Исповедь женщины. Ответ Вейнингеру. СПб.: ДА, 2023. Перевод с норвежского Нины Самойловой
В 1902 году молодой доктор Отто Вейнингер закончил рукопись книги «Пол и характер», после чего самостоятельно лег в гроб. С последним он явно поспешил, потому что, во-первых, не услышал овации от женоненавистников, обретших наконец внятное научное обоснование своей ненависти, а во-вторых — не смог прочитать книгу-ответ Хульды Гарборг (в девичестве Бергерсен).
В «Исповеди женщины» норвежская, как сейчас выразились бы, активистка женского движения разносит по пунктам умопостроения австрийского меланхолика — но не в порядке риторическо-полемического упражнения, а с опорой на личный опыт матери своих сыновей, жены своего мужа, человека своего времени.
Хотя брошюра эта была написана больше ста лет назад, иные ее параграфы и сейчас заставляют горько, простите, усмехнуться, когда читаешь, например, такие актуальные наблюдения о том, как «традиционное» общество вот так выталкивает из собственных «традиций» примерно половину себя самого:
«Мне не приходило в голову самой изучить христианство.
Я даже не знала библии.
<...> я как-то совершенно случайно познакомилась с древними индийскими религиями, и они настолько заинтересовали меня, что у меня явилось желание изучить христианство. Таким образом я раньше познакомилась с учением Будды, прежде чем как следует узнала о Христе и той религии, которую я официально исповедовала от момента моего крещения. Когда я захотела выяснить себе личность Христа, я взялась раньше всего не за библию, а за Ренана. Теперь я прочла и библию, но чувство веры я не смогла вернуть».
Закрывает издание статья Евгения Берштейна «Трагедия пола: две заметки о русском вейнингерианстве», написанная ровно двадцать лет назад. К слову, тоже актуальная.
Гвидо Маццони. О современной поэзии. М.: Новое литературное обозрение, 2024. Перевод с итальянского А. Ямпольской. Содержание
Обманчивое название этой книги значительно сужает круг ее потенциальных читателей, а жаль: на самом деле речь в ней идет совсем не о том, о чем вы подумали. Профессор Сиенского университета Гвидо Маццони (р. 1967) — исследователь старой школы, довольно разборчивый в плане теоретических ориентиров, если не сказать консервативный (из относительно современных авторов ближе всего ему, пожалуй, Бурдье). Под современной поэзией он понимает то, что возникло в конце XVIII — начале XIX веков в результате распада классицистической жанровой системы, когда субъективная лирика заняла центральное место среди поэтических жанров и приобрела привычный нам вид. По-настоящему расшатать это представление последующими модернистскими и авангардистскими новациями в сущности не удалось: любое изучение поэзии по-прежнему начинается с авторов романтической эпохи и лишь затем движется к началу XX столетия или в глубину веков. При этом не стоит забывать, что до Пушкина, Байрона и более близкого автору книги Джакомо Леопарди ничего подобного просто не существовало веками, и даже античная лирика Алкея и Пиндара была принципиально иной. Отсюда пускай не новая, но все еще не потерявшая актуальности исследовательская задача Маццони — понять, как случился этот перелом, как зародилась и формировалась современная поэзия, максимально индивидуалистичная, но претендующая на выражение универсальных истин. Решает ее автор при помощи разных средств, обращаясь и к социологии литературы, и к пристальному анализу отдельных текстов, но в основном на итальянском материале, который отечественному читателю не то чтобы хорошо знаком. Впрочем, помеха эта невеликая, поскольку книга написана прекрасным языком без стилистических выкрутасов, логически стройна и должным образом переведена, так что знакомство с ней определенно доставит немало удовольствия любителям подобных оладий.
«Тексты последних столетий словно доводят до крайности свойственный субъективной поэзии эгоцентризм, открывая глазам публики персональный опыт, который в иные эпохи считался неинтересным или неподходящим для серьезного произведения; этот опыт воплощается в форме, которая по крайней мере на поверхности подчинена тому, что Элиот называл „индивидуальным талантом“, то есть праву выбрать себе стиль, который воспринимается как эксцентричный по сравнению с общепризнанной традиционной нормой».
Сергей Селеев, Ольга Моляренко. Черные копатели. Этнография приборного поиска. М.: Common Place; Фонд социальных исследований «Хамовники», 2023. Содержание
Фонд «Хамовники» продолжает знакомить читателей с представителями непубличных сообществ: на этот раз перед нами результаты спонсированного Фондом исследования копателей — людей, которые занимаются поиском различных ценных предметов в земле и под водой по приборам. Книга структурирована и написана по правилам академического отчета: социальный портрет, организация практик, правила коммуникации внутри сообществ и т. д.
Сухой и деловитый стиль изложения ничуть не скрадывает фактурность материала, по которому, как водится, можно снять сериал — например, о том, как благородный археолог-любитель, начинавший еще в 1980-е, борется с закопушниками новейших поколений, обвешанными аськами и готовыми выбить исторический лежак ради рарика на экспорт; герою также противостоят музейщики-оборотни. «Удивительное рядом» — такое впечатление оставляет это нетолстое произведение, или, говоря словами одного персонажей, — «Дурак что ли? По деньгам ходим».
«Сталкивался с чем‑то таким неоднократно. Стараюсь с физической точки зрения это объяснить, но тем не менее какие‑то необъяснимые истории случаются. Я не наркоман, не сумасшедший. Копали мы марийскую деревню пустую — как в кино. Дома стоят, а нет никого — колхоз в свое время купил, всех выселил. И по погребам в основном, под печками монеты искали. Ну я зашел в один дом, люк в подпол открыть не могу, так как он от влаги разбух. Ломом его поддеваю, открываю. У меня гаснет фонарик, слетает с головы, и из подпола слышится шепот: „У‑хо‑ди!“ Явно голос слышал! Я пулей оттуда вылетел...»
Алексей Гамзов. Персия: первая империя на Земле. М.: Пятый Рим, 2023. Содержание
По наблюдениям книжных торговцев, эта книга пользуется особенной популярностью у выходцев из Таджикистана, и это не удивительно: простая и эффектная обложка сулит волнующее знакомство с империей Ахеменидов. Тем не менее хотелось бы читателей если не предостеречь, то предупредить.
Автор, чью связь с иранистикой в частности и исторической наукой вообще установить не удалось, преследует цель «интересно, доступно, связно и логично изложить ход персидской истории, ее предпосылки, смысл и последствия как для самих персов, так и для других народов Ойкумены». Для этого он обращается к периоду до походов Александра Македонского, концентрируясь на двух веках контактов персов с греческим миром — VI-V века до н. э. Не отягощая читателя ссылкой на источники (в конце есть список литературы с упоминанием четырех иностранных публикаций, последняя — 2003 года) и характеризуя греческих авторов как очернителей, Алексей Гамзов рисует персов создателями самой совершенной системы государственного управления, людей, чьими изобретениями (например, говорит автор, «полпредами» и «федеральными округами») мы пользуемся до сих пор.
Написано доступно, без живописных бытописаний, но зато с применением понятных аналогий и интересных методологических приемов — например, конфликт источников автор решает с помощью бритвы Оккама.
«Ксенофонт емко сформулировал: сатрап — ответственный за процветание, а военачальник — за мир. Мы можем увидеть примерно такую систему регионального разделения властей и сейчас: в каждой области у нас есть губернатор, который решает вопросы социалки, распределения бюджета и так далее, однако для нас было бы странно, если бы губернатор командовал еще и местными воинскими частями, лично руководил полицией и ФСБ и назначал судей. А ведь впервые доказали жизнеспособность этой системы именно персы!»