Nathaniel Rich. Second Nature. Scenes From a World Remade. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2021. Contents
Экосистемный мусор
Неподалеку от города Форт-Брэгг (штат Калифорния) есть Стеклянный пляж (Glass Beach), местная достопримечательность. В начале XX века здесь располагалась несусветная свалка. Добропорядочные американцы заваливали берег не только малогабаритными твердыми бытовыми отходами, но и неработающими холодильниками и старыми автомобилями. В 1967 году лавочку прикрыли: местные власти начали очищать пляж, и вскоре стало заметно, что приливы/отливы и морской бриз отполировали битое бутылочное стекло и осколки линз автомобильных фар, превратив их в гладкую разноцветную стеклянную гальку. Мусор интегрировался в экосистему и стал «естественной» средой обитания ряда микроскопических морских существ. Теперь эта галька «заслуживает такой же защиты, как и прибрежное красное дерево, горный бобр или красноногая лягушка», пишет Натаниэль Рич.
Он начинает свою книгу с этого примера, указывая на размытую грань между «естественным» и «искусственным» экосферы планеты Земля в ее актуальном состоянии. Испытав воздействие цивилизации, природа никогда не будет прежней. Веками человечество покоряло, гнуло и ломало ее. В итоге реки и горы, леса и поля, зверь лесной и гад морской оказались у человека эпохи развитого антропоцена в безответственном пользовании. Вы долго воевали с природой и войну эту выиграли — получайте теперь, что хотели, говорит Натаниэль Рич. Кушайте, только не обляпайтесь.
Стеклянный пляж в Форт-Брэгг, Калифорния. Фото: Ellin Beltz
Крылья из мозга свиньи
По данным NASA, арктическая вечная мерзлота содержит от 1 400 до 1 850 гигатонн органического углерода, большая часть которого находится в быстро тающих верхних слоях. Когда-нибудь он высвободится, чтобы присоединиться к 850 гигатоннам углерода, уже присутствующим в земной атмосфере. В плане парникового эффекта это повлечет за собой удвоение уровня CO2. При этом резкое высвобождение углерода (в объеме до 50 гигатонн) весьма вероятно в любой момент.
Такое разрушительное влияние человеческой деятельности на природу выглядит настоящим безумием, но его восприятие дается нам тяжело — ведь оно оказывается опосредованно и не мгновенно. Поэтому Рич делает упор на факты другого рода: он рассказывает «соразмерные» нам истории, в которых конкретные люди или исследовательские группы проводят, например, такие эксперименты.
В лаборатории Стамбульского университета у крольчихи рождается восемь крольчат, двое из которых в темноте светятся неоново-зеленым светом. В оплодотворенную яйцеклетку их матери ввели флуоресцентный белок GFP. Такой же, как у медузы Aequorea victoria — только синтетический, благодаря чему яркость свечения увеличилась на два порядка.
Аналогичным образом ученые из Южно-Китайского сельскохозяйственного университета взяли и поступили с поросятами.
South China Agriculture University, 2013
Сотрудники Сычуаньского университета вырастили из клеток хряща коровы человеческое ухо в натуральную величину и имплантировали его на спину лабораторной мыши.
Вдохновившись такими делами, акционист Стеларк тоже вырастил ухо, но у себя на руке. Художники Орон Кэттс и Ионат Зурр представили миру «Полуживой стейк» — самый ранний образец выращенного в лаборатории мяса, состоящего из клеток еще не родившейся овцы. Они также вырастили крылья из костного мозга свиньи («Pig Wings»).
И еще несколько примеров био-арта: португальская художница Марта де Менезес создает бабочек с ассиметричным рисунком крыльев, а японец Джун Такита вырастил копию своего мозга из генетически модифицированного биолюминесцентного мха.
And so on, and so on... В книге Натаниэля Рича собрано множество подобных ярких историй. Впрочем, тон «Second Nature» хоть и алармистский, но автор далек от беспросветного морализаторства на тему «что сотворили мы с природою своей». Все, конечно же, хуже некуда, но некоторый повод для оптимизма дают отдельные личности — экстравагантные, увлеченные, иногда странные. О них и поговорим.
Light, Only Light. Jun Takita, 2003
Старость в радость
На YouTube’е есть серия роликов с песнями немолодого японца в моднейших солнцезащитных очках и плавательной шапочке в виде медузы. Его зовут Cин Кубота. Каждый день после работы он не менее двух часов проводит в караоке-баре прибрежного поселка Сирахама. Когда-то он изучил книгу объемом 1 611 страниц с текстами всех песен, что поют во всех караоке-барах Японии, и поставил себе цель перепеть все их с первой до последней: «Love Me Tender», «Yesterday», бесчисленное количество японских баллад и детских песенок... Когда все это закончилось, Кубота дополнил каталог своими сочинениями. Семь его авторских песен про «бессмертную» медузу загружены в караоке-машину. Правда, поют их другие посетители нечасто, а если быть точным — совсем не поют (в барах ведется статистика треков по популярности).
