Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Помимо основной функции — рассказывать про буквы, — у азбуки есть и другая, и она порой выходит на первый план: нарисовать для ребенка картину мира, в котором ему предстоит жить, разметить важные понятия на карте и обозначить правила движения. Так, «Азбука», составленная Львом Толстым, содержала не только простые слова, соответствующие буквам (А — арбуз, Б — бочка и т. д.), но и так называемую народную мудрость — пословицы с поговорками, а еще — нравоучительные рассказы.
Даже знаменитая «Азбука в картинках» Александра Бенуа, которая на первый взгляд кажется не содержащим морали манифестом модерна, на самом деле до краев набита всякой полезной, с точки зрения автора, информацией. Декадентскому миру Бенуа свойственно не только изящество, но и уважение к всевозможным иерархиям, также в нем много предупреждений о таящихся за каждым углом опасностях. Вот мальчик, он будущий Г — генерал, поэтому машет саблей. А это К — карлик, над ним положено смеяться. На У — улице может случиться У — ураган. В лесу чудесно, но здесь не только Ж — жуки и Ж — жмурки — происходят и Н — нападения.
После двух революций 1917 года на детей обрушивается разнообразие авангардных раннесоветских азбук, затем — однообразие позднесоветских. Но все они чему-нибудь да учат и что-нибудь пропагандируют. «И — интеллигент не любит риска, красен в меру, как редиска», — сообщает Владимир Маяковский; «М — мама мыла раму» — советский букварь рассказывает, кто в доме должен заниматься уборкой; Борис Заходер советует «помнить место буквы Я».
Современное понимание детской литературы предполагает максимально возможный уход от дидактики, развитие эмоционального интеллекта, акцент на разнообразии всего и отсутствие единственно верной картины реальности. Прямая образовательная функция азбуки тоже перестала быть актуальной: правильные наименования букв алфавита не всегда легко проассоциировать со звуками, которые они обозначают, а заученные отдельно звуки неудобно соединять в сочетания. Так что теперь процесс обучения чтению начинается со слогов.
Тем не менее азбуки, похоже, переживут новые образовательные и воспитательные концепции — они остаются популярными. Не только по инерции, свойственной консервативному миру детской книги, но и потому, что абецедарий — крайне привлекательный концептуальный жанр, через который можно выразить любую идею. На сегодняшнем российском книжном рынке представлено большое количество детских книжек про буквы, которые часто пытаются чем-нибудь удивить читателя, противопоставить себя привычной классической азбуке. То это «Азбука с дырками», то азбука, в которой алфавит надо разыскивать в кустах. Мы для нашего обзора отобрали пять наиболее ярких изданий, которые демонстрируют разные подходы к созданию современной азбуки.
Михаил Яснов. Азбука с превращениями. М.: Ласка-пресс, 2024
Поэт и переводчик Михаил Яснов, ушедший от нас несколько лет назад, был одним из самых успешных современных детских авторов, выпустившим целую россыпь азбук. Это и «Цирковая азбука», и «Лесная азбука», и другие. Яснов создал некий эталон постсоветского поэтического букваря — легкого, полного юмора и изобретательного, пропитанного глубоким пониманием языка и не обремененного назидательностью. Формально он полностью ушел от однообразного занудства мамы, вечно моющей раму, но на смысловом уровне тесно связан с традиционным подходом и даже воспроизводит некоторые устаревшие паттерны — так, в «Цирковой азбуке» совершенно нет рефлексии над тем, стоит ли заставлять животных прыгать в кольца и выделывать потешные номера.
