Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Владислав Софронов. Положение мертвых. Ревизионистская история «русского космизма». М.: V—A—C Press, 2022. Содержание
Статье Ильенкова «Космология духа» не повезло. В массовом сознании этот текст существует не просто в искаженном, а в вывернутом наизнанку виде. В этом отношении «Космология духа» повторяет судьбу другого знаменитого текста, который мало кто внимательно читал, — «Перманентной революции» Льва Троцкого. Под «перманентной революцией» понимается исключительно стремление помешавшихся на кровавом, бессмысленном и беспощадном бунте революционеров сделать такой макабр бесконечным и непрерывным — «перманентным». В то время как Троцкий имел в виду под ней конкретный социальный процесс: если обычно между буржуазно-демократическими и социалистическими преобразованиями лежала целая историческая эпоха, то в странах, где буржуазно-демократические трансформации запоздали и где буржуазия оказалась по конкретным историческим причинам слишком слаба, эти преобразования совершает уже другой класс. Тот же класс, который только что выполнил буржуазно-демократическую программу, с железной, объективной, социологической необходимостью будет вынужден сразу, без исторической полосы «спокойного» развития, приступить к социалистической реорганизации общества. Это непосредственное «перетекание» и было названо Троцким «перманентным». «Демократическая революция непосредственно перерастает в социалистическую, становясь тем самым перманентной революцией». Если предельно просто пересказывать основную идею «Космологии духа», то она такова: по объективным законам природы Вселенная движется к своей «тепловой смерти», когда угаснут все звезды и остынут все планеты. Единственный для разумных существ способ избежать смерти Вселенной, вернуть в нее жизнь — это в далеком будущем организовать в природе новый «большой взрыв», который они не переживут, но который создаст новую, перерожденную Вселенную. Последний и в этом смысле высший поступок Разума — это принести себя в жертву, чтобы дать новую жизнь. Поэтому у меня темнеет в глазах всякий раз, когда я слышу (а слышал я это уже не раз): «А, Ильенков, тот сумасшедший философ, который хотел взорвать, уничтожить Вселенную».
Начала
Но вернемся к самому началу. «Космология духа» — это ранний текст, который Ильенков написал еще будучи аспирантом, но впервые он был опубликован только в 1991 году. Ильенков, по-видимому, никогда не стремился его обнародовать и показывал только близким друзьям и единомышленникам.
Начинается «Космология» с материалистического прочтения спинозовской концепции мышления как атрибута субстанции. В предыдущей главе я попытался показать, что в отличие от идеалистического и пантеистического прочтений (когда субстанция как таковая, как мировое целое обладает мышлением) Ильенков в «Диалектической логике» предлагает (вслед за Марксом) понимать атрибутивность мышления в том смысле, что разум в космосе имеет историю: он отсутствует, возникает, развивается, охватывает «в конце концов» вселенское целое (тем самым и «оразумляет» это целое).
«Космология духа» предлагает другой подход к тем же самым вопросам, остроумно соединяющий локальность и универсальность атрибутивности разума. Материя, то есть «бесконечная во времени и пространстве субстанция» с необходимостью, «заложенной в ее природе, постоянно рождает мыслящие существа, постоянно воспроизводит то там, то здесь орган мышления — мыслящий мозг. И — в силу бесконечности пространства — этот орган, таким образом, существует актуально в каждый конечный момент времени где-то в лоне бесконечного пространства. Или, наоборот, в каждом конечном пункте пространства — на этот раз уже в силу бесконечности времени — мышление тоже осуществляется рано или поздно (если эти слова вообще применимы к бесконечному времени) — и каждая частица материи в силу этого когда-нибудь в лоне бесконечного времени входит в состав мыслящего мозга, т. е. мыслит».
В диалектике локального и универсального проявлений разума в космосе имплицитно содержится проблематика линейного и циклического типов развития — и это следующая тема «Космологии». Для Ильенкова интуитивно очевидно, что материализму соответствует только циклический тип истории мира, субстанции в ее целом. «Круговой характер бесконечности единственно соответствует диалектическому взгляду. Альтернативой этому пониманию может быть только представление, включающее в себя идею „начала“ и „конца“ мирового развития, „первотолчок“, „равное самому себе состояние“ и тому подобные вещи». То есть этот «толчок» приходит из трансцендентного измерения, потустороннего начала, другого уровня реальности, что в корне противоречит радикальному монистическому материализму, ярчайшим представителем которого является Ильенков. Согласно ему, источником развития материи, мира являются его собственные внутренние противоречия и закономерности, его не подталкивает «сзади» импульс из другого измерения и не влечет «вперед» никакая телеология. «Существуют только каузальные процессы, телеологических же — просто нет».
