Мари Дарьесек. Быть здесь — уже чудо. Жизнь Паулы Модерзон-Беккер. М.: No Kidding Press, 2020. Перевод с французского Светланы Яцык
Книга французской писательницы, исследовательницы Жоржа Перека и переводчицы Овидия Мари Дарьесек «Быть здесь — уже чудо» рассказывает о судьбе немецкой художницы-экспрессионистки Паулы Модерзон-Беккер (1876–1907). Название — цитата из «Дуинских элегий» Рильке, с которым дружила и чей портрет она написала. По своей форме — это не академическая и даже не беллетризованная биография, скорее это большое эссе, в котором взаимоотношения автора и героя занимают довольно важное место. Задача Дарьесек — не просто рассказать о жизни талантливой художницы и незаурядной женщины, ее цель — обозначить присутствие Паулы Модерзон-Беккер в этом мире. «Она была здесь — на Земле и в этом доме» — первое предложение эссе; «Паула здесь, в своих картинах. Мы ее увидим» — последнее. И там, и там «здесь» — ключевое слово, Паула была, Паула есть. Ее земное существование продолжается в ее работах. Дарьесек подчеркивает свое личное отношение к Модерзон-Беккер: «...мне не хватает этой женщины, с которой я не была знакома. Потому что я хочу, чтобы она жила. Я хочу показать ее картины. Рассказать о ее жизни. Я не просто хочу воздать ей по заслугам: я хочу совершить чудо, чтобы она была здесь». Удалось ли автору осуществить задуманное? Пожалуй, да.
«Паула — пузырек между двумя столетиями», — пишет Дарьесек в самом начале, и, наверное, нельзя сказать более точно. 1900-е — молодость мира, до страшных социальных потрясений еще далеко, Пауле не суждено их пережить и стать свидетельницей того, как нацисты нарекут ее картины «дегенеративным искусством» и совершат вещи куда страшнее и ужаснее. Но пока все это далеко, и счастливые молодожены Отто и Паула Модерзон отправятся в свадебное путешествие в Дахау, в те времена — живописное местечко, где обитает колония художников. Паула вписана в сложную систему координат: «От Целана к Рильке тянется меридиан. Меридианы расчерчивают планету». Между двумя поэтами — то, что случилось — так говорил Целан об уничтожении европейских евреев. Казалось бы, Паула умерла в 1907 году, и дальнейшие события ее никак не могут коснуться, пока что «Ницше еще не присвоили злодеи. Можно верить в царство бога Пана, в Природу и в „здесь и сейчас”». Но у модернистов была идея о том, что не только предшествующая культура влияет на будущую, но и то, что было написано/создано позже, воздействует на созданное раньше. «Это чувство истории, являющееся чувством вневременного, равно как и текущего, — вневременного и текущего вместе, — оно-то и включает писателя в традицию», — напишет Томас Стернз Элиот в 1919 году.
Нацистские пропагандисты включат работы Паулы в печально знаменитую выставку 1937 года. О ней напишут: «Художница из Ворпсведе, прославившаяся после смерти, представляет собой глубокое разочарование. Ее манера такая неженственная, такая грубая. <...> Ее работы оскорбляют немецких женщин и крестьянскую культуру. <...> Где чувственность, где женственное материнство?» Любопытно, что нацисты предъявляли художникам-авангардистам весьма широкий спектр претензий: от «выражденческой» техники до антигерманской, большевистской и еврейской направленности. Но женщину-художницу обвинили именно в том, что ее работы неженственны.
