1. Белорусский поэт Дмитрий Строцев арестован за участие в несанкционированном митинге. «Якобы есть видео с камеры, на котором 4 октября рядом с Дмитрием идет колонна людей с флагами. И он показывает „викторию“. Этого достаточно, чтобы посадить человека на 13 суток», — рассказывает жена поэта Анна. Строцев в последние месяцы много писал о происходящем в Беларуси, публиковал стихи о репрессиях, митингах и насилии белорусского режима. В поддержку поэта высказались ассоциации «Свободное слово» и «ПЭН-Москва», петербургский ПЕН-Клуб. Сайт Naviny.by напоминает, что арест Строцева, философа Ольги Шпараги и других белорусских интеллектуалов встраивается в широкомасштабные репрессии против протестующих белорусов.
2. Среди нескольких юбилеев недели главный — 150-летие Ивана Бунина. «Год литературы» публикует опрос современных писателей об отношениях с классиком — отвечают Евгений Водолазкин, Дина Рубина, Роман Сенчин, Андрей Рубанов и другие; на «Кольте» 16 литературоведов-славистов отвечают на анкету Максима Шраера: «Как Марсель Пруст обогатил мировую культуру „эффектом Пруста“, сделав вкус французского бисквитного печенья мадлен символом феномена непроизвольной образной памяти, так И. А. Бунин придал художественную ценность аромату антоновских яблок. Однако если этот образ близок прежде всего русскоязычным читателям, то мировой литературе Бунин в первую очередь подарил одно из самых эмоциональных по содержанию и самобытных по форме свидетельств своего времени — „Окаянные дни“» (Анна Лушенкова-Фосколо).
В «Известиях» Евгений Водолазкин вспоминает историю соперничества Бунина и Набокова; Prosōdia републикует статью Владимира Козлова об идиллическом начале (и даже «идиллической революции») бунинской поэзии: «Его ругали за описательность и прозаичность, не понимая, что характерное для него острое переживание безмятежной красоты требует картин, схваченных во всех мелочах предметной и внутренней жизни. Чья именно это внутренняя жизнь — человека или природы? — не разобрать, да и не нужен ответ на этот вопрос. Нужно заметить, что русская поэзия вообще почти пропустила время пасторали, характерное для европейских литератур. <...> Бунин фактически стал первым крупным поэтом, который восполнил этот пробел в русской поэзии, начавшейся с Золотого века». На «Радио Свобода»*СМИ признано в России иностранным агентом и нежелательной организацией Борис Парамонов рассуждает о том, что понять Бунина можно, только усвоив символическую природу его творчества.
В «Огоньке» Леонид Максименков подробно, на основании архивных данных, рассказывает о советских проектах «репатриации» Бунина — сначала прижизненных, затем посмертных, а в «НГ-ExLibris» Андрей Краснящих пишет о харьковских мотивах в бунинских биографии и творчестве. Напомним также, что на «Горьком» вышло большое интервью с буниноведом Сергеем Морозовым.
3. Филолог Александр Житенев задал современным поэтам сложные вопросы: что такое поэзия? без чего ее невозможно представить? возможна ли поэзия без слов? — и так далее. Результаты опроса он обобщил в статье «Контурная карта современной поэтологии». Получилось интересно и иногда неожиданно: «Современная поэтология предполагает последовательный отказ от „эссенциализма“, стремление к сохранению „неопределимого“ как „неопределимого“. <...> Вероятность существования поэзии „без чего и кого угодно“ в пределе означает и ее независимость от медиа, с которым ее соотносят, — от слова». Все ответы можно прочесть здесь: «Работа с языком является некой духовной практикой, она может быть секулярной и напоминать лабораторию, может скатываться в безумие и быть карнавалом» (Петр Разумов); «Поэзия — это небо немного наискосок. Это умышленно заваленный горизонт. Слегка кружится голова как у автора, так и у читателя. Потом все вроде бы status quo, но нет, все отныне немного по-другому» (Андрей Сен-Сеньков).
4. Сегодня будет объявлен лауреат Премии Аркадия Драгомощенко. На «Кольте» — коллективный портрет участников короткого списка: о Георгии Мартиросяне, Лолите Агамаловой, Наталье Михалевой, Гликерии Улунове и Анне Родионовой говорят соответственно Николай Кононов, Линор Горалик, Данила Давыдов, Евгения Лавут («Стихи Улунова — это лаборатория небывало свободного стиха, который непонятно почему называется стихом и воспринимается как стих. Тем и завораживающе интересен») и Владимир Аристов («В „Паузе“ Анны Родионовой видятся элементы структуры поэтического непонимания. Движения внутренние, остановки, сочетания в суммах непрорезанных еще по руслам слов нейровидных путей. Вдохновение пока как вдох в глубине слов»). Здесь же публикуется по одному тексту каждого финалиста.
