Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Путь Джерома Дэвида Сэлинджера в литературу начался задолго до выхода в печать давно уже ставшего культовым романа «Над пропастью во ржи». С первой пробы пера — рассказа «Подростки» — до окончательно оформившегося образа Холдена Колфилда и тщательно прописанной истории семьи Гласс прошло более десяти лет настойчивых попыток писателя попасть в такие журналы, как The New Yorker, The Saturday Evening Post, Collier’s и Story. Довольствуясь публикациями в Cosmopolitan, Good Housekeeping и Esquire, где его тексты перемежались кричащими рекламными заголовками, Сэлинджер оттачивал стиль и давал выход личным переживаниям, зачастую связанным с его военным опытом.
Несогласие с фашистской идеологией для американского писателя еврейского происхождения было делом личным: незадолго до начала Второй мировой войны, в апреле 1937 года, он совершил длительную поездку по Европе, посетил Австрию и Польшу, где стал свидетелем надвигающейся угрозы. В Вене у Сэлинджера завязался серьезный роман с девушкой, у родителей которой он остановился жить. Позже, проходя весной 1945 года освободительным маршем по оккупированным европейским территориям, он будет безуспешно искать ее, а в 1948 году выведет в образе героини рассказа «Знакомая девчонка».
Сэлинджер принимал участие в высадке союзнических войск в Нормандии, и этому событию предшествовали два года серьезной подготовки в американских военных лагерях. За это время в жизни Сэлинджера переменилось многое: военные специальности (побывал в пехоте, работал инструктором летной школы, а благодаря безупречному знанию немецкого и французского языков стал разведчиком), девушки (Уна О’Нил, оставившая молодого писателя ради успешного киноактера Чарли Чаплина, и юная продавщица из солдатской лавки Лорин Пауэлл), отношение к военной службе (от приподнято-патриотичного до сатирично-разочарованного). Все это находило отражение в его ранней малой прозе.
Сэлинджер не переставал писать новеллы даже в условиях строгого казарменного распорядка, суровой армейской дисциплины и тяжелых погодных условий. Об одном из пунктов временной дислокации в Бейнбридже он отзывался следующим образом: это была жаркая, болотистая местность, в которой Уильям Фолкнер и Эрскин Колдуэлл могли бы устроить «литературный пикник». Именно здесь были написаны лучшие из ранних рассказов Сэлинджера: «По обоюдному согласию», «Мягкосердечный сержант», «Раз в неделю — тебя не убудет» и другие. Героями их, как правило, становились молодые люди, которым вот-вот предстоит поступить на военную службу, или те, кто уже прибыл в войсковую часть и учится справляться со стрессом и тяготами суровой и непривычной военной жизни.
Но интересовали Сэлинджера и темы, далекие от войны. Например, в начале 1943 года он написал очень личный рассказ «Братья Вариони», за которым стояли размышления о природе творчества и о выборе между коммерческим успехом и истинным призванием художника. Это очень драматичная история двух братьев, писателя Джо и композитора Сонни, каждый из которых в определенной степени представляет две стороны личности самого Сэлинджера. Об этом говорят даже их имена: Джо — это Джером, а Сонни — так Сэлинджера называли в семье. Сонни в рассказе сочиняет музыку и постоянно обращается к брату за текстами, пользующимися невероятным кассовым успехом. В то же время Джо — очень талантливый писатель, но из-за работы на брата у него нет времени закончить гениальный роман. В финале Джо умирает, символизируя тем самым смерть истинного искусства, чего, вероятно, крайне опасался сам Сэлинджер.
Незадолго до призыва в армию у Сэлинджера стал складываться замысел будущего романа о Холдене Колфилде. Сперва он создал короткий рассказ «Легкий бунт на Мэдисон-авеню», затем работал над так и не опубликованной новеллой «Последний и лучший из Питер Пэнов», а накануне отправки в Европу закончил рассказ «День перед прощанием». Последний из них — это второй эпизод в своеобразном цикле о военной судьбе Винсента Колфилда, старшего брата Холдена, и его друга, техника-сержанта Джона Бэйба Глэдуоллера. Значительная роль в рассказе принадлежит Винсенту, но главный герой здесь Бэйб. Сэлинджер, очевидно, ассоциировал себя с ним, так как присвоил ему свое звание и личный номер: 32325200. «День перед прощанием» можно рассматривать среди прочего и как заявление Сэлинджера о том, что он намерен до конца исполнять свой долг в бою. Как и герой истории, он принимает на себя всю полноту ответственности за тех, кто ему дорог, и, несмотря на огромное желание остаться дома, в безопасности, отправляется на войну. Этот рассказ мог быть задуман как своеобразное прощальное письмо родным в случае смерти автора на поле боя.
