Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Георги Господинов. Времеубежище. СПб.: Polyandria NoAge, 2023. Перевод с болгарского Наталии Нанкиновой
Болгарского писателя Георги Господинова можно понять: только-только его страна вступила в Евросоюз, как по нему ударил экономический, а затем и политический кризис, апофеозом которого стал Брекзит. К власти с переменным успехом устремились либо так называемые популисты, либо циничные бюрократы-технократы — явно не такого развития событий ожидали в 2007 году младоевропейцы, отряхнувшиеся от остатков социалистического пепла, чтобы войти в долгожданный «цивилизованный мир».
В Болгарии тревоги, связанные с этими (на самом деле вполне естественными) процессами, особо ощутимы: страна — беднейшая в экономическом блоке, старшие товарищи по союзу поглядывают на нее с пренебрежением, а внутри государства красные и коричневые дружно слились в одну евроскептическую подкову. Писатель Господинов на все это поглядывает меланхолично: в прошлое ему, образованному человеку, рожденному в революционном 1968-м, совсем не хочется. Печалью своей он делится в романе 2020 года «Времеубежище», английский перевод которого в нынешнем году получил Международную Букеровскую премию.
Геронтолог Гаустин (необычное имя — химера, составленная из имен итальянского революционера Гарибальди и Блаженного Августина) разработал собственную методику лечения болезни Альцгеймера: пациентов своих он отправляет в прошлое, чтобы они могли вновь обрести память. Для этого он коллекционирует предметы разных десятилетий XX века, чтобы воссоздавать атмосферу того времени, когда больные были молоды и здоровы. Рассказчик, тождественный автору (но не Господинову), очень интересуется оригинальной методикой, потому что и сам порой тоскует по прошлому, в котором все просто и понятно — в отличие от настоящего и тем более будущего. Вскоре выясняется, что Гаустин не просто пытливый исследователь, он одержим прошлым и хочет заразить своим увлечением весь мир:
«Любая обсессия превращает нас в чудовищ, так что Гаустин был чудовищем, может не самым страшным, но все-таки чудовищем. Ему уже не хватало клиники, где лечат прошлым, со всеми ее комнатами и этажами, ему не хватало селений разных периодов, которые непрерывно разрастались и множились. Я представил, как в один прекрасный день целые города сменят свой календарь и вернутся на несколько десятилетий назад. А что, если это захочет сделать целое государство? А несколько государств? Я записал эти мысли в блокнот и сказал себе, что из этого может получиться по крайней мере небольшой роман».
По всей Европе объявляется «референдум о выборе прошлого»: гражданам предлагают определить, в каком десятилетии XX века предстоит жить. Среди политических сил отчетливо выделяются три партии: социалисты, националисты и заведомо обреченное на проигрыш «Движение разума», к которому, конечно, относит себя рассказчик-автор и, вероятно, сам Господинов.
«Времеубежище» — это не только вольная интерпретация «Волшебной горы» Томаса Манна (очевидное сходство мотивов Господинов даже слишком навязчиво подчеркивает), но прежде всего политический памфлет, временно нацепивший романную маску. Вот только специфика жанра такова, что памфлеты, как правило, интересно читать, когда их пишут радикалы, но никак не представители «Движения разума». «Разумники», назовем их так, думают и говорят безусловно правильные вещи, их суждения справедливы, а доводы рациональны. Но отчего же у них здесь и там сквозит такой надменно-сатирический душок:
«Те, кто жаждал социализма, получат вдобавок ко всему прочему запреты на аборты и путешествия, абонемент на газету „Работническо дело“, внезапные обыски и дефицит дамских прокладок. То же получат и те, кто социализма не хотел. Постепенно, как-то незаметно, из магазинов начнут исчезать некоторые товары. „ИКЕА“ уйдет из страны, и те, для кого посещение магазина было воскресным развлечением, почувствуют себя осиротевшими. Отзовут свои представительства „Пежо“, „Фольксваген“ и другие западные компании. Подготовят к запуску Кремиковский металлургический комбинат: из его труб дадут несколько залпов черного дыма, чтобы оповестить о предстоящем событии. Исчезнут презервативы. На черном рынке, а также по блату какое-то время еще можно будет найти кондомы болгарского производства, посыпанные тальком».
