1. К сожалению, плохие новости не заканчиваются. 24 апреля не стало Сергея Ильина — переводчика американских романов Набокова, произведений Фицджеральда, Мервина Пика, Ричарда Форда. Коллеги и издатели Ильина по просьбе «Афиши» назвали главные его переводы. «Форд своим словесным плетением вырисовывает сложные идейные узоры, мимо которых легко пройти, если увлечься переводом просто слов. У Ильина получился совершенно эталонный перевод, его и фордовская „Канада” — это литературная магия», — говорит главный редактор „Фантом Пресс” Игорь Алюков. «Его переводы — это „лучшие слова в лучшем порядке”. Самые дорогие для нас как для читателей книги мы бы отдали ему», — прибавляет директор «Машин творения» Вадим Титов. Из материала можно узнать, что сейчас к печати готовится, видимо, последний перевод Ильина — роман Энн Тайлер «Морган уходит».
28 апреля в Израиле в возрасте 91 года скончался Ион Деген — танкист-ас, врач и автор нескольких знаменитых военных стихотворений, в том числе «Мой товарищ, в смертельной агонии…». «На советских кухнях в 1960–1970‑х годах это стихотворение декламировали, когда хотели противопоставить отцензурированную Великую Отечественную войну войне подлинной. Интеллигенция, конечно же, знала, что никакие это стихи не народные, что принадлежат они перу какого-то еврея-лейтенанта, который то ли погиб, то ли чудом спасся», — так пишет газета «Промышленные ведомости». Здесь же опубликован рассказ Дегена «Хасид». Думается, стоит дать ссылку на весь корпус военных стихов Дегена — среди них есть вещи сильнее «Моего товарища».
24 апреля умер Роберт Персиг, автор романа «Дзен и искусство ухода за мотоциклом». Стив Чоукинс вспоминает писателя в The Los Angeles Times: «Перфекционист, который после „Дзена” выпустил только одну большую книгу, но стал предметом изучения в колледже и на научных конференциях, а еще — вдохновил сонмы „персиговских паломников”: они повторяют описанное в романе мучительное путешествие по стране на мотоцикле». Чоукинс пересказывает непростую жизнь Персига и заканчивает последней строкой из переиздания «Дзена», которую напечатала 4-летняя дочь писателя: «ooolo99ikl;i.,pyknulmmmmmmmmm 111».
2. Несколько интересных материалов на сайте «Радио Свобода»*СМИ признано в России иностранным агентом и нежелательной организацией. Вот расшифровка передачи о музыкальных пристрастиях Достоевского; а вот статья Константина Львова об автобиографических заметках Андрея Белого, впервые опубликованных в новом томе «Литературного наследства» (в основном речь идет о несчастливом браке писателя с Асей Тургеневой).
Также — текст Софьи Корниенко об интервью, которое нидерландский писатель Герард Реве дал газете Het Parool, обвинившей его в фашизме: «Разумеется, Реве любил эпатировать публику, но это было не единственной причиной его повторяющихся „реакционерских” выступлений. Он стремился показать, сколь лицемерно общество, и что те голландцы, которые причисляли себя к прогрессивным левым, вовсе не были столь прогрессивных и широких взглядов, какими себя выставляли. „Мы притворяемся, что хотим обнять и принять всех иммигрантов, — говорил Реве, — но это маска”. Он хотел сорвать маски».
В программе Ивана Толстого и Андрея Гаврилова «Алфавит инакомыслия» говорят о Венедикте Ерофееве. Ведущие обсуждают особость ерофеевского инакомыслия: «Ерофеев без смеха… совершенно непредставим, и этим он уже бросает вызов обществу, тому самому тоталитарному, надутому, насупленному, бровастому обществу, которое старалось художника поставить в некий ряд не важно кого — рабов или служащих, во всяком случае в некий солдафонский ряд, где все должны были мыслить одинаково, шутить одинаково, воспринимать этот мир одинаково». К обсуждению прилагаются отзывы о «Москве—Петушках» Виктора Некрасова, Владимира Войновича, Сергея Довлатова. Наконец, в программе «Книжный шкаф» поэтесса Оксана Васякина отвечает на вопросы Дмитрия Волчека: «Я вообще не сразу поняла, что мои тексты имеют какую-то эмансипаторную силу. Мне на это указала несколько лет назад Галя Рымбу, когда я написала цикл прозаических текстов о женщинах. У меня такая ситуация семейная, что мы жили в классической русской матрешке, то есть бабушки, тети, иногда приходящие мужчины, которые скользят, насилуют и дальше идут кого-то другого насиловать. Или остаются. Я все свое детство наблюдала за женщинами. На празднике, посвященном Новому году, сидели одни женщины, ели салаты, смотрели телевизор и ели друг друга вместе с этими салатами. С одной стороны, меня это пугало, а с другой стороны, я понимала, что я часть этого и их бытие какое-то особенное. Меня завораживали все женщины, с которыми я жила, я всегда за ними наблюдала».