В концепции цикличности (кругового типа развития), в свою очередь, содержатся еще две проблемы: каким образом завершается цикл и какие механизмы приводят к его возобновлению?
Ильенков рассуждает так: существование мира (материи, субстанции, Вселенной) не может не быть цикличным. Это древнейшая гипотеза в истории человеческой мысли, одну из формулировок которой можно разглядеть, например, в словах Гераклита: космос есть «вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий». Мы находимся в той половине цикла, когда Вселенная в соответствии со вторым законом термодинамики постепенно остывает, когда мир идет к своей «тепловой смерти». Этот закон не знает исключений, и, если исходить только из него, мир движется к своему окончательному «прекращению». Формулируя проблему, можно попасть в ловушку, из которой кажется, что способность живого улавливать и преобразовывать солнечную энергию является противовесом энтропии. Ильенков в нее не попал, но попал, как кажется, Побиск Кузнецов, друг и единомышленник Ильенкова, с которым тот активно обсуждал эти вопросы: «Это воздействие лучистой энергии, которое осуществляется извне и проявляется в явлениях жизни как воздействие среды, является, видимо, причиной „антиэнтропийных“ процессов». Но жизнь улавливает и возвращает только ничтожную часть «лучистой энергии», и этот антиэнтропийный процесс не способен уменьшить энтропию системы в целом: «Если диссипация [рассеяние] энергии происходит в замкнутой системе, то энтропия системы возрастает. Диссипация энергии в открытых системах, обусловленная процессами уноса энергии из системы, например в виде излучения, может приводить к уменьшению энтропии рассматриваемой системы при увеличении полной энтропии системы и окружающей среды». Таким образом, биологические процессы не являются исключением из второго закона. Как сказал мне в личной беседе один известный популяризатор науки, доктор физико-математических наук: «В природе антиэнтропийных процессов — не существует». Для Ильенкова это тоже ясно: «Процесс, связанный с излучением тепла в мировое пространство, представляется пока необратимым, причем принципиально необратимым».
Механизмы другой половины цикла, когда мир перестает остывать и начинает нагреваться, поддерживая постоянство периодичности цикла в целом, пока неизвестны. В то же время сомневаться в том, что эти механизмы существуют, невозможно. Отсюда совершенно логично (как и все у Ильенкова) вытекает, что их обнаружит или создаст разум как «высшая форма движения материи». В этом заключается космическая в подлинном смысле слова роль разума.
Реально эта роль представляется так: человечество (или другая совокупность мыслящих существ) в какой-то, очень высокой, точке своего развития — в точке, которая достигается тогда, когда материя более или менее обширных космических пространств, внутри которых человечество живет, остывает и близка к состоянию так называемой тепловой смерти, — в этой роковой для материи точке — каким-то способом (неизвестным, разумеется, нам, живущим на заре истории человеческого могущества) сознательно способствует тому, чтобы начался обратный — по сравнению с рассеиванием движения — процесс — процесс превращения умирающих, замерзающих миров в огненно-раскаленный ураган рождающейся туманности.
Мыслящий дух при этом жертвует самим собой, в этом процессе он сам не может сохраниться.
Но его самопожертвование совершается во имя долга перед матерью-природой. Человек, мыслящий дух, возвращает природе старый долг. Когда-то, во времена своей молодости, природа породила мыслящий дух. Теперь, наоборот, мыслящий дух ценой своего собственного существования возвращает матери-природе, умирающей «тепловой смертью», новую огненную юность — состояние, в котором она способна снова начать грандиозные циклы своего развития, которые когда-то вновь, в другой точке времени и пространства, приведут снова к рождению из ее остывающих недр нового мыслящего мозга, нового мыслящего духа...
Эвальд Ильенков
Ильенков предлагает и конкретный физический процесс, который поможет разумным существам запустить вторую половину цикла. Сформулировав в начале статьи тезис о мыслящем мозге как высшем пределе организации материи, Ильенков делает вывод, что противоположный предел (существование неделимой далее частицы) необходимо постулировать и внизу, на уровне элементарных «кирпичиков» мироздания (ненароком вступая в полемику со знаменитым утверждением Ленина, что «электрон так же неисчерпаем, как и атом» ). Не только теория, но уже и практика показывают, что чем глубже в строение материи проникает человек, тем больше энергии он может высвободить, получить для своих целей. Поэтому, расщепив самую элементарную частицу, этот «атом атомов», можно получить стремящееся к бесконечности количество энергии.