Другая беда «разумников» — прямо-таки физически удушающее словоблудие, без которого «Времеубежище» сократилось бы до размеров компактной повести: «Мы непрерывно генерируем прошлое. Мы — фабрики для его производства. Живые машины для производства прошлого. Питаемся временем, превращая его в прошлое. <...> Интересно, может ли прошлое разлагаться, или, подобно полиэтиленовым пакетам, оно остается практически нетронутым и постепенно отравляет все вокруг? Не пора ли открыть фабрики для переработки прошлого? И можно ли из прошлого сделать что-то, кроме прошлого? Способно ли оно превратиться в какое-то будущее, пусть даже и уже бывшее в употреблении? Вот вопросы, которые не перестают меня занимать».
Избыточная сентиментальность, помноженная на претензию, — вот плоть «Времеубежища», предельно нехитрой притчи, избравшей слишком сложную для своего содержания форму. На протяжении всего текста Господинов ведет литературную игру, которую, увы, разгадать совсем не сложно. Он балуется со временем, фигурой автора, сыплет многочисленными цитатами — прозрачными настолько, что становится неловко («Все счастливые государства похожи друг на друга, все несчастные несчастны по-своему. Все смешалось в доме Европы...»). К этому стоит добавить поток из совершенно случайных «интересных фактов»: какого числа разбился дирижабль «Гинденбург», что ела на Рождество 1944 года Астрид Линдгрен, какие животные полетели в космос раньше Белки и Стрелки и так далее.
Вещи, подобные роману Господинова, не изменят ход мыслей ни одного человека, взявшего книгу в руки. Да и пишутся они, впрочем, не для этого. «Времеубежище» относится к тому роду литературы, единственная задача которой — дать читателю иллюзию моральной поддержки, сообщить ему, что в мире победившего варварства не он один держится за цивилизационные ценности; в конце концов — утешить тем, что ему всего лишь не посчастливилось родиться интеллектуалом в окружении идиотов.
Вот почему «Движение разума» теряет свои электоральные позиции: оно не просто производит интеллектуальные продукты исключительно для внутреннего потребления, но всячески подчеркивает их мнимую эксклюзивность. С непостижимой надменностью Господинов указывает читателю свои моральные ориентиры из «большой культуры» — уже упомянутого Томаса Манна, Гомера, Толстого и Достоевского, Вермеера, Майлза Дэвиса и почему-то группу «Битлз». Им настойчиво противопоставляется родная (то есть по определению «малая») культура: убожество социалистического быта, повсеместное пьянство и хамство, мавзолей Георгия Димитрова, в который тащат несчастных пионеров, пыточные и тюрьмы для политзаключенных, музыка диско.
В итоге складывается патовая ситуация: популисты, радикалы, политические мошенники и аферисты производят «призраки прошлого» и продают их «народным массам»; «разумники» этих призраков дружно пугаются, тщательно исследуют и с переменным успехом высмеивают, чтобы перепродать их же, но в другой, «пугающей» обертке. Так образуется абсурдный круговорот страха, трепета и восторга перед всегда фантомным «прошлым». Конечный продукт этого странного производства прекрасно видит и сам Георги Господинов:
«После получения окончательных результатов референдума, указывающих на минимальный перевес в три десятых процента в пользу Соцдвижения, выступила их лидер в красном костюме. Поздравив своих сторонников, она пригласила на трибуну... главного воеводу „Молодцев“, несказанно удивив всех присутствующих в зале для пресс-конференций. Генеральный секретарь Соцдвижения заявила, что после короткого заседания Центральным комитетом было принято решение о создании коалиции с „Молодцами“ с целью сохранения единства нации: „Во имя благоденствия нашей матери Болгарии и соблюдения заветов товарища Георгия Димитрова и хана Кубрата“».
Ну а «Движение разума» закономерно остается не при делах.
Будьте бдительны.