Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Из архива Евгении Яковлевны Пации (1945–2022): «Лет тридцать назад один из журналистов, вернувшись из командировки в Ловозеро, делился с друзьями своими впечатлениями. Его рассказ поразил меня, и я помню его и часто пересказываю. Ранней весной ему удалось попасть к оленеводам в стадо, которое находилось в то время в десяти — двенадцати километрах от поселка. Возвращаться надо было одному, пастухи были заняты. Как назло, утром поднялся густой туман. В провожатые журналисту дали мальчонку лет восьми. Мальчик довольно бойко зашагал по бездорожью. Туман, как назло, не рассеивался, журналисту казалось, что они идут в „никуда“.
„Мы правильно идем?“ — назойливо интересовался он каждые десять минут.
„Правильно, правильно“, — успокаивал ребенок.
„Как же ты определяешь дорогу в таком тумане?“ — не выдержал журналист.
„По солнцу, — ответил мальчик. — Я чувствую тепло щекой“, — пояснил он и очень удивился, что его спутник не понимает таких простых вещей.
Путешествие закончилось благополучно. А мой знакомый с тех пор, если попадал в туман, долго стоял в нем, не шевелясь, и уверял всех, что тоже научился чувствовать тепло невидимого солнца».
Евгения Пация всегда шла своим путем — человеческим и профессиональным, не потакая конъюнктуре, но чувствуя верное направление. Ретроспективно выстраивая в одну линию ее очень разные литературные и научные труды, видишь последовательность: в самые сложные времена она не терялась сама и не давала потеряться близким. Неизменными ориентирами Пации служили любовь к Кольскому Северу и живой интерес к его людям. Трезвый анализ реальности не мешал ей до конца жизни сохранять позитивный настрой и желание найти пути для лучшей жизни. Во всех своих текстах и работах Пация с разных сторон исследовала ключевой для себя вопрос: «Как жить на Севере?». Сегодня я расскажу о том, какие ответы она находила в музейной работе, а также в работе над книгами.
Евгения Пация в полевых исследовательских поездках по Кольскому полуострову, 1980-е. Личный архив Е.Я. Пации
Музей в духовном климате
Как и многие на Кольском полуострове, Пация — человек приезжий, тесно связанный с местами, очень далекими от берегов Баренцева и Белого морей. Евгения родилась во Владивостоке — ее отец работал на флоте, семья же происходила из Грузии. Училась в Ленинграде на журфаке, а в Апатиты приехала, когда ей было слегка за двадцать, — вслед за мужем, физиком, изучавшим полярные сияния. Супруги влюбились в Кольский Север и остались здесь на всю жизнь.
В 1960–1970-е Апатиты, а также соседний Кировск были интеллектуальным центром Заполярья, именно здесь в 1961 году возник первый региональный центр академической науки в Советской России. Атмосфера в агломерации царила особенная, вот как ее описывала Пация: «Бесспорно можно говорить об определенном духовном климате. Это время наполнено творческим подъемом, выходящим за рамки научных интересов. Среди ученых были свои поэты, писатели, художники. Сам г. Апатиты, где расположен КНЦ РАН, был центром культурной жизни региона. В такой творческой атмосфере и с научным подходом был задуман музей-архив истории изучения и освоения Севера».
Многие жители молодого города в свободное от работы время путешествовали по области и занимались сбором краеведческих материалов. Музейное дело пользовалось чрезвычайной популярностью среди любителей, и некоторые достигали в нем профессиональных высот. Именно это произошло с Борисом Кошечкиным и Ионой Фрейдиным: их стараниями в 1973 году и возник тот самый музей-архив. На момент его создания при Кольском филиале Академии наук СССР вообще не было институтов гуманитарного профиля, которые могли бы осмыслять уникальный исторический опыт колонизации этих территорий и их культурный потенциал.
