Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Майкл Лакс, Томас Крисп. Метафизика. Современное введение. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2024. Перевод с английского Марии Семиколенных, научный редактор Сергей Левин. Содержание
Будущие контингенты и метафизическая неопределенность
Располагаем ли мы вескими основаниями верить в метафизическую неопределенность, зависит также от того, есть ли у нас убедительные аргументы в пользу определенного рода представлений о времени. Согласно некоторым вариантам метафизики времени, можно сказать, что будущего не существует — что нет области локализованных в будущем сущностей, событий или процессов. Согласно презентизму, реальность ограничивается тем, что существует в настоящий момент; согласно теории прирастающего блока, реальность — это только настоящее и прошлое. Согласно обоим этим подходам, в будущем ничего нет.
Предположим, что это так. Предположим, что реально лишь то, что существует в настоящем, или то, что существует в настоящем и существовало в прошлом. Тогда сложно понять, как может быть установленным фактом то обстоятельство, что утверждения наподобие позаимствованного у Аристотеля
(16) Завтра состоится морское сражение —
истинны. Если будущего, могущего сделать предложение (16) истинным, еще не существует; если оно, так сказать, еще не здесь; если, как предполагает современная физика, детерминизм ошибочен, так что прошлое и законы природы сообща не предопределяют будущее однозначным образом, то благодаря чему утверждение (16) и подобные ему (их иногда называют «контингентными будущими» — утверждениями о том, как будут обстоять дела в будущем, не существующими необходимым образом и не являющимися предопределенными следствиями прошлого и настоящего) оказываются однозначно истинными или однозначно ложными? Сложно представить, что бы это могло быть. Многие считают подобные утверждения неопределенными.
Но если они неопределенны, то опять-таки их неопределенность нельзя объяснить наличием нечетких понятий и неточности условий применимости, установленных языковыми правилами, регламентирующими использование этих понятий. В случае предложения (16) (предположим, что оно является неопределенным контингентным будущим) понятие «морское сражение», вне сомнения, нечетко. Вполне очевидно, что существуют пограничные случаи морских сражений, такие события или происшествия, что языковые правила, регламентирующие использование понятия «морское сражение», не определяют, применимо ли оно к таким событиям или нет. Но нечеткость понятия «морское сражение» не объясняет неопределенности предложения (16). Давайте представим, что понятие «МОРСКОЕ СРАЖЕНИЕ» применяется ко всем событиям, которые с уверенностью можно назвать морскими сражениями (и только к ним), и рассмотрим предложение
(17) Завтра состоится МОРСКОЕ СРАЖЕНИЕ.
Если взять в расчет наши допущения, то предложение (17) является, подобно предложению (16), неопределенным, но не из-за нечеткости понятия «МОРСКОЕ СРАЖЕНИЕ». Оно неопределенно в силу того же, что и предложение (16): не существует ничего (так сказать, никакого содержимого нашего мира), чтобы обосновать или сделать истинными такие утверждения о будущем, как (16) и (17). Имеющаяся здесь неопределенность возникает не из-за нечеткости каких-либо частей предложений (16) и (17), а из-за неустановленности будущих фактов. Это скорее метафизическая, а не лингвистическая неопределенность.
Итак, что касается сформулированного выше вопроса — есть ли у нас веские основания полагать, что существует такая вещь, как метафизическая неопределенность, — ответ опять-таки таков: все зависит от обстоятельств, и на этот раз — от того, есть ли у нас убедительные аргументы в пользу презентизма, теории прирастающего блока или подобных теорий времени, согласно которым в реальности нет того, что могло бы дать основания считать истинными утверждения о контингентном будущем.
Квантовая физика и метафизическая неопределенность
Еще одним видом случаев мы обязаны физике. Согласно общепринятой интерпретации квантовой механики, существуют такие фундаментальные физические свойства — например, «иметь спин, направленный вверх», и «иметь спин, направленный вниз», — что, когда электрон находится в так называемой суперпозиции одного из этих свойств, нельзя сказать, что он определенным образом обладает или определенным образом не обладает этим свойством. Согласно общепринятой интерпретации, когда это происходит, такие утверждения, как (18) Электрон E имеет спин, направленный вверх, являются неопределенными. Как и в случае с понятием «быть тождественным», такого рода неопределенность нельзя с легкой душой назвать лингвистической. В ситуации, когда выражение «иметь спин, направленный вверх» не является ни однозначно применимым, ни однозначно неприменимым к некой частице, объяснение, даваемое в рамках общепринятой интерпретации квантовой механики, состоит не в том, что частица находится в каком-то определенном состоянии, но по неизвестной причине языковые правила, регламентирующие использование выражения «иметь спин, направленный вверх», оставляют нерешенным вопрос, применимо ли оно к частице в данном состоянии. Ответ не таков. Скорее он состоит в том, что само состояние частицы является неустойчивым; нельзя сказать, что эта частица однозначно проявляет или однозначно не проявляет свойство «иметь спин, направленный вверх».