И, нужно сказать, в его случае вероятность не вернуться с войны была велика: из 3080 человек полка, в котором служил Сэлинджер, через месяц после высадки в Нормандии в живых осталась лишь треть. На протяжении всего боевого пути 12-й полк 4-й пехотной дивизии сопровождали высокие потери, в ходе Второй мировой в нем погибло больше людей, чем в любом другом подразделении американской армии.
В 1944 году, после нескольких месяцев ожесточенных боев и после того, как он стал свидетелем смерти многих товарищей, Сэлинджер написал рассказ «Я сошел с ума» — впервые от лица самого Холдена Колфилда. Через семь лет, претерпев значительные изменения, этот рассказ лег в основу романа «Над пропастью во ржи». Несмотря на то что описанные в нем события из жизни трудного американского подростка далеки от войны, в его атмосфере превалируют отчуждение и страх, которые, вероятно, сопутствовали автору в марш-бросках по холодным лесам Европы. Зная об условиях, в которых создавался исходный рассказ, читатель иначе воспринимает слова Холдена: «Я все еще видел себя, бросающим футбольный мяч с Булером и Джексоном до самой темноты сентябрьским вечером, и я понимал, что никогда больше не буду играть в футбол в этом месте с этими парнями в это самое время. Как будто Булер, Джексон и я сделали что-то, что погибло, было погребено, и только я знал об этом, и никого не было на похоронах, кроме меня. А я все стоял там, замерзая»*Перевод Александры Фисенко.
Холод действительно был серьезной проблемой для американских солдат: за месяц боев в Хюртгенском лесу (Германия) в одном лишь 12-м полку, где служил Сэлинджер, из-за мороза погибли 1024 человека. Американским солдатам приходилось спать в окопах, полных ледяной воды, без теплой одежды и зимней обуви, без достаточного для ночевки под открытым небом количества одеял. Мать Джерома почти каждую неделю посылала ему вязаные носки, которые, по его словам, спасли ему жизнь. В своих воспоминаниях дочь Сэлинджера, Маргарет, пишет: «Сколько я помню отца, он никогда не воспринимал как должное тот факт, что ему тепло и сухо и никто его не подстрелит. Однажды мать звала его в поход с ночевкой, а он ответил, оскорбленный в лучших чувствах: „Бога ради, Клэр, я всю войну провел в окопах. И никогда больше, клянусь тебе, не буду ночевать под открытым небом без особой нужды“»*Перевод Анастасии Миролюбовой.
В рассказе «Солдат во Франции» нет ни намека на былую браваду и патриотический настрой ранних рассказов Сэлинджера (таких как «Неофициальный рапорт об одном пехотинце», «Виноват, исправлюсь») — здесь речь идет об усталости, холоде, тоске по дому и простом человеческом желании выспаться. Безымянный солдат (позже мы узнаем, что это Бейб, герой упомянутого выше рассказа «День перед прощанием») ищет свободный окоп, чтобы протянуть еще одну ночь. Найдя наконец место для ночевки, он сперва пробегает глазами газетную вырезку, посвященную премьере очередного голливудского фильма. В короткой заметке приведено интервью с легкомысленной юной звездой Джинни Пауэре, которая впервые оказалась в большом городе и мечтала познакомиться с простым славным парнем в солдатской форме. Мечта девушки сбылась, она встретила «майора из службы пропаганды, и их часть стоит не где-нибудь, а в Нью-Йорке!»*Перевод Игоря Багрова. Бейб, чья часть в этот момент находится более чем в 7000 км от Нью-Йорка, а именно под открытым, «холодным и плаксивым» французским небом, в отчаянии выбрасывает газетную вырезку из окопа. Затем он бережно достает уже перечитанное в «тридцать бог-знает-какой раз» письмо от своей не по годам умной сестренки Матильды и бессознательно повторяет ее последние слова «Поскорее возвращайся домой». Именно детская невинность и непосредственность оказываются для Сэлинджера единственной надеждой и смыслом борьбы — на войне и после нее. Самые жизнеутверждающие, честные и чистые слова он вкладывает в уста детей.
«Сущее преступление, что военные врачи выпустили его из госпиталя», — говорит о Симоре Глассе его теща в рассказе «Хорошо ловится рыбка-бананка», ведь «не исключено, никак не исключено, что Симор совершенно может потерять способность владеть собой»*Перевод Риты Райт-Ковалевой. Как станет ясно из того же телефонного разговора, который жена Симора, Мюриэль, ведет со своей матерью, в Америку Гласс вернулся совсем недавно. Из другой повести, «Cимор: Введение», читатель узнает, что молодой человек совершил самоубийство в 1948 году, а значит, после окончания войны он провел в госпитале без малого три года. Попал он туда, очевидно, из-за психического расстройства.
