Максим Лебедев, Светлана Малых, Сергей Ветохов. Забытые гробницы. Тайны древнеегипетского некрополя. СПб.: Питер, 2022. Содержание
Неферсефехптах и Нисутптах — два мемфисца
Как вы уже знаете, некоторые из раскопанных нами гробниц впервые задокументированы участниками прусской экспедиции под руководством Карла Рихарда Лепсиуса в 1842 году. Затем эти гробницы оказались погребены под мощным слоем песка и камней, на расчистку которого у нас ушли годы. Тем не менее благодаря геофизикам получилось обнаружить все ранее известные гробницы с надписями. Не хватало лишь одной — числящейся у Лепсиуса под номером 79. Она как сквозь землю провалилась, став нашим неуловимым «Летучим голландцем». Примерное место ее расположения мы знали — крутой скальный обрыв Сен эль-Агуз на южной окраине концессии, изрытый многочисленными безымянными гробницами, — но это знание не помогало. Год за годом разные участники экспедиции пытали счастье, тщетно стараясь отыскать среди заброшенных шахт и незаконченных часовен ту единственную, с надписями. Но поиски не давали результата, в конце концов мы решили, что часовня обвалилась вместе с частью скалы.
Так бы оно, наверное, долгое время и считалось, если бы в очередной раз не сработал хорошо известный в археологии закон: больше всего везет новичкам. В 2009 году наш эпиграфист, проводивший в Египте второй сезон, решил-таки найти неуловимую гробницу. Ему удалось сделать это за пятнадцать минут. Пока все отправились на обед, он залез на обрыв и возле одной из незаконченных часовен увидел небольшой пролом, ведущий вверх, в неизвестное помещение. Подниматься туда казалось делом безнадежным, ведь надписи и рельефы оставляли в относительно богатых часовнях, а разве могла быть богатой гробница, вырубленная так высоко? Да и ноги запросто можно переломать! Но неопытность тем и полезна, что заставляет лезть туда, куда умудренный опытом специалист и не сунется.
Едва молодой ученый протиснулся в узкий пролом, как перед его глазами предстали давно забытые изображения: хозяин гробницы по имени Неферсефехптах, его супруга Абедут и две их дочери. Над фигурами простиралась сцена загробного пира и традиционная жертвенная формула с упоминанием царя и бога Анубиса, которые в этом случае выступали гарантами благополучного посмертного существования усопшего. Вот она, 79-я гробница!
Конечно, молодого ученого обуяло естественное желание спрыгнуть и сообщить всем радостную новость, но мелькнувший в проломе вид Каира заставил остановиться. Появилось грустное и щемящее чувство. Ощущение времени. Эта забытая людьми часовня принадлежала древнему египтянину, который жил за тысячу лет до Троянской войны. Все это время она была здесь, и почти все это время немые изображения слышали лишь свист ветра, шорох песка и вой шакалов. А потом в проломе восточной стены стал быстро вырастать шумный город, который нахлынул на священное плато и разбросал у его подножия ветхие лачуги. Труднодоступная извне, часовня наверняка была заброшена большую часть своей истории, а в последние полторы тысячи лет лишь Карл Рихард Лепсиус и Джордж Райзнер могли прочитать имя ее владельца и его близких. Теперь этих людей можно снова назвать по именам: Неферсефехптах, Абедут, их дочь Беби...
Внизу послышались шаги.
— Светка, она здесь! Гробница наша здесь! — закричал счастливый первооткрыватель.
— Ты откуда вещаешь? — удивленно спросила керамистка, озираясь и не понимая, что голос доносится сверху.
— Да я тут, над головой твоей! Залезай, я нашел семьдесят девятую!
— О, Макс в телевизоре! — радостно сообщила Светлана, увидев наконец довольное лицо, высовывавшееся из небольшого скального проема, как раз под размер телевизора.
Так у старой гробницы появилось новое имя — «телевизор». И в ней вновь началась жизнь.
Неферсефехптах служил жрецом богини Хатхор, покровительницы любви и семьи. Судя по всему, он родился и вырос здесь же, недалеко от пирамид, ведь его имя переводится как «Прекрасны слезы Птаха», а Птах — это главный бог древнего Мемфиса. Неферсефехптах — имя весьма редкое, других его примеров пока не найдено. Впрочем, известны теофорные имена*Теофорные имена — это имена, содержащие упоминание какого-либо бога. Например, Амени, Аменемхет или Аменхотеп — такие имена давались в честь бога Амона. той же конструкции, упоминающие других богов. Это значит, что имя хозяина нашей гробницы не уникально, просто большинству его тезок повезло гораздо меньше, и тысячелетия стерли из археологической летописи память о них.