Итак, на вопрос, есть ли у нас веские основания полагать, что существует такая вещь, как метафизическая неопределенность, ответ опять же таков: все зависит от обстоятельств — в данном случае от того, есть ли у нас веские аргументы в пользу общепринятой интерпретации квантовой механики.
Лингвистическая и метафизическая неопределенность
Как мы писали выше, согласно лингвистической теории неопределенности, причина неопределенности — в лингвистической нечеткости: она гласит, что неопределенность любого неопределенного утверждения исчерпывающим образом объясняется наличием в утверждении нечетких слов и выражений, тем фактом, что языковые правила, регламентирующие условия применимости таких слов и выражений, допускают существование пограничных случаев, а также тем фактом, что существующие в мире неязыковые факты подпадают под один из этих пограничных случаев.
Предположим, что это так. Предположим также, что Фред находится в одном из этих промежуточных состояний частичного выпадения волос, в котором языковые правила, регламентирующие использование слова «лысый», не определяют, применимо ли понятие «лысый» к Фреду в его состоянии. Тогда предложение
(4) Фред лысый
по уже известным нам причинам является неопределенным.
Трентон Меррикc отмечает, что если сказанное выше о предложении (4) верно, то предложение
(19) Понятие «лысый» применимо к Фреду
тоже является неопределенным. Если предложение (4) неопределенно потому, что языковые правила, регламентирующие использование слова «лысый», оставляют нерешенным вопрос, применимо ли это слово к Фреду, то вполне очевидно, что равным образом должно быть истинным и то, что языковые правила, регламентирующие использование предиката «применимый к», оставляют нерешенным вопрос, применим ли он к паре, состоящей из понятий «лысый» и «Фред», в результате чего предложение (19), подобно предложению (4), оказывается неопределенным.
Но задумайтесь об отношении, которое в предложении (19) выражается словосочетанием «применимый к». Если выражение «применимый к» не является ни однозначно применимым, ни однозначно неприменимым к паре, состоящей из понятий «лысый» и «Фред», то обозначаемое им отношение не будет ни однозначно выполняться, ни однозначно не выполняться для пары «лысый» и «Фред». Это отношение является тем, что мы выше назвали нечетким отношением, то есть таким отношением, что, возможно, есть некие такие x и y, для которых нельзя с уверенностью утверждать, существует ли между ними это отношение. Следовательно, если предложение (19) является неопределенным, то в мире существует нечеткое отношение — отношение, о котором нельзя однозначно сказать, имеет оно место или не имеет, и, поскольку предложение (19) является неопределенным, множество похожих на него пропозиций также будут неопределенными; получается, что мир переполнен такими нечеткими отношениями.
Сторонники лингвистической теории укажут, что пока мы не видим здесь ничего несовместимого с их представлениями: мир переполнен нечеткими отношениями, подобными описанному выше; отношениями, о которых нельзя сказать, что они однозначно определяются или однозначно не определяются отдельными фрагментами языка и мира, — ну и прекрасно. Но в данной ситуации важно понять, что обсуждаемые здесь отношения являются языковыми или семантическими, и объяснение того, что они ни однозначно имеют место, ни однозначно его не имеют, заключается в том, что носителей языка в подавляющем большинстве случаев не заботит, имеют ли эти отношения место. Следовательно, объяснение такой их нечеткости кроется в наших лингвистических традициях, в фактах о языке. Поэтому до сих пор мы не сталкивались со случаем неопределенности, вырастающей из неустановленности фактов неязыкового мира. Поэтому до сих пор мы не видели ничего несовместимого с лингвистической теорией неопределенности.
