Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
ПП Бажов. Графический роман. М.: Альпина ПРО, 2022
В детском саде «Ветеран» объявили тихий час. В летней жаре наступило молчание: в стеклянном пузыре дремала золотая рыбка, чуть шелестели жирными листьями тополя за большими окнами, и даже хулиган Азатик убедительно притворился спящим.
Марианна Владимировна, недавно только выпустившаяся из педагогического, сидела за своим воспитательским столом и поглядывала то в сторону большой комнаты, заставленной кроватями, то в книгу, изъятую на время тихого часа у одной воспитанницы — тихони Али, больше любившей читать, чем проводить время со сверстниками и сверстницами. На обложке, выполненной в плакатном стиле, сверкал красными глазами старик с безграничной бородой и черными и жесткими, как у черта, кудрями волос по всему телу. Он уставился безумным взглядом в пишущую машинку, на которой было написано: «Бажов. Графический роман».
Воспитательница вспомнила, как сама была когда-то ребенком и нашла на даче целую стопку изданных еще в Советском Союзе книжиц для детей: «Р. В. С.» Гайдара, «Филипок» Л. Н. Толстого, «Про Лентяя Иваныча» Барто и Арбатова. Был среди них в большом количестве и Павел Петрович Бажов. Все эти разные книги объединяло то, что ребенку Марианне они были совершенно непонятны. Более того, они все как одна были проиллюстрированы совершенно уродливыми грязно-бурыми рисунками, а бумагу, на которой их напечатали, было противно брать в руки.
Совсем не такова оказалась книга, которая теперь лежала перед ней на столе: мелованная бумага, твердый переплет, прекрасная печать. Сразу видно, что выпустили в Москве при поддержке Федерального агентства по делам молодежи (Росмолодежь). Заметив эту информацию в выходных данных, она придумала развлечение: читать будет гораздо интереснее, если представить, что ты активист молодежной организации, проверяющий печатную продукцию на предмет информации, наносящей вред здоровью и развитию детей.
Предисловие она листать не стала, но уже на первой странице основной части книги обнаружила то, что и ожидала: завуалированную нецензурную брань, которую художник изобразил в виде силуэта собаки, обнаженной женщины, руки с оттопыренным средним пальцем и средней части женского тела. Подленько ухмыльнувшись, Марианна Владимировна перевернула страницу. Довольно скоро она поняла, что изучает биографию Бажова в картинках, изображающих среди прочего бытовое насилие и употребление алкоголя. Впрочем, это ей было не особо интересно — ее волновало, нет ли здесь пропаганды нетрадиционных семейных ценностей. Она переворачивала одну страницу за другой, но ничего возмутительного не находила, а черно-охряные рисунки ее быстро утомили так, что она чуть было сама не задремала в гробовой тишине детского сада, утомленного послеполуденной духотой.
Усыпляющая биография в конце концов завершилась эротическим рисунком с Бажовым, коровой и какой-то грудастой женщиной в кокошнике. Началась вторая часть, озаглавленная «Сказы». И действительно, представляла она собой графические версии сказов Бажова: «Про Великого Полоза», «Серебряное копытце», «Демидовские кафтаны», «Приказчиковы подошвы», «Богатырева рукавица», «Синюшкин колодец» и «Каменный цветок».
Первый же сказ выхватил ее из оцепенения. Художница Арина Грудина превратила историю про Великого Полоза в самый настоящий хоррор с атмосферой готических рассказов Э. А. По или неоромантических новелл Г. Ф. Лавкрафта. Марианна Владимировна, изрядно подзабывшая Бажова, и думать не могла, что его сказы могут быть действительно жуткими. Подумав, что художница Грудина просто сочинила собственную историю по мотивам уральского сказочника, Марианна Владимировна достала телефон и нашла оригинальный текст. Она обнаружила, что в комиксе не было ни единого слова, которое не принадлежало Бажову, а сам сказ «Про Великого Полоза» оказался наполнен какой-то посконной мистикой, переходящей в ужас, да еще и с намеком на то, что история двух сироток, которым потустороннее существо указало, где искать золото, закончилась трагически. «Пожалуй, этот сказ Бажова без всяких натяжек можно отнести к вирду», — подумала Марианна Владимировна.
— Марианна Владимировна, — воспитательница подскочила на стуле и схватилась за сердце. Перед ней стоял хулиган Азатик в шортиках и белой майке для сна. Она хотела было наругаться, но от испуга забыла, как это делается.
Азатик, поняв, что ситуация полностью под его контролем, обошел стол и встал рядом с Марианной Владимировной. «Что читаете?» — поинтересовался он каким-то нездешним, как на секунду показалось молодой педагогине, голосом. «Давайте читать вместе», — добавил мальчик. Посмотрев в сторону спальни, а затем на Азатика, Марианна Владимировна сдалась: «Давай, только тихо».
Следующий сказ читать было очень тяжело из-за неудачного леттеринга: рукописный шрифт «Серебряного копытца» Лены Давыдовой было тяжело разобрать даже Марианне Владимировне, что уж говорить про маленького Азатика. Что довольно печально, потому что в остальном комикс был довольно симпатичный, отсылающий к эстетике шуточных открыток. Совсем в другой интонации работает Маша Гриб, представившая в сборнике свою версию «Демидовских кафтанов». Особенно Марианне Владимировне понравились акварельные фоны — в комиксах они всегда работают эффектно. Правда, художница, возможно, перестаралась по части кровавого антуража: тот же «Великий Полоз» наводит ужас и без прямого изображения расчлененных свиней и ходячего мертвеца с содранной кожей. У Азатика, впрочем, были свои претензии к этой части книги.