Пация с самого начала участвовала в работе уникальной организации, которая, по замыслу Кошечкина, должна была отражать историю научных исследований на Европейском Севере России. На протяжении более чем 50 лет она собирала коллекции, готовила экспозиции, вела научную работу и водила экскурсии. Важнейшим достижением институции, по ее собственному выражению, оказалось то, что музей ни много ни мало изменил взгляд апатитчан на самих себя. Зачастую те, кто жил и живет в северных городах, мыслят как «временщики», своего рода новые кочевники, для которых жизнь в Заполярье — период, который надо перетерпеть. Помочь жителям увидеть историю своего города (и, возможно, историю своей семьи) как часть большой истории Севера, осознать себя северянами (пусть даже и покинувшими Заполярье) — вот какие цели ставил и достигал маленький музей с большими исследовательскими амбициями.
Экспонат. Музей-архив истории изучения и освоения европейского Севера. Автор: Анастасия Пожидаева, 2020
Фолькор не для чужаков
Потрясающая рассказчица и яркий междисциплинарный специалист, Пация стала широко известной за пределами своего заполярного городка еще в 1980-х — в первую очередь как собирательница и автор литературных обработок сказок коренного населения, малочисленного народа восточных саами, столетиями живущего на территориях, ныне относящихся и к Мурманской области России. Помимо того, что Пация составила первую в стране антологию саамских сказок, она редактировала двуязычное пособие «Саамское рукоделие», собрала свою кулинарно-этнографическую книгу «Кольское застолье», написала очерк «Фольклорные традиции в культуре одной саамской семьи» (в него вошли пословицы и поговорки на саамском языке), а также выступила соавтором альбома «Художники — участники северных экспедиций». Как-то в шутку я заметила, что Евгения Яковлевна была куратором, когда о такой профессии в СССР еще никто не слышал, ведь куратор работает с интеллектуальными сюжетами, пересматривает конвенции, одинаково ловко обращается с произведениями и музейными предметами в выставочном пространстве, проводит исследования и пишет тексты, а также строит диалог с публикой — все это Евгении Яковлевне прекрасно удавалось. Она посмеялась, заметив в ответ, что всю жизнь сомневалась, как себя определить, — в одной профессиональной идентичности ей всегда было тесно.
К популяризации саамских сказок Пация подошла со свойственной ей оригинальностью. Саамские сказания собирали многие этнографы, лингвисты и фольклористы, даже путешественники или геологи, например Александр Ферсман. Но, как замечает журналист и редактор Наталья Чернова, последние годы работавшая с Пацией над литературной обработкой сказок, Евгения Яковлевна первой решила переложить удивительные, но не всегда понятные истории для обычных советских школьников.
Вопрос об исследовании и сохранении саамского фольклора возник еще во второй половине XIX века, замечает исследовательница Ольга Бодрова. Долгое время с подачи первых исследователей и путешественников было распространено мнение, что у саами и вовсе нет фольклорной традиции. Оно объяснялось тем, что саами неохотно делились своими сказаниями с незнакомцами. Ученый Александр Ященко в 1892 году писал, что «на все его вопросы о преданиях и сказках возможные информанты отговаривались незнанием. Тогда ему пришлось прибегнуть к общему методу — выпытыванию путем наведения и, рассказывая русские былины о богатырях и сказки, вызывать на взаимную откровенность».
Когда саамский фольклор все же был «открыт», работой с ним — его сбором и публикацией — занялись самые разные исследователи. Во второй половине XIX — начале XX вв. это были Константин Щеколдин, Василий Немирович-Данченко, Александр Ященко, Николай Харузин, Дмитрий Островский, Николай Пинегин, Николай Брискин и др. В советское время их дело продолжили Владимир Чарнолуский, Василий Алымов, Яков Комшилов, Николай Волков, Захарий Черняков, Георгий Керт и ряд других исследователей.