Имя жены Неферсефехптаха — Абедут — означает «Принадлежащая месячному празднику». Вполне возможно, что она родилась в один из праздничных дней, и это могло быть воспринято как счастливый знак. Ну а Беби... Мы не знаем, выросла ли она, как прожила жизнь, какие радости и печали выпали на ее долю. Скромный рельеф сохранил ее для вечности маленькой девочкой, трогательно держащейся за ногу отца. Рядом стоит ее сестра, которая держится за маму. Имя второй девочки, судя по всему, — Часет.
Скальная гробница Неферсефехптаха (LG 79) оказалась совсем не там, где ее искали. Фото из книги «Забытые гробницы», с. 139
Чтобы сохранить память об этой семье, рельефы и надписи следовало точно скопировать. «А как же копии Лепсиуса?» — спросите вы. Иллюстрации и описания Лепсиуса очень важны, можно только удивляться невероятной работоспособности членов его команды. Они несут бесценную информацию о состоянии огромного количества египетских памятников в первой половине XIX века, которое, конечно, во многих случаях было гораздо лучше нынешнего. Многие и вовсе утрачены! Однако в деталях рисунки, опубликованные Лепсиусом, часто неточны, порой художники додумывали то, что хотели увидеть, или просто дорисовывали по своему вкусу. Так, телята на древних рельефах в копиях художников Лепсиуса могли превратиться в баранов, а приложенный к губам сосуд — в музыкальный инструмент. Чтобы не множить ошибки, в гробницу Неферсефехптаха надо было вернуться с карандашом и калькой...
Спустя несколько дней после открытия наш эпиграфист сидел в «телевизоре» и с грустью глядел на деревушку напротив и далекие небоскребы на горизонте. Копировать надпись на архитраве нельзя — известняк сыплется, кальку не приложить. Иероглифы казались похожими на печенье: за тысячи лет вода вымыла из них минералы, оставив лишь хрупкую корку снаружи. Увы, это обычная история для современной Гизы. Памятники, пережившие фараонов и Александра Великого, римских императоров и воинственных мамелюков, Наполеона и охотников за древностями XIX века, сегодня медленно разрушаются от грунтовых вод и солей, ставших после строительства Высотной Асуанской плотины серьезной проблемой для сохранения наследия древней цивилизации, а еще от едкого каирского смога.
Все мы любим гулять по Гизе. Но для эпиграфиста такие прогулки наполнены особым смыслом. В начале каждого сезона он совершает обход «старых знакомых», читая имена и титулы в безмолвных гробницах, где живут только птицы и уже редкие летучие мыши. Собственно, этого египтяне и хотели, для того и строили часовни в гробницах — чтобы их помнили и произносили их имена. Но с каждым годом это делать все труднее: древние иероглифы покрываются грязью от смога, круглосуточно выдыхаемого гигантским городом, и солью, а потом опадают белыми хлопьями, навсегда стирая имена владельцев гробниц. С ними уходят и истории древних жизней. Это настоящая трагедия, бороться с которой получается лишь одним способом — максимально точно копируя сохранившиеся свидетельства.
Надо было действовать! Мы пропитали рельефные изображения и тексты специальным раствором, закрепившим поверхность камня. Стало возможно прикрепить к западной стене часовни кальку и линию за линией скопировать фигуры хозяина и его семьи, а также надписи о них. Теперь Неферсефехптах, Абедут и Беби попали на листы тонкого пластика. Когда эпиграфист вез копии в Москву, он ясно понимал, что вместе с ним летит нечто очень важное, имеющее смысл в этой жизни.
Однако не случай с «телевизором» в первую очередь вспоминает наш молодой специалист, когда речь заходит об ответственности археолога перед прошедшими по этой земле поколениями. Произошла в нашей экспедиции история куда более значимая.
Неферсефехптах не пропал бы бесследно, ведь его гробницу посетили и художники Лепсиуса, и фотограф Райзнера... Пусть эти рисунки неточны, а фотографии никогда не заменят качественных прорисовок — главное, что семья Неферсефехптаха известна египтологам. Куда волнительнее оказалось воскресить память о человеке, имя которого не только не произносилось, но и не было известно тысячи лет.
26 ноября 2011 года было обычным раскопным днем. Конечно, если не считать того, что восемьдесят девять лет назад именно в этот день Говард Картер вскрыл гробницу Тутанхамона. Впрочем, жаркий Луксор, где состоялось это знаменательное для истории археологии событие, находился за пятьсот километров от Гизы, а над пирамидами висели серые облака и дул прохладный ветер. До конца сезона оставалось не больше декады, а раскопных дней и того меньше, поэтому все погрузились в работу.