Ведь ясно, что чем мельче искусственно разрушаемая структура, тем большие запасы внутренней энергии высвобождаются при ее разрушении... И перспектива теоретически такова: если бы удалось разрушить бесконечно малую структурную единицу материи, то взамен получилось бы пропорционально бесконечное количество высвободившейся при этом энергии — количество, которого достаточно для того, чтобы разрушить и превратить в раскаленные пары бесконечно большую массу остывшей материи.
Такова естественно-научная составляющая этого замечательного текста, основанная на философском осмыслении теоретической физики, которая была доступна советскому философу в 1950-х годах XX века.
Но заглянув — уже в начале XXI века — в научную литературу, мы обнаруживаем там факты, угрожающие стройности концепции Ильенкова.
Во-первых, то, что второй закон термодинамики неприменим ко Вселенной в целом, — уже неоспоримый факт, вошедший в учебники термодинамики. «Верхняя граница применимости второго начала связана с ограничением применения термодинамики к системам галактических размеров, вследствие дальнодействующего характера определяющей роли в них гравитационных сил, которые приводят к невыполнению в таких системах исходных положений классической термодинамики. Поэтому без обобщения исходных положений термодинамики для космических систем второе начало нельзя применять к большим участкам Вселенной и тем более ко Вселенной как целой. ... В настоящее время вопрос о „тепловой смерти“ Вселенной стоит иначе, чем во времена Клаузиуса — Больцмана и недавнего прошлого. В соответствии с современными данными наблюдений Метагалактика представляет собой расширяющуюся систему и, следовательно, является нестационарной. Поэтому вопрос о „тепловой смерти“ Вселенной нельзя даже ставить». (Именно поэтому очень горячие в свое время дискуссии о теории тепловой смерти Вселенной ныне угасли, остыли, то есть сами как бы умерли «тепловой смертью».)
Впрочем, на место остывающей Вселенной пришли другие модели. (Сегодня космология развивается настолько активно, что ни одна модель не обладает абсолютной «гегемонией» и с получением новых данных может быть оспорена.) Этой другой моделью может быть, например, теория «Большого разрыва» (Big Rip). При определенных параметрах «темной энергии», отвечающей за расширение Вселенной, это расширение будет бесконечно ускоряться, и в далеком будущем между материальными объектами станут невозможны никакие взаимодействия — не только гравитационные, но и все остальные (электромагнитные, сильные, слабые). Это приведет к тому, что разрушатся (буквально разлетятся в разные стороны) не только звезды и планеты, но и атомы, и даже атомные ядра.
Но гипотеза «Большого разрыва» мало угрожает модели Ильенкова, так как оставляет в силе его главное предположение: если человек не приложит усилий, то Вселенная станет местом непригодным для любых разумных существ, невозможным для их существования.
Бóльшую опасность для выводов Ильенкова представляют (как может показаться) модели циклические, предполагающие, что Вселенная и без вмешательства разумных существ, по своим внутренним закономерностям, на которые и опирается монистический материализм, вечно претерпевает определенные циклы, будь то остывание/разогрев, расширение/сжатие, расхождение/схождение бран.
Например, согласно одной из теорий, которая постулирует циклическую модель развития Вселенной, наш мир — это одна из трехмерных бран, «плавающих» в физическом мире десяти пространственных и одного временного измерений. Космологический цикл в рамках этой модели определяется периодическим столкновением таких бран между собой.
Следует ли из этого, что между космологической («космоэтической») моделью Ильенкова и современной наукой произошел своего рода «большой разрыв»? Что современная физика опровергла выводы советского философа? С одной стороны, да. Положа руку на лицо, следует признать, что молодой Ильенков в «Космологии» опасно близко подошел к границе (хотя и не пересек ее), за которой начинается «манеевщина», «темная ноосфера», где парят субстанция субстанций, мегавакуум, макрокванты, торсионные поля и еще легион сущностей того же рода. Я уверен, что Ильенков понимал, к какому пределу приблизился, и почти уверен, что именно поэтому он никогда не стремился опубликовать эту работу.