лушуя бересту
от снега шли все
а мёртвый...
зрение положил под утюг
в-ухо пробивные смешки
косолапые но (шки)
тёп-тёп-роется
евом лицом суровым
узри его в укно
(Наталья Михалева)
5. Гостем YouTube-программы Николая Солодникова «Ещенепознер» стал Яков Гордин. Здесь много говорится о Бродском (и в комментариях ведущего укоряют за больший интерес к знаменитому другу гостя, чем к нему самому); также речь заходит об Ахматовой, Лидии Чуковской, Солженицыне. Гордин рассказывает и о совместной работе с Андреем Арьевым над журналом «Звезда» — пользуясь случаем, сошлемся на запись Якова Аркадьевича в фейсбуке: призыв подписываться на журнал, запланировавший много важных публикаций в 2021-м.
6. И еще про литературу в YouTube: свой канал запустила Галина Юзефович. В «Афише» Егор Михайлов выясняет, зачем ей это понадобилось. «Для меня интервью — это всегда пытка, я отказываюсь делать интервью», — говорит критик; в итоге ее встреча с гостем — это «не интервью как таковое, а разговор, причем с акцентом именно на культурные, извините за выражение, коды: откуда что растет, из чего человек состоит». На каверзные вопросы (зачем еще одно ютьюб-шоу? а почему это визуально много на что похоже?) Юзефович отвечает: «Если ты делаешь что-то, потому что тебе кажется, что это нужно, потенциально востребовано и хорошо продастся, оно, скорее всего, не продастся. Если ты не делаешь чего-то, потому что тебе кажется, что этого уже перебор, а тебе искренне хочется это сделать, то, скорее всего, ты зря этого не делаешь».
Кроме того, анонсируется разговор с Захаром Прилепиным: «Я буквально вчера с интересом узнала, что он создал какую-то партию. Мне неинтересно разговаривать с Прилепиным про Донбасс, про эту самую партию, да и про МХАТ на Тверском бульваре тоже не очень интересно. Зато мне дико интересно узнать, какие книжки Захар Прилепин читал в детстве, что он такой вырос. <...> Мне интересен любой человек, в котором я предполагаю второе, третье, пятое культурное дно». Такое дно, по предположению Юзефович, можно нащупать у Маргариты Симоньян, а вот уже у Путина нельзя.
7. На сайте «Папмамбук» Марина Аромштам пишет о повестях Пола Гэллико «Белая гусыня» и «Верна», вышедших по-русски лишь недавно, — и вообще о прозе американского классика. «Главные герои в его произведениях почти всегда странные... И автор странность своих героев подчеркивает и лелеет. <...> Странность как бы очерчивает вокруг героя некий магический круг одиночества, располагающего к погружению в себя, к интенсивной внутренней жизни — и к обостренному чувству родства с природой. Это делает их жизнь осмысленной при любых обстоятельствах». Аромштам рассказывает, почему определяющей чертой человека у Гэллико часто становится любовь к животным, и объясняет, почему чувство это — глубоко христанское: «Что хотел доказать нам автор в повести „Томасина“? Что Бог есть Любовь».
8. Среди нескольких интересных публикаций в «Просодии» (которая недавно превратилась в «ежедневное медиа о поэзии») отметим рассказ переводчицы Екатерины Белавиной о французском поэте Жан-Мишеле Мольпуа — фактическом основателе движения неолиризма. Неолиризм появился в 1980-е — он схож с русской «бессубъектной лирикой» 2000–2010-х: «Поэт-неолирик отказывается от одного из опорных моментов лиризма: авторского „я“. <...> Лира — это струны. А лирик — человек, идущий по канату-струне». Вместо редкого «я» тут много «мы» и «ты»: Белавина называет местоимения подлинными героями поэзии Мольпуа. Опасность, присущая ремеслу канатоходца, создается отказом от традиционных выразительных средств, разреженной графикой (в книгах Мольпуа пустых страниц больше, чем заполненных).