— Смотрите, Марианна Владимировна, — прошептал Азатик, — вот здесь тоже с леттерингом странности: текст вроде размещен в бабле, но при этом отдельные буквы ползут на рисунок. Даже сканлейтерыАвторы и публикаторы любительских и далеко не всегда легальных переводов комиксов. так уже лет пятнадцать не делают.
Воспитательница согласилась и предложила читать дальше. «Приказчиковы подошвы» и «Богатырева рукавица» Павла Мятажа вновь были выполнены в коричневой гамме прежних изданий сказов. В принципе, понятно, что художник предлагает таким образом переосмыслить визуальный канон, скажем так, «советского Бажова», но понятно это становится ближе к концу «Приказчиковых подошв», когда Хозяйка «пульку рукой поймала». Если Арина Грудина обнаружила в Бажове хоррор-начало, то Павел Мятаж довольно забавно подметил, что есть у Павла Петровича и супергеройское начало.
Весьма остроумно к переосмыслению Бажова подошли Георгий Григорьев и Дмитрий Бородин, авторы графической версии «Синюшкиного колодца». Ничего не меняя в оригинальном тексте, визуально они поместили бажовскую историю в постапокалиптический мир, населенный выживальщиками и мутантами.
— Вот это и есть тот самый творческий подход, который я всегда жду в визуально-нарративных искусствах, — серьезно сказал Азатик. — Когда графика не просто иллюстрирует текст, а заставляет его играть новыми смыслами.
От слов Азатика и его серьезного взгляда воспитательнице Марианне Владимировне стало не по себе. Мигом куда-то улетучились ее фантазии о похвальной грамоте за информирование надзорных органов о распространении печатной продукции, способной причинить вред развитию детей. Вместо этого все мысли ее сосредоточились на том, как избавиться от ребенка. Повысив голос, она потребовала, чтобы он шел спать к остальным.
Азатик заплакал и объявил, что сейчас ударится несколько раз с разбега об стену, а затем вызовет инспектора по охране прав детства. Мальчик сказал это так убедительно, что шантаж подействовал. Чтобы скрыть охвативший ее ужас, Марианна Владимировна заискивающе-ласково предложила: «Хочешь, ты будешь листать, а я смотреть?» Мягко и добро улыбаясь, Азатик несколько раз кивнул и принялся переворачивать страницы.
Завершал основной раздел книг «Каменный цветок» Никиты Шалагина — добротная реалистическая и подчеркнуто строгая визуализация самого, вероятно, известного сказа Бажова. Марианна Владимировна восхитилась тому, что персонажи изображены «как живые», а вот требовательный и как будто пресыщенный Азатик явно заскучал.
— Вот эта история мне понравилась больше остальных, — поделилась впечатлениями Марианна Владимировна.
Азатик пожал плечами. Своего фаворита у него не было. Он предложил перейти к следующему разделу, озаглавленному «Фанфики». От этого слова в зрачках Марианны Владимировны что-то злобно сверкнуло. Впрочем, последующие страницы не особо впечатлили: частично это были микроистории в духе «Веселых ребят» («Бажов был творческой личностью»; «Бажов раз на жену обиделся») либо попытки имитировать сказовую манеру Павла Петровича — по большей части не очень успешные и скорее подтверждающие уникальность бажовского языка («Пришлось ноги в руки да и тикать, еле из Омска выбрался. Хоть и бумагу себе с двумя печатями выправил: „Кирибеев, мол, а никакой не Бажов, и не шпиён, а торговый агент“» — это все-таки не Бажов, а тот патриотический мультик про богатырей, которым с ума сводят граждан каждый Новый год).
Между тем за большими окнами детского сада вдруг потемнело. Неистово затрепетали листья тополей, лохматые тучи двигались как сгустки крови на куске бинта. Марианна Владимировна встала из-за стола, прошла по пестрому паласу мимо ящиков с игрушками и закрыла окно. Когда вернулась, обнаружила, что пятилетний Азат изучает фанфик про злого брата-близнеца Павла Бажова, который жил в параллельной вселенной и был маньяком-убийцей. Она хотела было захлопнуть книгу, но Азатик ее опередил. Он сам закрыл увесистый том и медленно отодвинул его на край стола.
— Вам не кажется, что уже случилось или вот-вот должно случиться что-то зловещее и непоправимое? — спросил равнодушно Азатик.
— Да, у меня тоже возникло такое предчувствие, — сказала Марианна Владимировна, сама чувствуя, как бледнеет ее кожа.
В спальне было все так же тихо. Все так же тихо дремала рыбка в круглом аквариуме с мутной водой. В общую комнату вошла никем не любимая нянечка Людмила Федоровна. Она принялась разливать по граненым стаканам густой кефир. «Малахитовый покойник», — только и успела подумать Марианна Владимировна, прежде чем она услышала глухой стук, а затем треск кожи на собственном затылке, уже казавшимся бесконечно чужим.