С другой стороны, существуют вопросы, способные пережить множество ответов и остаться в силе. Пусть на фундирующий вопрос Фалеса «что есть первоначало всего сущего?» какой-нибудь очень древний грек ответил, что в основе всего находятся крохотные, невидимые глазу золотые шлемы Афины Паллады, — это ни в малейшей мере не дисквалифицирует сам вопрос о структуре материи. Модель атома Томсона сменилась планетарной моделью атома Резерфорда, затем квантовой моделью Бора, и только субстанция субстанций знает, какой модель атома будет через сто, тысячу, миллион лет. (Именно в этом смысле надо понимать афоризм Ленина «электрон так же неисчерпаем, как атом», а не в том смысле, что он делится до бесконечности, — поэтому у Ильенкова с Лениным противоречия нет.) Но всегда будет в силе особого рода «философский вопрос» (философия и занимается преимущественно вопросами, а не ответами), открывающий возможность множества последовательных ответов — фундирующий вопрос Фалеса. Поэтому я предлагаю посмотреть на «Космологию духа» так: каковы ее фундирующие вопросы, на каковые «тепловая смерть» и расщепление «атома атомов» суть только ответы? Если ли что-то в тексте Ильенкова, что способно пережить любые изменения термодинамических, астрофизических, космологических моделей и все-таки сохранить свой смысл? Что в нем, условно говоря, «ответ Резерфорда», а что, условно говоря, «вопрос Фалеса»? «Так что разгадку приходится искать не только конкретно-физически (конкретно-астрономически), но и в общефилософской форме».
Свой фундирующий вопрос Ильенков сам открыто и ясно формулирует в тексте. Но, чтобы корректнее его понять, нужно разобраться, от чего отталкивается Ильенков. Он категорически отрицает как «идеологическую», «наивно-мистическую» и «идеалистическую» телеологическую установку, отказывается от «проблемы конечной цели существования человечества, той высшей цели, ради которой осуществляется в мироздании мыслящий дух и ради которой человечество претерпевает такие страдания и муки». Или лучше сказать, что Ильенков по-гегелевски «снимает» этот вопрос, одновременно и отрицая его, и переформулируя.
В классической его постановке вопрос отрицается потому, что предполагает телеологию истории, а Ильенков, как и Лукач, аксиомой считает ее отсутствие. История разумного духа для него — это самодвижение, это «необходимый процесс саморазвития, движущие пружины которого находятся в ней [истории человечества] самой, во внутренних противоречиях его развития, и которое не нуждается ни в каких трансцендентных или трансцендентальных целях для своего объяснения». Механизм «влияния извне», подталкивающий к некоей «цели», заменяется системой саморазвития в космистском целом, что подчеркивается неоднократно. «Диалектический материализм впервые рационально снял такую постановку вопроса тем путем, что вообще отбросил представление о какой бы то ни было „цели“ существования мироздания, и разрешил проблему „цели“ в категории всеобщего взаимодействия...» «Чисто имманентные законы саморазвития и гибели космических систем, внутри которых рождается, расцветает и увядает высший цвет мироздания, — мыслящий дух».
После «снятия» вопроса и его переформулирования он звучит так: какие задачи в мире могут выполнить только разумные существа, мыслящий дух (то есть материя, субстанция в своей высшей форме развития)? Каковы те факторы, «которые привносит с собой в ход мирового процесса мыслящий дух, те условия, которые создаются при его непременном участии?»
Ильенков отвечает на этот вопрос, исходя из актуальных на его время данных науки, в соответствии с которыми второй закон термодинамики обрекал Вселенную на постепенное остывание. Но важно то, что этот ответ, сформулированный в точном соответствии с принципами диалектического монистического материализма и данными естественных наук на тот момент, содержит два абсолютно «федоровских» аспекта: усилия разумных существ будут направлены на время, и они предполагают моральный подвиг.
Не «покорение глубин космического пространства», не «расселение в безбрежных просторах космоса», обычно приписываемые «космизму», а, так сказать, спасение времени (спасение «большого времени» космологических циклов, времени гераклитовой меры возгорания/угасания, «времени времени») — вот задача разумных существ далекого будущего. Ведь остывающая, замерзшая Вселенная — это мир постепенно останавливающихся колебаний, волн, любых процессов, самого движения и развития. Это мир, у которого заканчивается «завод», как в механических часах, и шестеренки которого перестают вращаться. Это мир замедляющегося, рассасывающегося, застывающего времени, рассыпающегося в прах времени. И разумные существа должны будут снова завести мировые часы: мыслящий дух «возвращает матери-природе... состояние, в котором она способна снова начать грандиозные циклы своего развития».