Син Кубота — сотрудник Морской биологической лаборатории Сето Киотского университета. Он — единственный в мире ученый, сумевший вывести популяцию Turritopsis dohrnii в неестественной среде обитания.
Эти медузы перевернули с ног на голову традиционные представления о рождении, созревании, старении и смерти. Turritopsis dohrnii способны «стареть наоборот» — они могут повернуть свой жизненный цикл вспять. Медузы появляются из полипов и на любой жизненной стадии способны обратно превратиться в полип. Как если бы бабочка вновь могла стать гусеницей, а затем снова бабочкой, но уже другой, заново вышедшей из кокона. Выкидывает такие коленца «бессмертная» медуза в экстремальных условиях — при голодании, увечьях, резкой смене температуры.
«Самый надежный способ заставить бессмертную медузу стареть наоборот — изувечить ее. Двумя тонкими металлическими спицами он (Син Кубота — Ред.) протыкает студенистую ткань колокола медузы. После шестого увечья медуза все еще ведет себя так же, как всякая жертва на нее месте: лежит на боку и дергается. Ее щупальца перестали колыхаться, а колокольчик сморщился. Но Кубота, совершая то, что выглядит откровенным садизмом, не останавливается. Всего он ударил ее пятьдесят раз. Медуза давно перестала двигаться. <...> Кубота выглядел довольным. <...> На следующий день на дне чашки Петри образовалось истощенное студенистое месиво <...> Организм перестал быть похожим на медузу — скорее, на амебу. Кубота назвал эту стадию „фрикаделькой”».
Скоро «фрикаделька» превратится в полип, из которого родится новая медуза. При этом «бессмертие» Turritopsis dohrnii относительное — это достаточно хрупкие существа. Они регулярно становятся пищей морских слизней и легко задыхаются от воздействия различных органических веществ.
Син Кубота считает, что изучение этих медуз может немало дать человечеству — прежде всего, в области онкологии и геронтологии. В конце концов, это существо без мозга и сердца (да и не только оно, можно еще вспомнить «бессмертных» морских ежей и тысячелетних губок) умеет то, о чем и мечтать не могут высокоразвитые homo sapiens.
Впрочем, основой человеческого высокомерия традиционно было и остается незнание. Когда-то считалось, что человеческий геном отличается от всех видов других живых существ возросшей на несколько порядков сложностью. Но когда в 2003 году геном расшифровали, выяснилось, что количество генов, кодирующих белок, у нас приближается к 21 000 — то есть их примерно столько же, сколько у кур, круглых червей и плодовых мух. Хотя размер генома не коррелирует с генетической сложностью, исследования показали, что у книдарий действительно гораздо более сложный геном, чем предполагалось ранее.
«Существует поразительное количество генетических сходств между медузами и людьми, — говорит Кевин Дж. Петерсон, молекулярный палеобиолог, участвовавший в этом исследовании. — С этой точки зрения мы выглядим как проклятые медузы».
Тефлон-убийца
Конечно, истории людей, деятельность которых одновременно пошла на пользу и человечеству, и окружающей среде — это в первую очередь истории ученых-исследователей. Но не только. Так, в своей книге Рич уделяет довольно много внимания рассказу про адвоката Роба Билота, отличившегося редким упорством в борьбе с химической корпорацией.
Однажды к Билоту обратился фермер Уилбур Тенант из Паркерсбурга (Западная Вирджиния), у которого болел и умирал скот. Полегли 153 коровы. У животных изо рта, носа и прямой кишки шла кровь, выпадала шерсть, они постоянно страдали диареей, у них текли белые густые слюни, по консистенции схожие с зубной пастой, чернели зубы. Телята рождались с кривыми ногами, неправильно выросшими рогами, тощими хвостами. У вскрытых трупов печень, сердце, желудок, почки и желчный пузырь были странных цветов — темные, зеленоватые, с аномальной текстурой. Тенант продемонстрировал соответствующие видеозаписи, доступные для просмотра и сейчас — как и сама история в подробностях на русском (на ее основе в 2019 году даже сняли фильм).