Незадолго до того нам удалось проникнуть в две гробницы, получившие от нас номера GE 31 и GE 34. Эти памятники не были отмечены на картах других исследователей. Наши геофизики «увидели» их на радарограммах за пять лет до описываемых событий. Гробницы эти имели довольно внушительные часовни, однако ни изображения, ни надписи внутри вырубленных в скале помещений не сохранились. Нельзя сказать, что мы сильно разочаровались. За многие годы Гиза приучила, что настоящие сокровища встречаются не там, где их ожидаешь. Однако нельзя отрицать, что безымянные гробницы вызывают у исследователей несколько иные чувства, чем те, чьи хозяева известны. Последние, как бы странно это ни звучало, словно обладают душой. Кто знает, может, Ка хозяина все еще живет в полуразрушенных изображениях и полустертых текстах? А безымянные... К ним сложно относиться столь же лично, хотя на процессе раскопок и фиксации материала это, конечно, никак не сказывается.
Работы по закреплению рельефов на западной стене часовни в гробнице Неферсефехптаха (LG 79). Часовня настолько мала, что в ней нельзя выпрямиться в полный рост. Фото из книги «Забытые гробницы», с. 141
Гробницы GE 31 и GE 34 находились неподалеку от нашей «штаб-квартиры» — усыпальницы Хафраанха. Настало время обеда. Все тот же эпиграфист, понимая, что в конце сезона обед — это единственная возможность отвлечься от плановой работы по копированию рельефов и надписей и спокойно побродить среди раскапываемых памятников, вооружился фонарем, кисточкой и пошел осматривать недавно открытые гробницы.
Состояние стен внутри почти сразу убедило его, что искать здесь иероглифы или изображения бессмысленно: обработка была очень грубой, ни о каком оформлении не могло быть и речи. Шахты в гробницах были явно раскопаны относительно недавно — возможно, уже в XX веке. Пролом из гробницы GE 31 вел в целый лабиринт других подземных часовен и погребальных камер, заваленных песком и щебнем. Из заполнения торчали обрывки египетских газет времен короля Фарука. Эти клочки бумаги свидетельствовали, что сложная система подземных помещений, соединенных позднейшими проломами и грабительскими ходами, стояла открытой еще в 1950-х годах. Позже, во время строительства дороги наверху, ее засыпало мощным слоем отвала.
В общем, надежды найти что-то стоящее почти не было. Эпиграфист внимательно осмотрел ровные косяки входов — их состояние позволяло рассчитывать на сохранившиеся следы иероглифов или фигуры хозяина гробницы. Однако как он ни крутил фонарем, пытаясь играть с тенью, поверхность камня оставалась пустой. Безымянные гробницы! И тут его внимание привлек архитрав над входом в GE 31. Выглядел он неважно, сильно выветрился и был изъеден временем. Но что-то в нем казалось не так — это чувство знакомо любому специалисту, привыкшему всматриваться в «свои» памятники.
Эпиграфист провел по архитраву кисточкой — посыпался прилипший к поверхности песок. Трещины, выветренный камень... Подозрения усиливались, интуиция требовала продолжать. Он аккуратно подул на песок, и вдруг перед ним проявился иероглиф, изображающий престол! Неужели это имя? Вот еще один престол, и еще... А потом имя бога — Птах! Нисутптах — «Относящийся к престолам Птаха»! Это имя, другого быть не может!
В несколько прыжков эпиграфист преодолел расстояние до гробницы Хафраанха, где как раз заканчивали обедать. «Элеонора Ефимовна*Имеется в виду начальник экспедиции Э. Е. Кормышева., я тут надпись нашел! — прервал он шедший разговор. — Тридцать первая гробница не безымянная! Она — Нисутптах!»
Через минуту вся команда толпилась у входа в новую часовню. Эпиграфист вновь взял кисть и продолжил расчищать архитрав. Теперь надпись стала еще четче, и мы все могли наблюдать, как в конце архитрава постепенно показались ноги Нисутптаха и его жены, имя которой не сохранилось. Супруги сидели перед жертвенной формулой, однако верхние части фигур уже были безвозвратно утерянными. Сам врезанный рельеф был очень тонким. Еще несколько лет, и от него могло не остаться и следа. В последний момент мы смогли вырвать из крепких лап забвения имя еще одного слуги фараонов, сохранив его для будущих поколений. Нисутптах не был известен более ранним исследователям, тем ценней оказалась находка. А для Ка Нисутптаха мы, возможно, оказали и вовсе неоценимую услугу. По крайней мере, так бы считали сами древние египтяне.
Имя хозяина гробницы указывает на то, что он, вероятно, родился здесь же — в Мемфисе или его округе. Хотя титулы покойного неизвестны, можно предположить, что он служил неподалеку и жизнь его, как и жизни многих других чиновников, похороненных в наших скальных гробницах, прошла на фоне Великих пирамид. Гиза, долина внизу — все это, скорее всего, его родные места.