Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Александр Аузан. Культурные коды экономики. Как ценности влияют на конкуренцию, демократию и благосостояние народа. М.: АСТ, 2022. Содержание
Нетолстая книга в доступной форме суммирует взгляды известного российского экономиста. А именно: экономическое развитие определяют не только и не столько ресурсы и технологии, сколько «культурный код» — совокупность разделяемых населением ценностей и установок. Эту совокупность можно также назвать «неформальными институтами». Кроме неформальных институтов, есть и формальные — без которых также никакой экономический рост невозможен; речь о «правилах и механизмах поддержания этих правил» при помощи «специально обученных людей», уполномоченных применять силу.
И формальные, и неформальные институты, говорит Аузан, работают плохо, если в обществе нет доверия. В разных странах сложились разные культурные коды, где-то с институтами и доверием хуже, где-то лучше. Страны могут перескочить из категории догоняющего развития в категорию, скажем, лидеров — очень сложно, но возможно, если планировать вдолгую, а не жить по заповедям временщиков. Для этого нужно менять культуру и развивать человеческий капитал.
Рассуждения звучат успокаивающе складно и убедительно, особенно если не закапываться в вопросы о том, откуда берутся эти стройные законы, схемы, дихотомии и как люди взаимодействуют со всей этой концептуальной машинерией на практике. И главное — где в этих выкладках политика.
«Есть третий вариант [выхода из застоя] — культурная трансформация. В этом случае надо опираться на характеристики, связанные с феминностью, креативностью, с одновременной приверженностью индивидуализму и коллективизму, каждый из которых по-своему продуктивен. Но тут все непредсказуемо».
Сьюзан Линди. Разум в тумане войны. Наука и технологии на полях сражений. М.: Альпина нон-фикшн, 2022. Перевод с английского Натальи Колпаковой. Содержание
На протяжении всей истории сила человеческого разума катила кибитку человекоубийственных технологий, развив в XX веке невероятную скорость. Из этого не следует, что нужно срочно отказаться от рациональности и гадать на картах Таро: если научный метод где-то и доказал миллион раз свою эффективность, так это в разработке оружия. И все же как получилось, что блеск рацио с утомительной неизбежностью производит сверхмасштабное насилие? Свой подход к проблеме излагает американский историк науки Сьюзан Линди, разбирая историю вооружений — от гладкоствольных ружей до психологической войны XXI столетия.
Хотя исследовательница описывает перспективу своей работы как «нравственную», в книге нет морализаторства и рассуждений о добре и зле. Ее больше занимает граница между благоразумием и жестокостью, координаты которых при взгляде на военную историю часто оказываются неясны. Англоязычное название книги — «Туман рациональности»: переиначивая выражение Клаузевица, Линди показывает, как искатели научной истины становятся агентами смерти и увечий, как реагируют на свою роль и что с этим делать.
Спойлер: кажется, ничего не сделаешь.
Книга мрачная, местами сумбурная, но в целом — чрезвычайно полезная.
«Почему мы знаем, с какой именно скоростью должна лететь пуля, чтобы полностью разрушить головной мозг кошки?»
Владислав Дегтярев. Мадонна среди руин. СПб.: Jaromír Hladík press, 2022
Смысловой центр эссе культуролога Владислава Дегтярева образует картина Леонардо да Винчи «Мадонна в скалах». Отталкиваясь от этого полотна с его странным пейзажем, изображающим то ли действительно скалы, то ли зарождение архитектуры, то ли ее разрушение, Дегтярев размышляет о том, как в разные эпохи менялось человеческое восприятие руин.
Для художников эпохи Возрождения руины были однозначным образом великого, но антихристианского и потому обреченного на провал античного проекта; в более близкие нам исторические эпохи разрушение стало проверкой формы на прочность: романтики и модернисты хорошо знали, что физическое уничтожение — еще не приговор для объекта.
Вообще, в этой небольшой книжке Дегтярев успевает охватить поразительное множество художников, писателей, архитекторов и теоретиков искусства, вроде бы слабо друг с другом связанных. Подобно тому, как на анатомическом столе Лотреамона встретились зонтик и швейная машинка, в «Мадонне среди руин» встречаются сюрреалисты и ренессансные мастера, Тернер и Пикассо, Вальтер Беньямин и Говард Филлипс Лавкрафт. Финал книги посвящен коллажу как способу искусственного руинирования, позволяющему художнику избавиться от романтического образа творца.
Невольно возникает вопрос: удобно ли читать эту книгу, сидя на сломанном стуле, когда руки и ноги у тебя тоже сломаны? И что по этому поводу придет в голову тому, кто окажется невольным свидетелем столь неприятной сцены? Впрочем, и на эти вопросы внимательный читатель при желании найдет ответы.
«Техника чудовищна, как чудовищен Минотавр и прочие порождения богов, принимавших забавы ради звериный облик. Одновременно в ней присутствует некий оттенок божественного, но это божественное страшно, как страшна трансгрессия, нарушение естественных границ и законов. Иногда она осуждается как преступление, иногда — нет, поскольку то, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку».
Олег Ковалов. Лариса Шепитько. СПб.: Сеанс, 2022
Эта небольшая, но любопытная книжка не очень подходит для широкого читателя, слабо знакомого с творчеством выдающегося режиссера Шепитько, а также с историческим и институциональным контекстом ее работы. По большей части мы находим в ней поэтическое, причем не всегда доходчивое описание кинокартин, составивших ее скромную, увы, фильмографию, — сделанное с душой и на совесть, но чересчур герметично и без учета нас, неопытных пользователей. Жаль.
«Прахом курится безжалостно прокаленная почва „Родины электричества“ — люди вжались в нее серыми комочками, или же — бредут они в знойном мареве по иссыхающим землям невесть откуда и неизвестно куда. Их лица изжеваны беспросветностью своего никому особенно не нужного существования, а тела, изобразительно „вытянутые“ оператором с помощью анаморфотной приставки, словно лишены плоти. Будто загодя, как на смерть, обряжены они в белые рубахи и кажутся то ли призраками, то ли — теми неупокоенными, что все бродят по своей не знавшей ласки земле легкими бестелесными тенями».