9. Пока Publishers Weekly оценивает политические пристрастия американских покупателей книг (92 % собираются голосовать, 59 % из них проголосуют за Байдена), в The Guardian американские литераторы обсуждают, чем грозят президентские выборы 3 ноября. Дэйв Эггерс подчеркивает, что никогда еще двойственность американской жизни не была так отчетлива: «На прошлой неделе Дональд Трамп, 74-летний мужчина, возможно, все еще зараженный смертоносным вирусом, отплясывал перед сторонниками под „YMCA“. На той же неделе американцы получили пять Нобелевских премий». Эггерс считает, что пора снова стать серьезными людьми, и ключ к этому — образование: хорошо бы рассказывать о принципах гражданского управления государством уже в начальной школе. Джойс Кэрол Оутс вспоминает Чехова: «Как чеховские три сестры всей душой рвутся в Москву из паралитической жизни русской провинции XIX века, так с того самого ошеломительного дня в ноябре 2016 года, когда некомпетентный расист, неоднократный банкрот, жулик-„миллиардер“ был выбран президентом США, противники Трампа мечтали, что все вновь наладится, справедливость восстановится, вернется хоть какое-то подобие здравого смысла и достоинства». А Мааза Менгисте, вспоминая умерших от коронавируса и погибших от полицейского насилия, предсказывает: «Эти выборы не прервут нашу скорбь, кто бы на них ни победил. Мы слишком много потеряли. Они не отменят нашего долга перед умершими. Мы должны защищать их, их историю и тем самым наше будущее — и выборы не снимут с нас этой ответственности. Если враг победит, нашу историю уничтожит грубая сила ложной ностальгии, мечта об Америке, которой никогда не было, преступная амнезия, которая, боюсь, захватит и нас».
10. Еще две публикации в The Guardian, «индийские». Ашиш Гадиали рецензирует сборник эссе Арундати Рой «Азади» (название означает «свобода» на урду): писательница «зрелым голосом» говорит здесь о преступлениях Индии в Кашмире и о фундаменталистском режиме Нарендры Моди, который она сравнивает с нацизмом. А Эд Дуглас рекомендует десять лучших и весьма разнообразных книг о Гималаях — не только об Индии (здесь есть роман Индры Бахадура Рая о жизни города Дарджилинг), но и о Непале, и о Тибете.
11. Три истории про экранизации. В Esquire Оливия Овенден с восхитительным недоумением пишет о странном поветрии: инди-режиссеры экранизируют «пыльную классику». «Ребекка» Дюморье! «Дэвид Копперфилд» Диккенса! «Эмма» Джейн Остин! Похоже, уважаемые режиссеры «обращаются к литературе XIX и начала XX века, чтобы обновить ее, показать, что в этой социальной сатире и классических историях еще есть кое-какой потенциал»! Что же дальше — «Над пропастью во ржи» в постановке Барри Дженкинса? (Сэлинджер был резко против экранизации, но добавлял, что после смерти ему будет все равно.) Впрочем, «Ребекка» у Бена Уитли получилась довольно кислая — в отличие от «Маленьких женщин» Греты Гервиг.
В Vox Аджа Романо ругает новый фильм Роберта Земекиса — постановку «Ведьм» Роальда Даля. Режиссер переносит действие из Норвегии и Англии в Алабаму, насыщает фильм современным американским контекстом (в первую очередь расовым: главный герой у него становится чернокожим) и неудачно монтирует два сюжета; во второй части статьи Романо напоминает, каким Даль был нехорошим человеком — антисемитом, мизогином и попросту мудаком.
Наконец, история из The Telegraph: поклонники Толкина прослышали, что создатели нового сериала по «Властелину колец» пригласили «консультанта по интимным сценам». Есть ли секс в Средиземье? «Откуда же, по-вашему появились все эти крошки хоббиты? — спрашивает журналистка Таня Голд. — Тем, кто против эротики, стоит напомнить, что секс — это отнюдь не отвратительно. И вряд ли фанаты Толкина будут протестовать против отрубленных голов, плотоядных пауков и постоянных битв». Аргумент, что плотоядные пауки у Толкина были, а секса не было, всерьез не принимается. Впрочем, действие сериала будет разворачиваться до событий толкиновской трилогии, что оставляет простор для вольностей. Одним из продюсеров и сценаристов амазоновского «Властелина колец» станет Брайан Когман, работавший над «Игрой престолов», — так что работа для «актеров, не стесняющихся обнажаться» (таковых на съемки тоже пригласили), явно найдется.