Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Джоан Кэшин. Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе Гражданской войны в США. СПб.: Academic Studies Press/БиблиоРоссика, 2023. Перевод с английского Марии Быковой. Содержание
Коллективная память послевоенного Юга оказалась столь же непростой, как и сама война. Те, кто придерживался нейтралитета, обвиняли в уничтожении ресурсов некую могущественную и безличную силу, известную как «война», — так ее описывает Джон Г. Биллс из Теннесси. Бывшие конфедераты, пока их боль от поражения была еще свежа, выражались более прямо. Некоторые даже озвучивали еретическую мысль о том, что цель не стоила таких страшных усилий. Принадлежавшая к кругам старых плантаторских элит миссис Э. М. Изард из Южной Каролины с болью писала о том, что невероятное количество человеческих и материальных потерь было «впустую, впустую, впустую». Другие южане, в том числе и плантаторы, озвучивали то, что вскоре стало немыслимым произнести вслух. Измученная многочисленными смертями, бывшая хозяйка плантации Долли Берг проклинала политиков, «ослепленных» неприязнью к Аврааму Линкольну, настаивавшему на том, что ради сецессии не стоит проливать кровь: из-за них Юг превратился в руины. Менее состоятельные люди тоже не скрывали своих взглядов. В 1865 и 1866 годах журналист Джон Троубридж разговаривал с белыми южанами из рабочего класса, которые горячо ненавидели Джефферсона Дэвиса и других лидеров Конфедерации.
Что касается поведения обеих армий, сразу после войны некоторые белые южане признавали, что солдатам в сером случалось вредить мирным жителям. Уилмер Маклин оказался не единственным, кто обвинял армию Конфедерации в причинении вреда частной собственности, — случались и другие моменты откровенности. Вдова некоего виргинского сенатора (точное его имя мы не знаем) рассказывала в 1865 году журналисту о том, как солдаты обеих армий забирали у мирных жителей все, что считали нужным. Другие южане — например, Анна Хаселл Томас из Южной Каролины — утверждали, что солдаты-мятежники не брезговали грабежом; особенно требовательными, добавила она, были разведчики. Летом 1865 года неизвестный южанин вырезал на стволе дуба, росшего недалеко от реки Джеймс, строки из оды Сэмюэла Тейлора Кольриджа «Франция». В этом стихотворении, написанном в 1897 году, его автор выражает свое разочарование в Великой французской революции и описывает, как безрассудная вера в политические убеждения привела к хаосу и кровопролитию. Увидевший эти строки на дереве журналист из «Нью-Йорк геральд» так и не смог понять, кто поместил их туда — конфедерат или сторонник Федерации.
Белые южане-юнионисты, разумеется, вспоминали войну иначе — такое часто случается с теми современниками гражданских войн, кто не разделял позиции большинства. С исчезновением Конфедерации они почувствовали себя отомщенными, и им хотелось рассказать об испытаниях, через которые они прошли. В 1866 году Джон Майнор Боттс из Виргинии опубликовал свои мемуары. Книга называлась «Великое восстание» (The Great Rebellion.), и он посвятил ее Улиссу С. Гранту. Боттс осуждал сторонников сецессии и политиков-конфедератов, которые защищали интересы плантаторских элит и ради этого заставили своих сограждан пережить все ужасы войны. После заключения мира жители Атланты, поддерживавшие северян, попытались воздвигнуть памятник Аврааму Линкольну, однако им не удалось собрать достаточно денег. Тем не менее сторонница Федерации Элиза Кливланд с готовностью заявила, что солдаты-янки делали ровно то же самое, что и их противники, — самовольно отбирали запасы у мирных жителей, а порой и причиняли им вред.
Вскоре сторонники Конфедерации уже не желали об этом вспоминать. Когда момент искренности остался в прошлом, все преступления армии Юга оказались забыты. Этот загадочный процесс начался сразу после того, как южанам удалось оправиться от начального потрясения, и его результатом стало формирование категорически неточного нарратива о Гражданской войне.
