Сны Петра I, муки маленьких собачек и возвращение романа для гиперэстетов: как обычно по пятницам, чуткие редакторы «Горького» рассказывают о самых заметных новинках.

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Джеймс Хогг. Тайная исповедь и мемуары оправданного грешника, написанные им самим, дополненные от издателя любопытными преданиями и другими свидетельствами. М.: Носорог, 2022. Перевод с английского Ирины Борисовой под ред. Валерия Нугатова

Можно ли убивать во имя высших духовных идеалов? Главный герой этой леденящей душу истории ответит: нужно. Его вдохновителем на этой почве почему-то становится русский царь Петр, с тенью которого он вступает в некое подобие любовной связи. В своей борьбе с неверными он убивает родного брата и вообще всех, кто встанет на его пути (а на пути его встают как живые люди, так и неведомые силы, включая его собственного доппельгангера). В финале он ляжет в гроб, а через несколько лет любопытствующие обнаружат, что он не был тронут разложением.

Звучит как смесь из религиозно-мазохистских фантазий Герарда Реве, мамлеевских «Шатунов» и сектантского романа, но на самом деле это классика готической литературы XIX века. «Тайную исповедь и мемуары оправданного грешника» сочинил шотландец Джеймс Хогг (1770—1835), друг Байрона, Вордсворта и Вальтера Скотта. Роман, принесший ему славу, не был оценен современниками, но его влияние на последующую «темную» литературу оказался колоссальным, а в Великобритании имя Хогга настолько хорошо известно, что он даже стал злодеем во вселенной Доктора Кто — высшее признание в мире английской массовой культуры.

А вот на русском языке «Тайная исповедь», как ни странно, публикуется впервые и наверняка станет открытием для многих интересующихся литературой развитого романтизма.

«— Очень странно, — сказал я. — Неужели ты так стыдишься своих родителей, что не хочешь называть свою настоящую фамилию?

— У меня лишь один родитель, но я его не признаю, — гордо ответил он. — Посему давай сменим тему: она мне неприятна. Видишь ли, у меня своеобразный нрав, ведь хотя слуг и подданных у меня не счесть, по какой-то прихоти я оставил их и приехал в этот город, где из всего общества привязался лишь к тебе. Это секрет, и я делюсь им с тобой лишь по дружбе, так что давай сохраним все в тайне и не станем возвращаться к этому вопросу впредь.

Я согласился и больше ничего об этом не говорил. Внезапно меня осенило, что это не кто иной, как русский царь Петр, путешествующий инкогнито по Европе».

Олег Постнов. Страх. М.: Альпина нон-фикшн, 2022

Переиздание гиперэстетского романа, впервые вышедшего в 2001 году и незаслуженно там же оставшегося. «Страх» — модернистская версия все той же готической литературы, основное повествование в которой ведется от лица филолога-эмигранта, скучающего в американской глубинке за редактурой сборника рассказов Эдгара Аллана По.

Олег Постнов затевает хитро устроенную литературную игру, главным героем которой становится чувство, вынесенное в заглавие романа. На его страницах различные эпохи и культуры сталкиваются в диалоге, а измышления рассказчика по поводу ужасов становятся такой же полноценной сюжетной линией, как непосредственные его поступки и телодвижения. Впечатление это производит такое, будто Владимир Набоков перестал брезговать нормальной литературой и написал про это роман.

«Что до Лавкрафта, то один прием составляет всю суть его литературной удачи и основу манеры — трюк, заимствованный затем у него сворой деятелей этого жанра, но даже и после того не потерявший игривой способности отразить более или менее верно зыбкость любого кошмара на фоне скучных дел дня. „Оно (признание) было невероятным, — пишет Лавкрафт (перевод мой), — но в тот час я поверил ему безоговорочно. Не знаю, верю ли ему теперь“ — вот формула этого тропа. Назовем его „эндуастос“ (сомнение) и запомним его».

Очень хороший и очень дурной человек, бойкий пером, веселый и страшный... О потехах и литературных талантах Петра I. М.: Ломоносовъ, 2023. Содержание