Евгения Яковлевна вспоминала, как начиналась ее работа над обработкой саамских сказок в 1970-х. Занимаясь поиском экспонатов для музея, Пация связывалась со многими семьями, потомками исследователей Севера. «Какие только чердаки и подвалы мы не посетили! Поэтому каждая встреча с любовно сохраненным семейным архивом доставляла особую радость. Так было в семье необыкновенного исследователя, писателя Павла Николаевича Лукницкого (1902–1973). Встреча с женой и сыном состоялась в Москве в 1976 году».
В семейном архиве Лукницого Пация обнаружила старую папку серого цвета, на которой было написано: «В. Алымов. Саамский фольклор», а ниже рукой Павла Николаевича: «Уника! Хранить бережно». Внутри оказалась рукописная подборка саамского фольклора, которая должна была быть опубликована в виде сборника в 1938 году. Здесь же хранились письма советского этнографа Василия Алымова к Лукницкому; адресант убеждал адресата в уникальности памятника саамской культуры. Пация обнаружила в папке тридцать девять текстов, которые Алымов записывал на языке рассказчика. Одна из легенд была записана Ольгой Комарецкой. В рукописи также сохранились две сказки, записанные известным этнографом Чарнолуским. Папка содержала и комментарии Алымова.
Материал за авторством разных исследователей, добытый в разрозненных источниках, Пация опубликовала — так появился сборник «Саамские сказки» (1980), первая в стране антология подобного рода. Книга стимулировала интерес к изучению саамского фольклора в СССР. Нельзя обойти вниманием тот факт, что, согласно исследователям, большинство саамских сказок, дошедших до наших дней, можно назвать фольклорными лишь с большой долей условности. Читателю зачастую приходится иметь дело с литературными сказками и наборами сказочных сюжетов. Во многом такая ситуация сложилась потому, что первые собиратели фольклора были любителями и не знали стандартов работы с фольклорными текстами.
Евгения Пация проводит экскурсию по экспозиции музея-архива исследования Европейского Севера России, 1990-е. Личный архив Е. Я. Пации
Опыт против стереотипов
Пация не только привлекла интерес советских читателей и ученых к саамским сказкам, но и популяризировала их среди собственно саамского населения края. Не будучи исследовательницей, пришедшей изнутри сообщества, она смогла занять в нем важное место — благодаря дружбе, постоянному диалогу, а также вовлечению информантов в совместные проекты. За каждой публикацией Пации скрывается целый ряд источников, и среди них не только рукописи. На ее собственное понимание сказочных сюжетов и их тонкую трактовку повлияли бесконечные часы, проведенные на кухнях с информантами из числа саами, а также их собственные записи, иллюстрации, воспоминания и иные произведения. Незнание кильдинского диалекта саамского языка, на котором говорят восточные саами, Евгении Яковлевне помогало компенсировать тесное общение с его носителями. По сообщению художницы и предпринимательницы Любови Ватоненой из села Ловозеро (Луяввьр сыййт), ее сестра Надежда Золотухина — преподаватель, исследовательница, близкая подруга Пации — регулярно консультировала писательницу по сказочным сюжетам. В архиве Пации я нашла статью Золотухиной о саамских божествах, на которую, несомненно, Пация опиралась в числе прочего в своей работе и к которой Евгения Яковлевна написала предисловие.