Объяснить этот феномен непросто, даже если учесть, что подобные ложные толкования имели место и после других конфликтов и войн, как в Америке, так и в прочих странах. Может быть, мирным жителям было стыдно за собственную армию? Или они не хотели порицать своих родственников, друзей и соседей за совершенные теми проступки? Или речь идет о перенаправлении гнева — с армии Конфедерации на армию Союза? В конце концов, достаточно было оглядеться вокруг, чтобы увидеть множество свидетельств вреда, причиненного мирным жителям армией Юга, и некоторые ветераны сами признавали, что им случалось притеснять своих же сограждан. Одним из первых офицеров-конфедератов, опубликовавших свои воспоминания, был Уильям Г. Таннард. В книге, изданной в 1866 году, он упомянул, как его голодные солдаты самовольно отбирали еду у гражданского населения, однако не стал развивать эту тему, завершив сюжет риторическим вопросом: кому захочется размышлять над этой мрачной картиной... Другие ветераны, например бывший генерал Ричард Тейлор, искренне сожалели о том, как армия мятежников вела себя с мирными жителями. Он прямо заявил, что чиновники Конфедерации забирали у собственных граждан продукты, словно у средневековых крестьян. Сэм Уоткинс, получивший в последний год войны звание капрала, привел несколько примеров того, как солдаты Юга унижали, эксплуатировали и обманывали мирных жителей. Когда он говорит, что те оказались беспомощны перед солдатами обеих армий, в его словах чувствуется некоторое раскаяние.
Многие ветераны-конфедераты полностью обходили вопрос ответственности, предпочитая не обсуждать такие сложные темы — по крайней мере, на бумаге. Были и те, кто возлагал вину за все на одного конкретного полководца армии США. В 1965 году ветераны и сторонники Конфедерации уже называли Уильяма Т. Шермана тем злодеем, который сеял разрушение повсюду. Другие не ограничивались только Шерманом — с их точки зрения, за нанесенный региону ущерб якобы отвечала вся армия янки, а солдаты Конфедерации были благородными защитниками южан и пользовались их единогласной поддержкой. И бывшие военные, и мирные жители постарались утаить тот вред, который причинила населению и ресурсам Юга армия мятежников. Истории о бесчинствах солдат быстро исчезли, погребенные под трюизмами об «утраченной цели».
Что касается обещанной мирным жителям компенсации за материальный ущерб, власти придерживались тех же принципов децентрализации и спонтанности, которые можно было наблюдать в процессе самого конфликта. В июле 1865 года капитан-янки спросил, как ему поступать с мирными жителями Алабамы, предъявлявшими расписки от армии Севера. И действительно, что же должно было быть сделано? И генерал Поуп в своих приказах, и военный министр Эдвин Стэнтон однажды пообещали, что все убытки будут компенсированы. В 1865 году некоторые белые южане действительно получили от армии США выплаты наличными возмещения стоимости собственности, изъятой у них в тот год. Однако таких случаев было немного. Аналогичный децентрализированный подход прослеживался и в отношении собственности, которая до этого принадлежала правительству Конфедерации. Интендант армии Юга Дж. Дж. Басби приобрел в Техасе 640 акров земли и построил на ней большое здание, мельницы, бревенчатые и каркасные домики. Однако правительство так и не компенсировало ему расходы. В июне 1865 года Басби все еще был в долгах, в связи с чем он обратился к находившемуся неподалеку генерал-майору армии США Ф. Дж. Херрону с вопросом, что ему делать с этой собственностью.
