Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Александр Гулько. Райгород. М.: Книжники, 2022
Рецензию на эту книгу я должен был написать около года назад, в прошлом феврале. Сперва помешали всякие медицинские заморочки, потом занятость (или, по-русски, лень). Но книга все же не отпускала. Во-первых, несмотря на свою довольно избитую тему, она написана слишком хорошо, чтобы быть ординарной. Во-вторых, в ней есть нечто особенное, чем хотелось бы поделиться.
Райгород — вымышленное местечко (хотя село с таким названием существует — и примерно там же, куда Гулько помещает свое повествование, на берегу Южного Буга, неподалеку от Винницы). По сюжету тут в начале 1901 года у Сендера и Сони Гройсманов родился сын Лейб. Все вроде как обычно, дальше читателя ждет описание сложной судьбы обитателя местечка, любящего мужа, отца, дяди. Человека, заботящегося о своей большой семье. Самая обычная книга, каких выходят десятки в России и сотни — за рубежом. По-моему, Мария Степанова саркастически упоминала процесс получения стипендии на «создание книги о поисках еврейских корней в трудном ХХ веке». Однако роман Александра Гулько выходит за рамки подобных поисков.
Его главный герой, Лейб Гройсман, не эстет, не эмансипированный берлинский интеллектуал. Он сверхпредприимчивый торговец, делец, наделенный теми качествами, которых в современной интеллигентской компании принято стесняться, что в Москве, что в Берлине, что в Хайфе. И если есть у него какая-то философия, то самая приземленная, как в притчах местечкового ребе.
К слову, презентация книги, в которой автор этих строк должен был участвовать, состоялась год назад в Еврейском музее. В том самом месте, которое ломает интеллигентские представления, рассказывает о теплом, почти тактильном, простом, народном отношении евреев к своей истории.
Но довольно личных воспоминаний, к которым книга Гулько, конечно, очень располагает. Так вот, через судьбу Лейба Сандеровича (а с 1944 года — Льва Александровича) рассказана и история местечка, и история большой семьи, и история России ХХ века, наша общая история: погромы, Империалистическая, революции, Гражданская, Большой террор, Отечественная, оккупация, оттепель, застой, перестройка, развал СССР, эмиграция.
Показать вековую историю страны через судьбу отдельно взятого человека — идея тоже не оригинальная. Однако в «Райгороде» для этого выбран особенный ракурс, связанный с фигурой главного героя. Кто он? Маленький человек с фамилией Гройсман? Но может ли миллионер быть маленьким человеком? Подпольный предприниматель в советское время — так, может, он преступник?
Однозначно ответить на эти вопросы трудно, но вообще-то Гройсман просто живет — ровно так же, как жили его отец, дед и прадед. Честно и праведно он зарабатывает деньги в поте лица своего. Может быть, Лейбу везет? Да нет, он по-настоящему талантлив. Возможно, талантливее своих предков: мир вокруг катастрофически меняется, а он остается тем же, каким был. Новые времена несут с собой страшные испытания и трудности, но вовсе не отменяют «дело». Одни власти поощряют бизнес, другие запрещают. Но Лев, он же Лейб, просто живет, как жили сотни поколений его предков, занимается тем, к чему имеет способности, талант. Погромщики убивают его родителей — не из-за бизнеса, конечно, из-за национальности. Белогвардейцы и красные пользуются его услугами, видят в нем аккуратного снабженца, даже оккупанты (повезло, что не немцы, а румыны) выстраивают с Лейбом бизнес-проект. И во времена позднего Союза, хоть по советским законам он и преступник, важные люди не могут без него обойтись. Выходит, собственная правда подпольного миллионера имеет право на существование? Во всяком случае, она куда древнее советского законодательства.
Эта двойственность не позволяет читателю однозначно осудить героя или восхититься им. Да и стоит ли? Конфликт между обыденным, естественным для Лейба/Льва и самими устоями советского государства вовсе не прост и не имеет простого решения. Главный герой «Райгорода» страшно симпатичен со всеми своими пороками и привязанностями. Он зарабатывает и стяжает не ради собственного потребления, а ради искусства — или, может быть, просто потому, «что так получилось». Он помогает друзьям, спасает все местечко от неизбежной гибели во время войны, содержит родственников, обеспечивая их всем необходимым, ограждая от материальных проблем. Зачем он это делает, зачем подвергает себя стольким трудам и опасностям?