Саамские сказки Кольской Лапландии / автор-составитель Евгения Яковлевна Пация; художник: И. В. Ситдикова; литературный редактор Н. Ю. Чернова. — Мурманск: РУСМА (ИП Глухов А.Б.), 2022
Принципы ее работы меняли среду. Уже после публикации первых сборников Пации, еще в советское время, начинают издаваться сказочные сюжеты, легенды в обработке для детей, авторами которых выступают саамские (и не только) литераторы, например книги «Хозяйка травы» (1973), «Саамская легенда» (1974), «Богатырь Ляйне» (1978), «Невеста солнца» (1986). Подобные произведения продолжают выходить и в постсоветский период. Я отдельно упомяну «Сказы жителей деревни Варзино» (2020) саамской общественной деятельницы и педагога Нины Афанасьевой. Это сборник сказочных сюжетов на русском языке, созданный на основании устных рассказов жителей расселенной в 1969 году деревни Варзино (А̄рьсъёгк сыййт). Как и многие другие саамские сообщества, варзинцы были вынуждены перебраться в Ловозеро. Каждый сюжет снабжен биографической справкой о рассказчике, помимо рисунков Любови Ватоненой книгу иллюстрируют фотографии из личных и публичных архивов. Сборник становится не просто набором локальных легенд, а коллективным портретом села. В целом интерес к условно «сказочным» гибридным форматам у современных писателей из числа кольских саами закономерен: привычной практикой является рассказывание историй («майнс» — на кильдинском диалекте саамского языка), где семейные предания сплетаются с народными традициями.
На востребованность сказочных сюжетов у саамских литераторов уже в постсоветские времена влияют поп-культурные стереотипы, связывающие локальную идентичность с «волшебством» — нойдами, сейдами, шаманизмом и т. д. Причем авторам из сообщества приходится конкурировать с псевдоэтнической продукцией, которая также по-своему репрезентирует саамскую культуру. Создавая нарративы о себе и своем опыте, саамские литераторы отчасти воспроизводят то, на что есть запрос, «упаковывая» оригинальные сюжеты в те форматы, которые от них ждут. И вместе с тем в каждом конкретном случае — будь то сборник сказов или легенд — под обложкой могут оказаться очень разные вещи. Помимо собственно воспроизведения традиционных сюжетов, кольские саами часто пишут о детстве, опыте взросления в СССР. На первый план выходят тема памяти, отражение травматичных событий прошлого — утраты дома, переселения, разрыва связи с родными местами и природой и так далее. В XX веке малый народ пережил серию насильственных переселений, связанных с индустриализацией и милитаризацией региона, перевод на оседлость; несколько поколений ощутили на себе последствия крушения привычного образа жизни и трансформацию семейного и общественного укладов. На мой взгляд, возникновение интереса к сказочным сюжетам (как части прерванной локальной традиции) в момент кризиса самоопределения сосуществует с желанием представить себя и свой опыт «трудного прошлого» в реалиях современной России.
На книгах под редакцией Евгении Яковлевны выросло несколько поколений, а в Мурманской области сборник «Семилетний стрелок из лука» в 1980–1990-х можно было найти, пожалуй, в каждой семье. В 2022 году, незадолго до смерти Пации, «Стрелка» (1989) переиздали под одной обложкой с другим сборником — «Невеста Солнца» (1985) — под названием «Сказки Кольской Лапландии». В книгу вошли и совершенно новые сказки в литературной обработке. Для Пации выход книги стал важным этапом — краевед стремительно теряла зрение, она хотела привести свое наследие «в порядок», в чем ей активно помогали друзья и соратники; ассистентов Пация не «заводила», а только единомышленников. Книгу «Сказки Кольской Лапландии» редактировала Наталья Чернова, а проиллюстрировала давняя приятельница Пации, хорошо известная в Мурманской области художница Ирина Ситдикова.
Иллюстрации к сборнику сказок, автор — Ирина Ситдикова. Опубликованы в Пация Е. Я. Кольское застолье. СПб.: Геликон Плюс, 2020. Предоставлено Ириной Ситдиковой
Не только оленья кровь
Помимо сказок, Пация писала научные и журналистские статьи, объездила в составе экспедиций весь Кольский Север, много общалась — не только с саами, но и с представителями старожильческого русского населения края — поморами Терского берега, а также переселенцами — выходцами из самых разных уголков постсоветского пространства. С конца XIX века в связи со строительством железной дороги на Мурмане, и особенно начиная с 1920-х годов в связи с индустриализацией края, в Мурманскую область приехали миллионы колонистов. Ехали на время или пытались прижиться здесь самые разные люди и по разным причинам — военные и гражданские специалисты, спецпереселенцы и заключенные, исследователи. Ключевой проблемой региона в начале XX века и еще долгие десятилетия впоследствии оставалось снабжение продуктами питания.