Фермер считал, что причина такого положения дел — стекающие в ручей стоки компании-химического гиганта DuPont, выкупившей участок в Паркесбурге. Влияние компании было колоссальным, поэтому с Тенантом на предмет его мертвых коров не особенно-то и разговаривали. И Роб Билот, возможно, поступил бы так же, поскольку «представлял не частных лиц или истцов, а <...> работал на крупных корпоративных клиентов. Он специализировался на защите химических компаний. Несколько раз Билот даже работал вместе с юристами из DuPont».
Но когда Билоту было семь лет, он гостил у своей бабушки Альмы Холланд в северном предместье Паркерсбурга, где его водили на ферму к соседям Тенанта, Грэхэмам, с которыми бабушка дружила. Билот катался на лошадях и пытался доить коров — «эта поездка на ферму <...> была одним из самых счастливых воспоминаний его детства».
Когда Уилбур Тенант начал искать юридической помощи, он вспомнил про успешного внука соседки, который стал юристом, специализирующимся на экологической тематике. И обратился к нему.
В общем, Билот взялся за это дело. Тяжба растянулась на долгие годы. Выяснилось, что болели и умирали не только животные фермера. Местная жительница Сандра Фоллетт вспоминала, как в подростком возрасте они с друзьями регулярно вылавливали из местного пруда двухголовых лягушек. У другой жительницы Паркерсбурга Дарлин Кигер постоянно умирали домашние питомцы. Один за другим по непонятным причинам дохли попугаи, у собак находили злокачественные опухоли. Последний пес Кигер — мальтийская болонка по кличке Дог — ослеп.
«Дети смеялись, когда Дог натыкался на улице на телефонные будки, но перестали смеяться, когда он начал падать со стульев и биться в судорогах. После этого они не заводили собак. <...> Это были не только животные. Дарлин знала троих мужчин в возрасте от двадцати лет, у которых был диагностирован рак яичек. Казалось, что каждый ребенок в Паркерсбурге болен астмой. Она знала старушку, у пятилетней внучки которой почернели зубы».
Роб Билот зарылся в архивах и проследил эту историю до 1951 года, когда DuPont начала закупать химическое вещество, называемое перфтороктановой кислотой (PFOA). Оно использовалось при производстве тефлона, картонных коробок для картофеля McDonald’s, коробок для пиццы, пакетов для попкорна для микроволновых печей. PFOA был важным компонентом при производстве мебели и ковров, туристического снаряжения, плащей, авиационных жидкостей, рентгеновской пленки, полупроводников, клейких бумажных этикеток, противопожарной пены.
Использование PFOA приносило миллиарды долларов. DuPont даже построила завод для собственного производства этого вещества. Позже выяснилось, что PFOA вызывает, в частности, рак яичек, поджелудочной железы и печени у лабораторных животных. И у людей тоже, поскольку PFOA накапливается в организме и не выводится.
DuPont прекратила производство и использование PFOA в 2013 году (по другим данным — в январе 2012-го), заменив его соединениями на основе фтора, предназначенными для более быстрого биоразложения.
Против компании подали 3 533 судебных иска о причинении вреда здоровью. В общей сложности DuPont выплатила порядка 607,7 млн долларов, а кроме того, компания была оштрафована Агентством по охране окружающей среды на 16,5 млн долларов за сокрытие токсичности PFOA. Это был самый крупный штраф, когда-либо выписанный Агентством.
«Если вы читаете об этом в первой четверти двадцать первого века, у вас уже есть PFOA в крови. Он есть в крови ваших родителей, детей, возлюбленных. Как он туда попал? Через воздух, через пищу, через посуду с антипригарным покрытием, через пуповину», — пишет Натаниэль Рич, обращаясь к американцам.
Более того, PFOA нашли в крови или жизненно важных органах атлантического лосося, меч-рыбы, полосатой кефали, серого тюленя, аляскинского белого медведя, бурого пеликана, морской черепахи, белоголового орлана, калифорнийского морского льва и дымчатого альбатроса из Национального заповедника дикой природы атолла Мидуэй в центре северной части Тихого океана.
«Большинство американцев знают о веществах, сильнее всего влияющих на их биологическое существование, не больше, чем инфузории, ползающие по дну океана. Каждый день американец вводит в свое тело в среднем восемьдесят пять искусственных химикатов. Американка — почти вдвое больше. <...> Многие из этих химических веществ задерживаются в органах, тканях, крови. Некоторые, например, PFOA, никогда не выводятся. В регулярном обращении находится более 85 000 синтетических химикатов. Спустя более полувека после „Безмолвной весны” и сорок лет после того, как Конгресс принял Закон о контроле за токсичными веществами, американское правительство ограничило использование лишь шести из них».