Книгу Александра Гулько очень просто причислить к специфической еврейской литературе, особенной, — так сказать, для своих. Перед нами, в конце концов, роман о еврее, почти век прожившем в еврейском местечке. Как уже говорилось, таких книг множество. Но «Райгород» все-таки не вписывается в рамки национально-краеведческого жанра. В этом романе для меня — человека, не имеющего никаких еврейских корней, ничего общего с еврейской культурой, — есть что-то чарующее.
Тут мы подходим ко второму смысловому плану этой книги. Возможно, противоречие между жизнью Гройсмана и духом времени заключается как раз в том, что он оставался верен традиции, жил так, как столетиями жили его предки. Но мир изменился, и ему некому передать свое дело. Пусть даже его сын Семен, выйдя на пенсию с должности большого начальника, открывает успешную сеть магазинов. Это еще не значит, что Семен выбрал «семейный путь».
По сути, «Райгород» — книга о смерти так называемой традиции. О невозможности сохранить традиционное общество нам еще семьдесят лет назад рассказал Леви-Стросс в «Печальных тропиках». В «Райгороде» же запечатлен процесс умирания традиционной жизни. Удивительно, но традиция, которой остается верен Гройсман, не заканчивается внезапно — ни в двадцатые, ни во времена коллективизации или первых пятилеток, ни в огне Холокоста, она истончается на протяжении всего долгого двадцатого века.
Казалось бы, именно в 1990-е наступает время Лейбы с его талантами. Предприимчивые люди в странах бывшего СССР востребованы как никогда. Но он не может передать свой талант никому из близких, не может ничему научить родных. Речь, в первую очередь, не о бизнесе, а о тех традиционных ценностях, на которых зиждется его жизнь, без которых он не стяжал бы никаких богатств.
Дети, племянники и внуки отрицают традиционный семейный уклад. Даже если они и ходят в синагогу, соблюдают кашрут и праздники, их уже нельзя считать частью традиционного общества. Трагическая и быстрая модернизация советского пространства бесповоротно изменила людей. Да и только ли советского? ХХ век не пощадил никого и нигде. Только великаны духа и смирения (и тут внезапно понимаешь значение фамилии героя — в переводе с идиша «большой человек») могут, несмотря на лавину изменений, противостоять им, остаться собой. Но и они не всесильны, с великим трудом они еще могут сохранить свой семейный уклад, но им не удается уберечь от перемен окружающий мир. Даже Гройсман из еврейского Лейбы, поддавшись, хоть и очень остроумно, давлению времени, превратился в интернационального Льва.
Каким уничижительным, презрительным смыслом наполняется слово «местечковый»! Потомки, кажется, стесняются окружающих запахов, цветов, фактур, вкусов, звуков. Как и родные Льва Александровича стесняются старика в заношенном костюме и стоптанных башмаках. С этих сцен, собственно, и начинается роман. Но читатель, слава Богу и хвала автору, ощущает не брезгливость, а лишь грустное сострадание к одинокому человеку, словно бы заблудившемуся в конце прошлого века.
Традиционное общество нельзя реанимировать, Райгород не получится возродить. Даже если всех его жителей снова одеть в традиционную одежду и заставить выучить идиш. И люди уже не те, и память их изменилась. В книге есть показательный эпизод: со старого еврейского кладбища исчезает ограда. Для современников ценность ее больше не связана с традицией, а соответствует цене на металлолом. Сколько ни води их на специальные уроки, сколько ни заставляй смотреть специальные передачи по телевизору, сколько роликов в интернете ни крути, «традиционные ценности» не привьешь. Можно создать лишь симулякр, гомункула. Мы все помним, как в европейских городах пытались возродить нечто искусственно «традиционное». Пожалуй, Голем был самой удачной попыткой.
Сегодня мужество состоит не в эфемерном и обманчивом «возвращении к корням», а в принятии себя современного со всей нашей историей, с ее победами и поражениями, и в движении вперед, желательно без повторения прошлых ошибок и не забывая каяться в старых грехах.
Один из рецензентов этой книги очень верно заметил, что ее цель — передать сам «воздух времени», настроение. Сказано достаточно точно. Автор очень нежно и заботливо передал дух местечка. Дух, который покинул город, или мiсто, уже навсегда. Райгород окончательно переместился в те горние выси, которые соответствуют его названию и нашему взору недоступны. Как и Китеж, как и Рим Третий, а Четвертому не бывать.