Остановимся на последней его азбуке, вышедшей в прошлом году. Детским текстам Яснова часто присуща языковая игра, но в «Азбуке с превращениями» она является структурным элементом, что и отражено в названии. Превращения осуществляются не при помощи иллюстраций, как можно было подумать, взглянув на книгу, а — при помощи букв. Остроумные лингвистические замены — магический рычаг, приводящий в движение насыщенный мир этой книжки. Здесь нет ничего статичного, все стремятся что-нибудь осуществить: едут, падают, едят, поют, прячутся — читатель как будто оказывается в голове очень активного ребенка, который все время что-то сочиняет, чем-то интересуется, непрерывно растет и развивается прямо на глазах. Герои этих микроисторий несовершенны и обаятельны — они ошибаются, ушибаются, но встают и снова куда-нибудь бегут. Если кто-то заплачет и заскучает, то где-то рядом всегда найдутся радость и веселье. «Ребята смеются, купаясь в реке / Плакучая ИРА стоит вдалеке». Даже стихи про сон или тишину наполнены событиями, смысл которых еще нужно разгадать: «Вдруг наступила тишина и мгла / На землю ТУША черная легла».
Некоторые тексты Яснова напрямую отсылают нас к классике английской абсурдистской поэзии — в них фигурируют бутерброды «с сэром», разгуливающие по дорогам пудинги, едущие в корытах принцессы и прочие мышки на ковре. Но большинство сюжетов современны и самобытны. «Пернатые» — учитель задал тему / Я изучаю страусиху ЭММУ«; «Хватает слону и уменья, и опыта / Едой разживаться при помощи РОБОТА».
Стихи-ребусы не всегда легко разгадать, поэтому в книге есть страничка с подсказками, помогают, конечно, и картинки. Буквы здесь не являются объектом заучивания, читатель исследует их уже на другом, продвинутом уровне — оказывается, если их менять или переставлять, можно получить что-то особенное. Книжка помечена значком «6+», но лучшей маркировкой служит стих: «Дошкольные годы кончаются — / Молочные ЗУБРЫ качаются».
Виктор Меламед. Алфавит дурит. М.: Ласка-пресс, 2021
Хорошая современная азбука — это игра, балансирующая между очень простыми, «азбучными» смыслами и полемикой с ними. Вариацией такой азбуки является, например, работа Давида Плаксина «Такие разные буквы». Здесь в качестве поясняющих слов вместо привычных существительных используются прилагательные. Причем описывают они не окружающий мир, а только сами буквы, изображенные художником как некие архитектурные объекты: К — кирпичная, Х — хрустальная, С — складная.
Но Меламед пошел дальше и создал образцовый антибукварь, переворачивающий его главный принцип. Буквы в этой азбуке пляшут и, будто издеваясь над читателем, принимают такие странные позы и формы, что их трудно узнать.
Слова-подсказки здесь тоже максимально далеки от привычных — это существительные, но не конкретные, а абстрактные. Причем все они описывают какие-либо эмоции, поэтому вторая классическая задача азбуки — чему-то учить — присутствует весьма ощутимо. Но вместо назидательных сентенций ребенку здесь рассказывают о мире душевных переживаний. Так что азбука Меламеда целится и отлично попадает в запрос современного родительства на развитие эмоционального интеллекта — чувства настолько легитимны, что могут захватить даже буквы. Я — ярость набычилась, будто сейчас бросится на красную тряпку, В — высокомерие приподнялось само над собой и закатило глаза, Ш — шок завалилась на спину с высунутым языком.
В алфавите достаточно простора, чтобы затронуть самый широкий спектр ощущений — и такие, какие мы привыкли видеть в книжках про эмоции для детей, вроде грусти, гнева или обиды; и такие нетривиальные понятия, как благоговение, кураж или предвкушение. У каждой буквы тут есть своя реплика, помогающая разгадать смысл необычных слов: А — ажитация кричит: «Скорее! Бежим! Там такое!», а А — апатия отвечает: «Лучше я тут поною...» В предисловии автор предлагает читателю вспомнить, случалось ли с ним когда-нибудь то же, что и с героями книги. И напоминает, что «избавиться от неприятного чувства или сильнее радоваться приятному» иногда можно с помощью простого ритуала — назвать это состояние «по имени».
Мария Броштейн, Елена Вышинская. Азбука для больших фантазеров. М.: Август, 2021
Это классический пример азбуки от книжного художника — личный манифест, в котором автор излагает от А до Я свой стиль, свою концепцию подхода к иллюстрированию. Другой аналогичный пример — азбука Петра Фролова.