И все мирные жители Юга по-прежнему надеялись, что правительство сдержит обещания, залогом которых были все эти квитанции, расписки, свидетельства, договоры, обязательства о защите и прочие документы. Многие обращались в Интендантское управление США, некоторые писали в Военное министерство в Вашингтоне и пробовали получить свои деньги при помощи юристов. В 1867 году адвокат Р. Дж. Аткинсон пытался добиться выплат от имени шести клиентов, у которых имелось то, что он называл «стандартными сертифицированными расписками» за аренду зданий в Теннесси, в которых размещались солдаты армии США. Аткинсон написал самому министру Стэнтону, однако мы не знаем, добился ли он успеха. В 1868 году Законодательное собрание штата Теннесси позволило гражданам обращаться за компенсацией, если их имущество было реквизировано какой-либо из противоборствовавших армий. По неизвестным причинам штат так и не выплатил деньги по большинству таких обращений, однако несколько сторонников Севера все же получили на уровне округа скромные выплаты за свои ресурсы, конфискованные армией Конфедерации.
Создание в 1871 году Комиссии по требованиям южан стало наиболее заметным проявлением политики США, направленной на возмещение убытков, причиненных юнионистам федеральной армией. В юрисдикцию этого органа входили штаты бывшей Конфедерации, а также Западная Виргиния; для прочих пограничных штатов Конгресс разработал отдельный закон. Всего было рассмотрено около 16 тысяч жалоб, и к моменту завершения своей работы без малого десять лет спустя Комиссия выплатила примерно семи тысячам заявителей четыре миллиона долларов, причем средняя сумма компенсации составила приблизительно 571 доллар. Жалобы могли касаться любого периода войны, как до выхода приказов Поупа в 1862 году, так и после. Сторонники Конфедерации, ра́вно как и те, кто придерживался нейтральных взглядов, не могли рассчитывать на компенсацию, даже если у них были документы, выданные офицером-янки.
Бремя доказательства наличия убытков лежало на заявителях: им требовалось предоставить документы, подтверждающие материальный ущерб, и пройти собеседование у себя дома на Юге или в Вашингтоне. Постфактум Комиссия ввела новые, более жесткие стандарты, продолжив тем самым бюрократическую неразбериху, проявившуюся во время войны: теперь под сторонниками Федерации понимали только тех, кто поддерживал северян с самого начала военных действий (хотя Поуп утверждал, что верность юнионистам нужно было хранить только с момента получения расписки), а верность подразумевала активное сопротивление Конфедерации.
Следуя этим уточненным стандартам, Комиссия выдавала компенсацию как бывшим рабовладельцам, так и тем, у кого не было рабов, мужчинам и женщинам, эмигрантам из Европы и нескольким афроамериканцам. Однако многие при этом оказались за бортом: юнионисты, уехавшие из штатов Старой Конфедерации; те, кто не посмел признаться в своих симпатиях к федералам; те, кто не мог позволить себе связанные с процессом издержки; те, кто не предоставил все бумаги; и те, кто не сопротивлялся Конфедерации изо всех сил с самого начала войны. Кроме того, важно помнить, что лишь малая часть подвергшихся реквизициям мирных жителей получила от федеральной армии хоть какие-то документы. И потому количество юнионистов, которым национальное правительство выплатило какую бы то ни было компенсацию, оказалось крайне незначительным.
Верные Северу белые южане еще долго пытались получить возмещение ущерба и по завершении работы Комиссии. В 1883 году Конгресс США разрешил частным лицам подавать жалобы альтернативными способами. Тогда некоторые граждане начали обращаться напрямую в Сенат. В 1898 году наследники Анны Фицхью, хозяйки плантации «Рэйвенсворт» в Виргинии, подали в этот орган просьбу о компенсации стоимости 100 тысяч вязанок дров, реквизированных армией во время войны. И хотя Фицхью была сторонницей юнионистов и Сенат официально это признал, она арендовала землю у жены Роберта Э. Ли, поэтому любая выплаченная ей компенсация досталась бы его наследникам. (В 1890-е годы Джон Вашингтон Кастис Ли, сын Роберта Э. Ли, удалился в свои владения на пенсию.) И потому, заключил Сенат, наследники Фицхью не должны ничего получить. С течением времени большинство американцев во всех регионах страны забыли о самом́ существовании таких людей, как Фицхью, рав́но как и о тех, кто не придерживался никаких политических взглядов и просто пытался выжить. Помимо многих других мифов, культура «утраченной цели» распространяет еще и убежденность в том, что якобы все белые южане поддерживали сецессию и войну.