Это так. Однако сторонникам лингвистической теории можно адресовать острый вопрос. Если сказанное выше верно, они должны считать, что иногда семантические отношения оказываются ни однозначно имеющими место, ни однозначно его не имеющими. Но если семантические отношения могут быть, таким образом, неопределенными, почему это невозможно для других видов отношений? Например, мереологических или причинно-следственных? В самом деле, согласно некоторым подходам, семантические отношения являются всего лишь своеобразными причинно-следственными отношениями, а это предполагает, что в основе неопределенности предложения (19) лежит неустановленность неких каузальных фактов. Но если такие каузальные факты могут быть неустановленными (неустоявшимися), то почему этого не может случиться с другими фактами? И в самом деле, почему? Стоит вам допустить существование любого такого отношения R, что для неких x и y не является ни однозначно имеющим место, ни однозначно его не имеющим то, что x и y вступают в отношение R, как предположение, что это может произойти лишь с семантическими отношениями, кажется сомнительным и необоснованным. Семантическая неустановленность дает веские основания предполагать, что существуют и другие виды неустановленности.
Итак, в ответ на вопрос, есть ли у нас веские основания полагать, что существует такая вещь, как метафизическая неопределенность, в данном случае мы скажем: может быть. По описанным выше причинам само явление лингвистической неопределенности может дать подобные основания. («Может быть» потому, что существуют деликатные вопросы, которые мы беспечно отмели в своем рассуждении, — вопросы, рассмотрение которых завело бы нас слишком далеко.)
Этическая неопределенность и метафизическая неопределенность
Представьте, что наблюдаете за своей двухлетней дочерью, играющей в парке, и замечаете, что гуляющий поблизости малыш потерялся. Вы хотите помочь потерявшемуся ребенку, но знаете, что ради этого вам придется отвлечься от наблюдения за дочерью, оставив ее без присмотра на одну восьмую долю секунды. Это кажется допустимым с этической точки зрения. То же можно сказать и о том, чтобы оставить ее без присмотра на четверть секунды, на одну, на две секунды. Но оставить ее на десять минут, очевидно, недопустимо. Вероятно, где-то в этом ряду есть такое число n, что предложение
(20) С точки зрения морали допустимо перестать присматривать за дочерью на n секунд, чтобы помочь незнакомому ребенку, —
не будет ни однозначно истинным, ни однозначно ложным.
Сторонники теории эпистемической нечеткости не согласятся с этим. Они будут настаивать, что употребление нами понятия «допустимо» определяет конкретный, но неизвестный момент отсечения, такое конкретное, но неизвестное количество секунд x, что в описанных выше обстоятельствах отвлечься от своей дочери на период менее или равный x секунд допустимо, а на любой период больше x секунд — недопустимо.
Но, возможно, вам кажется невероятным, чтобы в области морали существовали в точности определенные границы, и потому вы скептически относитесь к эпистемическому подходу. Как же тогда нам следует думать о неопределенности предложения (20)?
Является ли она лингвистической, обязанной существованием нечеткости одного из элементов предложения? Очевидный кандидат на эту роль — понятие «допустимо». Возможно, оно нечеткое, и неопределенность (20) обусловлена тем фактом, что языковые правила, регламентирующие употребление слова «допустимо», не конкретизируют, применимо ли оно в ситуациях, подобных описанной выше.
Но у сторонников морального реализма в данном случае есть причины скептически относиться к лингвистическому подходу. Они полагают, что существует фундаментальное моральное свойство (для наших целей сочтем, что оно несводимо к более простым свойствам и отношениям), к которому мы отсылаем в нашем рассуждении о допустимости с этической точки зрения, — свойство «быть морально допустимым», и что этические утверждения, приписывающие действию допустимость или недопустимость, будут истинными или ложными в зависимости от того, обладает ли рассматриваемое действие этим свойством. Если это так, то они сочтут языковые правила, регламентирующие использование слова «допустимо», очевидным образом настроенными на это моральное свойство, — когда свойство «быть морально допустимым» есть, слово «допустимо» применимо; когда его нет — неприменимо. Следовательно, когда такие утверждения, как (20), являются неопределенными, сторонники морального реализма сочтут, что это происходит из-за неопределенности в отношении того, проявляется ли в данном случае свойство «быть морально допустимым». Поэтому они будут думать, что предложение (20) является неопределенным вследствие метафизической неопределенности.
Итак, на вопрос, есть ли у нас веские основания полагать, что существует такая вещь, как метафизическая неопределенность, мы отвечаем: зависит от обстоятельств — в данном случае от того, есть ли у нас веские причины принять данную разновидность морального реализма.