Составлена эта книжка для научно-популярного издания весьма затейливо: в нее вошли две давно написанные статьи, «Петр I — писатель» и «Петр Великий как юморист», подборка исторических анекдотов о первом российском императоре на разные темы и небольшое эссе о его сновидениях. Согласно аннотации, идея книги заключается в том, чтобы познакомить читателя с теми сторонами личности и деятельности Петра I, которые не принято относить к числу наиболее важных, и в первую очередь с его потехами и забавами. Однако уже опубликованные в самом начале статьи производят довольно своеобразное впечатление: коротко говоря, из них следует, что Петр I был весьма посредственным писателем, и тем более юмористом. Писал он лапидарно, ясно, по делу, с множеством заимствованных слов и орфографических ошибок, но без малейшего интереса к красотам стиля, то есть именно так, как и должен писать человек сугубо практический, а в качестве наиярчайшего проявления петровского юмора рассматривается пресловутый «сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор», то есть свинские шутовские попойки царя с приближенными, в которых было куда больше грубости и жестокости, чем собственно остроумия. Впрочем, почитать эту книжку стоит хотя бы ради исторических анекдотов о Петре — большинство из них наивно, познавательно и поучительно, но опять же не очень понятно, почему в данное издание, посвященное в первую очередь потехам царя-реформатора, не вошли анекдоты о петровских карликах. Будем надеяться, что издательство «Ломоносовъ» планирует посвятить им отдельную книгу.

«Апреля на 26-е число видел сон: яко бы орел сидел на дереве, а под него подлез или подполз какой зверь не малой на подобие крокодила или дракона, на которого орел тотчас бросился из затылка у оного голову отъел, а именно переел половину шеи и умертвил и потом, как много людей сошлось смотреть то, подполз такой же другой зверь, у которого тот же орел отъел и совсем голову и то яко бы было уже явно всем».

Уилл Сторр. Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга. М.: Individuum, 2022. Содержание

Идея рабочая: берешь произвольный длины ряд явлений (любовь, война, погода, Путин и т. д.) и говоришь — за всем этим разнообразием стоит X (эволюция мозга, паразиты, рептилоиды, погода и т. п.). Вздох облегчения: как все на самом деле устроено! На первый взгляд, книга журналиста Уилла Сторра собрана ровно по тому же принципу: полный спектр социальных явлений — от научных карьер до марок часов — объясняется одним-единственным феноменом, а именно попыткой добиться как можно более высокого статуса в общественной иерархии, т. е. затеей совершенно животного толка.

На второй взгляд, «Статус» оказывается именно тем, чем кажется сначала, с той поправкой, что книга написана достаточно весело и увлекательно. Сторр не без остроумия интерпретирует примерно все, до чего можно дотянуться, как продукт иерарахических игр и правил, которые их регулируют. И даже когда выбранная им редуктивистская модель трещит по швам (ну в самом деле, если мы можем везде обнаружить власть и правила, это не значит, что мир из них состоит), повествование остается познавательным, а примеры — яркими.

В конце — набор практических советов, как дистанцироваться от вездесущих тараканьих бегов, не превращаясь в хикикомори. Есть важные, — например: «Дарите моменты престижа».

«Довольно просто забыть, что у нас есть статус, который мы можем раздавать, — ведь он ничего не стоит и никогда не закончится. Распределяя престиж, мы всегда ищем возможности использовать его. Если окружающие чувствуют себя обладателями статуса, высока вероятность, что они примут наше влияние. Когда мы просим об одолжении или даем поручение подчиненному, рекомендуется исключить даже самые незначительные признаки доминирования, позволить собеседнику самому принять „правильное“ решение, не оказывая на него давления».

Катя Крылова. Рынок удобных животных. М.: Новое литературное обозрение, 2023. Содержание. Фрагмент

Культуролог Катя Крылова как будто бы действует похожим образом с социологом эмоций Полиной Аронсон: если Аронсон критикует индустрию психологической поддержки за навязывание менеджериальных и эгоистических техник управления собой, то Крылова критикует превращение домашних животных в удобных компаньонов — в живые аксессуары, чья зверская суть маскируется, игнорируется и устраняется. В некотором смысле подобные исследования дополняют друг друга в попытке обозначить и надломить неолиберальное нормирование действительности, в желании отвоевать место для иного, неудобного, неприятного.

Исследование разбирает объект по косточкам: Крылова анализирует работу котокафе, эстетику каваий, чесалки и автоматические поилки, показывает, например, как идея равенства людей и животных превращается в мощный маркетинговый инструмент для выкачивания денег, а сами питомцы эксплуатируются в качестве терапевтических объектов. Некоторым, вероятно непредвиденным автором, свойством книги может оказаться чувство вины, вызванное назидательной интонацией, однако сообщаемые наблюдения достаточно любопытны, чтобы с этим чувством разобраться.

«Некоторые принципы, организующие контакт с кошками в котокафе, резонируют с идеями Левинаса по поводу этики межличностных взаимоотношений. Например, животные уполномочены сказать посетителю „нет“. Среда кафе поощряет терпимость к их „неуправляемости“. Почти как первобытным тотемам, животным разрешается вести себя своенравно, вплоть до отказа „дарить свое исцеляющее присутствие“ клиенту — правила требуют немедленно оставить кошку в покое, если она противится прикосновениям».