Травмирующий военный опыт, смерть боевых товарищей, ужас от увиденного в концентрационных лагерях, напряженная и морально выматывающая служба в разведке также привели Джерома Сэлинджера летом 1945 года в нюрнбергский военный госпиталь. Оттуда он написал своему недавно обретенному другу и наставнику Эрнесту Хемингуэю откровенное письмо, в котором признался, что отдал бы правую руку, лишь бы немедленно уйти из армии. Правда, вслух о таком лучше было не говорить, чтобы не оказаться комиссованным по «психиатрической статье», чего автор будущего романа о Холдене Колфилде боялся больше всего: «У меня на уме очень деликатный роман, и я не позволю, чтобы в 1950 году автора назвали придурком. Я, конечно, придурок, но об этом не должны знать неправильные люди»*Перевод Александры Фисенко. В том же письме он сообщил Хемингуэю о нескольких своих стихотворениях, паре готовых рассказов и о пьесе про Холдена Колфилда, в которой, как полушутливо заявил Сэлинджер, он сам мог бы сыграть главную роль.
Пережитый писателем опыт определил тематику и тон его военных рассказов. Каждое из произведений ранней прозы Сэлинджера посвящено, как правило, какому-то одному этапу войны, однако есть у него и сквозные персонажи, например Бейб Глэдоуллер, которого из рассказа в рассказ мы видим в довоенный, военный и послевоенный периоды. Писатель изучает реакцию людей на войну во временной динамике: предвкушение, испытываемое перед ее началом, ужас боевых действий и травму, которая остается после их завершения. История Симора Гласса рассказывает о крайней степени душевного расстройства под влиянием травмирующего военного опыта, но, даже преодолев в себе тягу к добровольному уходу из жизни, мало кто из героев Сэлинджера, прошедших через войну, способен стать счастливым.
Сержант Икс из «Тебе, Эсме — с любовью и убожеством» переживает все этапы восприятия войны в рамках одной истории. Несмотря на то что главный герой этого рассказа, опубликованного в The New Yorker в апреле 1950 года, определенно не собирается, в отличие от Симора, сводить счеты с жизнью — обсуждает поездку в Англию со своей «на диво рассудительной» женой, ждет в гости тещу, матушку Гренчер, — делать вывод о его полноценной «нормальности» был бы чересчур поспешно. В начале рассказа, за несколько недель до высадки в Нормандии, сержант Икс беседует с молодой девушкой по имени Эсме и ее младшим братом Чарльзом, а ближе к концу, уже после окончания войны, получает от нее письмо с неожиданным подарком. Если вначале повествование ведется от первого лица, то после смены места и времени действия, в «мерзостной — или даже трогательной» части истории, рассказчик обязан замаскироваться, притом так хитроумно, что узнать его «не сумеет даже самый искушенный читатель»*Здесь и далее перевод Маргариты Ковалевой. Состояние сержанта после Дня Победы плачевное, он не способен «функционировать нормально»: смысл прочитанных фраз едва доходит до его сознания, вкус сигаретного дыма не чувствуется, пальцы трясутся, десны кровоточат, его мучает бессонница, а по всему телу растекается боль. Внезапный приступ ярости вызывает у него письмо от брата с просьбой выслать детишкам в качестве сувениров парочку штыков или свастик; его тошнит после разговора с капралом Зет, который пытается увести его с собой на танцы. Единственное, что способно «вытащить» сержанта Икс из его состояния, это письмо от Эсме и Чарльза.
На полях одной из книг рукой бывшей хозяйки дома, где остановился Икс, написаны следующие слова: «Боже милостивый, жизнь — это ад». То был томик сочинений Геббельса, главного пропагандиста Рейха и идейного вдохновителя Холокоста. Сержант, уже в третий раз открыв книгу, порывисто хватает карандаш и дописывает строчку из бесед и поучений старца Зосимы: «Отцы и учители, мыслю: „Что есть ад?“ Рассуждаю так: „Страдание о том, что нельзя уже более любить“». Любовь, о которой говорит здесь Достоевский, это любовь к миру, к самому Божьему творению, ко всему, что поддерживает нас, помогает нам объясниться самим с собой и избавляет от страданий. Именно такой любви не хватает побывавшему на войне сержанту Икс, и именно ее он обретает благодаря подарку Эсме.
Девушка отправляет сержанту часы своего отца, которые Икс заприметил еще во время их чаепития. Часы — символ войны и необратимых потерь. Отец Эсме пал в бою в Северной Африке в конце 1942 — начале 1943 гг., так что на момент встречи с американским военным девушка уже глубоко пострадала от войны, которой предстоит бушевать еще несколько лет. Когда часы вновь появляются в истории, они оказываются сломаны (на них треснуло стекло), и сержант боится их заводить, ведь неподвижные часы с разбитым циферблатом — это отражение его самого. Тем не менее, так и не узнав, могут ли они снова ходить, он наконец чувствует долгожданную сонливость и, что важно, ощущает надежду «вновь обрести способность функционировать нормально». Можно сказать, что разбитые часы означают наступление мира не только для сержанта Икс, но и для самого Сэлинджера, ведь «Тебе, Эсме — с любовью и убожеством» — последняя его история, посвященная войне.