Сама Пация обожала готовить и собирать гостей, которые, по ее же воспоминаниям, дома «не переводились». Впрочем, в юном городе Апатиты, получившем соответствующий статус только в 1966 году, все ходили в гости ко всем. Соседи готовили любимые блюда по рецептам из разных уголков СССР. В эти годы Пация и начинает записывать рецепты, порой они возникают даже на полях экспедиционных дневников. Из этих записок и кухонных разговоров в 2022 году родилась книга «Кольское застолье» с иллюстрациями Ирины Ситдиковой. Бытовые наблюдения жительницы молодого заполярного городка гладко переходят в полевые воспоминания, исторические зарисовки, анекдоты и опять-таки сказки. Почему повседневность жителей Севера, и в особенности их пищевые привычки, так интересовали исследовательницу?
Пация верила, что гармоничная «настройка» питания на Севере прямо связана с продолжительностью жизни. Среди людей, приехавших на Север из иных мест и проживших за полярным кругом много лет, популярно выражение — «отдал здоровье Северу». Но верен и иной распространенный оборот — «северное (саамское) долголетие». Саами и поморы, в отличие от мигрантов, не знали цинги и авитаминозов, пополняя недостаток витаминов дикоросами, выбирая сезонные и локальные продукты. Приезжие часто не желали менять рацион, да и не всегда налаживался контакт с местными. В «Кольском застолье» предложен компромисс: сохранение специфики любимой кухни, но с использованием локальных продуктов, внедрение необходимых местных продуктов в привычный рацион. Так появились сациви из белой рыбы, оленина карри и прочие экспериментальные шедевры, которыми Пация угощала гостей и которые описывает в своей книге. Для этого, конечно же, требовалось изменить свое отношение и принять «странности» северной системы питания — где, например, многие века зимой требовалось пить оленью кровь, чтобы восполнить баланс полезных веществ в организме, что ввергало первых путешественников в ужас.
Интерес к питанию — лишь частный аспект интереса Пации к повседневности Севера, в котором проявляется нечто фундаментальное. В сказках ее также привлекали не сюжеты сами по себе, а возможность проникнуть в представление северян о мироустройстве и своем месте в нем. Если упрощать, в северной культуре Евгения Яковлевна искала нечто сходное с концепцией устойчивости, представлением об экологической ответственности и рациональном использование ресурсов. Отсутствие жадности, избыточного потребления, отказ от эксплуатации окружающего мира, бережное и чуткое отношение ко всем акторам, в том числе нечеловеческим, нежелание нарушать хрупкое равновесие экосистем и даже тишину — вот что мы находим в саамских сказках, вот что восхищает в них и делает размышления о них актуальными для современных северян.
В черновике предисловия к сборнику сказок Пация пишет: «Своеобразна материальная и духовная культура саамов. В обычаях, в фольклоре этого народа мы видим глубокое осознание того, что природа не безгранична и использование ее ресурсов имеет определенные пределы. <...> И чем больше мы вторгаемся в эту природную зону, тем очевиднее — исчезнет экологическая ниша, в которой возможна традиционная жизнь коренного населения, и всем остальным нечем будет дышать, нечего будет пить, и, скорее всего, жизнь в этих краях станет невозможной».
Конечно, тем, кто приехал на Север для того, чтобы изъять и переработать его ресурсы, такой взгляд на новый дом неблизок, а именно они определяют экономическую повестку. Тем удивительнее тонкая работа Пации, которая годами, еще в советскую пору, понемногу меняла устоявшуюся парадигму «завоевания Севера» на новую, нюансированную и сложную — заботу о хрупких экосистемах Севера и обживании окружающего пространства как собственного дома. Книги стали ее теорией, а музейная работа — практикой.