Паула Беккер и Отто Модерзон
Паула Модерзон-Беккер выбирает нетипичный сценарий для женщины начала века. Главное для нее — это работа, ее искусство. Она вышла замуж по любви, но не торопилась стать матерью и осуществляет это довольно поздно (по меркам эпохи) — в 31 год (от последствий тяжелых родов Паула и умрет спустя 18 дней). Перед этим она разорвет отношения с мужем на некоторое время, не только для того, чтобы уделять больше времени живописи, но и для того, чтобы понять, кто она такая. В этот период художница не знает, как подписаться: «Я больше не Модерзон, но я и не Паула Беккер. Я — это я, и надеюсь все больше и больше становиться собой». Автор вторит ей: «У женщин нет фамилий — только имена. Они будто бы берут фамилии в долг, для них это непостоянный, эфемерный признак. Они находят опору в чем-то другом. И то, как они утверждают себя в этом мире, их „пребывание здесь”, их творчество, их подпись — все носит эту печать. В мужской мир они проникают со взломом». Главным способом самоутверждения, разумеется, становится живопись. Модерзон-Беккер работала очень много, но почти ничего не сумела продать. Часто она пишет женщин и детей, по-своему отображая телесность. Паула восхищается своими моделями. Дарьесек приводит цитату из дневника художницы: «Фрау Майер с огромными белыми грудями, сияющими, как груди Венеры Милосской; вся она — сексуальна, до кончиков пальцев». «Крупные соски, лобковые волосы черные и густые, живот круглый, бедра и плечи — крепкие. <...> И ни слащавости, ни святости, ни эротизма — наслаждение здесь в другом. Бесконечная, иная сила. <...> Так изобразить женщину в 1906 году!» — пишет Дарьесек. То, как изображает женщин Модерзон-Беккер, так сильно отличается от того, какими их писали художники-современники, «Паула увидела их — не через призму мужского желания, подавленности, собственничества, доминирования и стремления противопоставить», она увидела их такими, какие они есть, — сильными, изнеможденными, любящими и равнодушными. В ее работах женское тело — лишь тело, и одновременно больше, чем тело. Прорывным стал и автопортрет Модерзон-Беккер: художница изобразила себя беременной. Первый раз, когда женщина пишет себя обнаженной. Но на момент написания картины художница еще не ждала ребенка. Что она хотела этим сказать? Глядя на этот автопортрет, вспоминаются стихи Ходасевича:
Так, провождая жизни скуку,
Любовно женщина кладет
Свою взволнованную руку
На грузно пухнущий живот...
Паула на картине словно слушает «В нем заключенное биенье / Совсем иного бытия», о котором писал поэт. Это «иное бытие» не только будущая жизнь ребенка, это тонкое измерение, к которому напряженно прислушиваются и присматриваются художники.
История Паулы Модерзон-Беккер — это частный сюжет, который, на самом деле, тяготеет к обобщению. Какова судьба женщины-творца в начале ХХ века? Между чем ей приходится выбирать и чего лишиться? Наконец, сколько женщин медицина не смогла спасти от последствий тяжелых родов — женщин, умерших во цвете лет? «Быть здесь — уже чудо» заставляет вспомнить о другой художнице, умершей молодой, но при других обстоятельствах — Шарлотте Саломон. В 2014 году Давид Фонкинос также написал ее художественную биографию. Немецкая еврейка, художница-экспрессионистка, погибшая в 26-летнем возрасте в Аушвице. Она тоже многое не успела. От Модерзон-Беккер будто тянется нить к Шарлотте Саломон, последняя — словно недостающее звено, рядом с Целаном и Рильке.
о твои золотые косы Маргарита
пепельные твои Суламифь
Шарлотта умерла в 26, Паула в этом возрасте сделала следующую запись: «Я часто думаю о своей могиле... Над ней не должно быть холма. Хватит простого прямоугольного участка, с белыми гвоздиками по краям. А вокруг гвоздик пусть идет скромная гравиевая дорожка, тоже окруженная гвоздиками, и простая деревянная ограда, за ней — заросли шиповника. В ограде была бы небольшая калитка для тех, кто придет меня навестить, а в глубине — маленькая тихая скамейка, чтобы можно было посидеть...»
Мари Дарьесек написала нетипичную биографию еще и в том смысле, что она не просто зафиксировала последовательность событий из жизни своей героини. Она выхватила те эпизоды, которые позволили вычертить характер Паулы Модерзон-Беккер. И потому портрет получился таким живым и выпуклым.