Отдельные ветераны-янки понимали моральную дилемму войны и пытались как-то примириться с тем, что они и их товарищи сделали с материальными ресурсами Юга. Бол́ьшая их часть разделяла сложившуюся после 1865 года точку зрения — якобы все солдаты-северяне сражались отважно и достойно. Именно так большинство ветеранов и хотело запомнить эту войну. Некоторые из них пытались оправдать поведение армии. Рядовой Джон Биллингс неохотно рассказал, как именно армия США помогла региону — например, военные инженеры-янки укрепили там некоторые мосты. Другие оправдывали себя тем, что южане-мужчины могли вынести многое. По словам генерала Джона Поупа, они принимали ущерб, причиненный их постройкам во время войны, и безмолвно переносили утрату своих «старинных домов». Поуп восхищался их стоицизмом. Мы не можем знать, обсуждал ли генерал эту проблему хоть с кем-то из южан-мужчин, но, похоже, с женщинами Юга ему случалось разговаривать нечасто. Через шестьдесят три года после окончания войны Юджиния Биттинг ясно помнила «голый пустырь», открывшийся перед ней, когда она вернулась домой и обнаружила, что от ее дома и дворовых построек ничего не осталось. Супруга богатого фермера, в 1928 году она сказала своей подруге: «Ты можешь понять, что мы тогда почувствовали».
Белые южане — сторонники Конфедерации — безуспешно старались найти решение проблемы общей ответственности. В послевоенной Джорджии Джон Муир встречал выглядевших старше своего возраста и страдавших от эмоциональных травм людей, на которых война навсегда наложила свой отпечаток. Этот вежливый пацифист из Висконсина не испытывал ни малейшего стыда за то, что не пошел в армию, и сочувствовал белому населению Юга, однако от ожесточенности этих людей ему было не по себе. Он надеялся, что следующее поколение будет более счастливо. Тем не менее многие бывшие конфедераты стремились воспитать в молодежи враждебное отношение к янки. Уильям Д. Гейл, ветеран из Теннесси, заявил в 1865 году, что они с женой намеренно учили своего сына ненавидеть северян. Он использовал кулинарную метафору: по его словам, ненависть к Северу стала тем «маслом», которое его сын намазывал на хлеб. И вскоре в памяти Юга закрепилось представление о бесчинствующих янки. Так было проще, чем взглянуть в лицо фактам и признать весь тот вред, который армия белых южан причинила другим белым южанам и стране, в которой все они жили.
И действительно, война нанесла огромный вред человеческим ресурсам белого населения Юга — в особенности таким нематериальным ценностям, как способность здраво определять приоритеты и творчески подходить к решению политических, экономических и социальных проблем. После любой катастрофы, идет ли речь об антропогенном или природном катаклизме, выжившие опираются на крепкие связи внутри общины, однако в ходе Гражданской войны бол́ьшая часть таких связей оказалась разорвана. В определенном смысле эта потеря оказалась катастрофой в той же мере, в какой ею было уничтожение материальных ресурсов. Сторонники Конфедерации утратили способность честно рассказать обо всем, что случилось, — а именно, о том, что армия Юга ничуть не уступала армии Севера, когда речь шла об эксплуатации мирного населения, и что многие белые южане с самого начала противостояли Конфедерации и раз за разом помогали армии США. Эта неспособность к правдивости прослеживается как у ветеранов войны, так и у мирных жителей. Казавшиеся неоспоримыми задокументированные факты начисто исчезли из общественной памяти. В течение долгого времени не шло даже речи о том, что армия мятежников могла иметь проблемы с этикой или нарушать устав. Прошел целый век, прежде чем большинство белых южан смогло беспристрастно рассмотреть факты, имевшие место в их регионе с 1861 по 1865 год. Историки же продолжают изучать этот сложный феномен — жизнь на Юге во время Гражданской войны.