Мария Броштейн вдохновилась азбукой из сказки «Буратино», в которой книга с буквами предстает неким необыкновенным и восхитительным сокровищем. Поскольку Алексей Толстой при этом не описал, как именно она выглядела, этот образ продолжает будоражить воображение издателей. Однажды, например, выходила «Та самая азбука Буратино», со стихами, написанными внучкой и правнучкой автора сказки — Татьяной Толстой и Ольгой Прохоровой соответственно. Но если в том случае в книге главенствовал текст, то идея Броштейн заключалась в том, чтобы представить, как могла бы выглядеть азбука, за которую папа Карло отдал последнюю куртку.
Художница вынашивала проект много лет, однако он казался слишком грандиозным, и долгое время никто не решался за него взяться. Но в итоге благодаря издательству «Август» авантюра удалась — «Азбука для больших фантазеров» получила премию «Образ книги», уже разошлось три тысячи экземпляров, и читатели просят допечатки. Чтобы изготовить эту книгу, ярославскому полиграфическому комбинату даже пришлось заказывать специальное оборудование. Получился увесистый том с объемными во всех отношениях фантазиями. Его страницы раскладываются, позволяя обнаружить под ухом слона слоненка или проследить, как одна буква переходит в другую — например, Ж превращается в З вместе с жирафом, который на глазах прирастает длинными ушами. «Жил жираф, листал журнал / И знакомства с зайцем ждал». В «Азбуке для больших фантазеров» с ее огромными буквами все подчинено главной задаче — помочь читателю выучить алфавит. Какого-либо идейного подтекста в ней нет, если эта книжка чему-то и учит, то это — радостно открываться приключениям жизни.
Изначально тексты к иллюстрациям Марии Броштейн не предусматривались, но издатель попросил Елену Вышинскую написать короткие стихи к готовым картинкам. По некоторым из них видно, что задача это довольно непростая, хотя встречаются и весьма симпатичные винегреты из образов: «На барабане балерина / Бесподобная картина / Эти бусы знаю я / Это ж бабушка моя». В качестве автоописания работы, проделанной Вышинской, хорошо подойдет четверостишье к букве Н: «Сочинять носки по нотам / Очень трудная работа / Неленивый носорог / Нарядил немало ног».
Александр Флоренский. Московская азбука. М.: ИМА-Пресс, 2022
Вневозрастная азбука-путеводитель по Москве от Александра Флоренского, исполненная в стиле, который можно было бы назвать митьки-лайт: примитивистские черно-белые картинки, от руки написанный текст, пристрастие к маргинальным локациям. Есть даже цитата из Мирослава Немирова, но нет ничего такого, что требовало бы маркировки 18+. В этой азбуке много альтернативных достопримечательностей: Б — бадаевский пивзавод, Ю — южный тоннель между Марьино и Печатниками, Э — электростанция фабрики «Трехгорная мануфактура». Есть и широко известные в Москве места, но выбор автора в основном падает на что-то излюбленное эстетствующим андеграундом вроде Я — яузы или Х — хитровки.
Отдельное внимание в книге уделяется веселому народному словообразованию. Например, Щ — улица Щипок сопровождается рассказом о том, что таможенники здесь проверяли прибывающие в Москву товары, «для чего щипали и щупали их специальными приспособлениями». А известный храм Илии Пророка в Замоскворечье идет не на буквы И или П, но на О — автор подчеркивает, что место это было известно как храм Илии Пророка Обыденного. Впрочем, не вдается в детали и не объясняет, что слово «обыденный» тут фигурирует потому, что так называли храмы, построенные быстро, «об един день», а вовсе не потому, что «обыденным» прозвали самого пророка, как можно подумать. В послесловии Флоренский чисто по-митьковски снимает с себя ответственность за сказанное, сообщая, что информация им собрана из разных письменных и устных источников и, возможно, «не всегда безукоризненно достоверна».
«Парадные» городские объекты Флоренский рассматривает исключительно через свою авторскую оптику, вынимая их из мира официоза и присваивая себе. Если мы видим пресловутое здание на Лубянке, то на первом плане — Ё — ёлка, стоящая перед ним вместо памятника Дзержинскому. Если читаем рассказ про Юрия Долгорукова, то непременно с цитатой из Федора Татищева, в которой упомянут не слишком приятный на вид «великий любитель женщин, сладкой пищи и пития», больше заботившийся «о веселиях, нежели об управлении и воинстве». В общем, идеология «Московской азбуки» строится на ниспровержении идеологий. И хотя вышла она не так давно, сейчас уже воспринимается как очень ностальгический памятник ушедшей эпохи. Это чувствуется во множестве мелких деталей — от стрелочки, указывающей, что от Винзавода можно пройти к «бывшей „Галерее Гельмана“», до беззаботной легкости, с которой на ее страницах изображен кривенький двуглавый орел на здании Кремлевского дворца съездов.
Родион Китаев. Азбукварь. М.: V–A–C Press, 2024
В ассортименте азбук сегодня есть и такой поджанр, как путеводитель по какому-нибудь музею. Звучит заманчиво: построить воображаемый мир ребенка из шедевров, которые отныне будут видеться ему в каждой букве алфавита. Но есть в этом что-то и крайне традиционное, академическое — неслучайно и посвящаются такие книжки обычно классическим произведениям. В качестве продвинутой альтернативы таким изданиям прекрасно подойдет «Азбукварь» Родиона Китаева. Эта книжка не ограничивает нас пространством Эрмитажа, Пушкинского или какого-то другого всем известного музея, а, напротив, открывает дверь в безграничное пространство искусства, в царство импровизации и свободы.
Тексты и рисунки здесь неотделимы друг от друга. Слова и названия, мудрые изречения и абракадабра, цитаты из Кандинского и надписи на этикетках органично вписаны в визуальное пространство книги. Формат, ракурс и принцип расшифровки букв все время меняются — в каждой из них, включая «И краткую» и «Твердый знак» — содержится зародыш полного рассказа о многообразии вселенной. В предисловии художник описывает формат своей азбуки через концепцию «гезамткунстверк» — то есть «единого произведения искусства», заключающего в себе синтез всех искусств.
На каждой странице у Китаева, как и у Меламеда, происходит отказ от привычного и переосмысление штампов, но если в «Алфавит дурит» деконструкция осуществляется с использованием минимума средств, то здесь, напротив, читателя ждет целая коллекция приемов, калейдоскоп образов-сновидений. Все начинается с магической рекурсии: на обложке нарисован ребенок, заглядывающий в книжку, на обложке которой нарисован ребенок, заглядывающий в книжку. На страничке А — классический букварь с А — арбузом и А — акварельными красками, как бы предлагающими нарисовать старое на новый лад. Привычных Ж — жука и Ж — жабу надо обратить в роскошного жабожука с гофрированным жабо, раскрывающимся в развороте страницы. А к вечному Я — яблоку следует добавить актуальности и странности одновременно, снабдив его современной магазинной этикеткой с надписью «Ягодный яд». В книжке много свойственного стилю Китаева сочетания реального с сюрреалистическим. Странное кошачье двуногое подписано Л — львом, но эта надпись зачеркнута и исправлена на Л — ложь; человеческий Э — эмбрион привязан пуповиной к стенду музейного Э — экспоната; Е — ежевика на веточке превращается в Ё — ёршик для унитаза.
«Азбукварь» — не только дорогой художественный альбом, но и полная разных задачек книжка-головоломка: кроссворды, лабиринты, ребусы и традиционные секретики в открывающихся окошках. Автор, безусловно, обращается ко всем возрастам: с одной стороны, хорошая книга для детей приведет в восторг и взрослых, а с другой — «Азбукварь» содержит актуальный стейтмент о ребенке как о равном собеседнике, с которым можно говорить обо всем. И о Г — гробе, в который Г — голубь вбивает Г — гвоздь; и о Д — дроне, летящем над Д — домами, где Д — дворец соседствует с Д — дачей, а Д — дурдом — с Д — дискотекой.
V–A–C Press планирует целую серию детских азбук от современных российских художников. Если все они будут так же хороши, это станет новой эрой в истории отечественного азбукописания. Впрочем, имена следующих авторов и сроки издания их книг издательство пока не раскрывает.