3. На прошлой неделе на «Кольте» появилась статья Натальи Исаковой о сериале Карена Шахназарова «Анна Каренина» (который тут же стали называть «Анной Кареновой»). Исакова сериал хвалит, но похвала уходит далеко от интерпретации Толстого: «Актерские работы убедительны. Виталий Кищенко — может быть, самый обаятельный и самый страдающий Каренин всех киноверсий. <…> Химия Анна—Вронский есть, постельная сцена отличная. Живая и убедительная — так, что хочется присоединиться». На этой неделе «против» и «за» взвесила «Медуза»*СМИ, признанное в России иностранным агентом и нежелательной организацией. Плохо, что нет Левина и Кити, зато есть отсебятина и чересчур «лобовые» приемы: «…на вокзал Анна мчится в черной карете, запряженной черными лошадьми, и эта инфернальность совершенно точно не украшает сериал». А плюсы? Нет Левина и Кити — и не надо, фокус с русско-японской войной, на которой сходятся постаревший Вронский и Сережа Каренин, помогает понять, что стало с героями после гибели Анны, а главное — здесь есть «подлинный язык Толстого».
4. В «АСТ» стараниями Ильи Данишевского вышла большая книга стихов Марии Степановой — избранное за 20 лет. «Афиша» публикует интервью Игоря Кириенкова со Степановой. Говоря о переменах в своей поэтике, она в первую очередь обращает внимание на поэмы «Spolia» и «Война зверей и животных», написанные во время украинской войны: «Вот они — результат встряски, атмосферной перемены, которую нельзя было не заметить и которая касалась для меня всего — в первую очередь того, как работают, извините за выражение, текстопорождающие механизмы. Это был сильный опыт, хотя не уверена, что хотела бы его повторить». Стоит вслушаться в размышления Степановой о современной прозе — вернее, о ее нерелевантности времени: «Действительность давно уже не открывается этим ключом, „Будденброки” кончились вместе со старым миром. На Западе роман — часть развлекательной индустрии, стратифицированной и простроенной, и его задача простая — принести читателю удовольствие. <…> В России по старинке от прозы принято ждать откровения, руководства к действию — но на самом-то деле актуальность, эта горячая картофелина, давно в других руках. В видеоблогах, в стрит-арте, в поэтических текстах, кстати, от Оксимирона до Василия Бородина». Кроме того, собеседники обсуждают девальвацию советской литературы, завороженность прошлым и будущую книгу эссе Степановой «Памяти памяти». Здесь же опубликовано несколько стихотворений из книги.
5. «Кольта» представляет новую повесть Линор Горалик «Учебник»*Признан властями РФ иноагентом., построенную на материалах задачника по уголовному праву. Современная российская действительность ложится здесь на повествовательную модель, напоминающую рассказы Хармса «Случаи» и «Связь»: от «Сотрудниками милиции был задержан на крыше здания районной администрации Репин, который под покровом ночи пытался снять российский флаг» цепочка событий протягивается до «Во время свадьбы двое друзей жениха, Таммисте и Урганов, сотрудники спецслужбы пограничного с РФ государства, после долгого разговора о текущей политике, воспользовавшись сильным туманом, проникли на территорию Российской Федерации, где, облив нитрокраской два пограничных столба, замазали на них обозначение „Российская Федерация”». Правда, вместо цинического хармсовского окончания — «Хорошие люди и не умеют поставить себя на твердую ногу» — Горалик срывается на отчаянный риторический вопрос, как генерал-беженец у Тэффи: «Как же нам всем быть? Как же нам быть-то, а?» Не думайте, что этот кратчайший пересказ заменит чтение повести: все впечатление здесь — от кумуляции абсурдной series of unfortunate events.
6. The Art Newspaper пишет о вышедшем во Франции 750-страничном альбоме, в котором представлены книги, скорее всего бывавшие в руках у Петра I. Публикация — результат многолетних научных изысканий. Составители отмечают, что речь не идет о библиотеке Петра: «Царь тратил большие средства на приобретение книг, однако библиофилом не был и своего книжного знака не имел». Русский аналог альбома, не такой красочный, вышел в конце прошлого года усилиями Библиотеки Академии наук. В комментариях отмечают — статья не учитывает длительной работы по выявлению книг Петра, которую с 1950-х вели сотрудники Отдела рукописей БАН.
7. Немного советской эзотерики: в «Аргументах и фактах» подполковник КГБ и писатель Игорь Атаманенко рассказывает о карьере в советских спецслужбах Зои Воскресенской. Те, чье детство прошло в СССР, наверняка помнят, например, ее детские повести и рассказы о Ленине, но на самом деле писательство для Воскресенской было на втором месте. Текст Атаманенко начинается с эффектной сцены похорон Воскресенской, на которых многие, собственно, и узнали о ее службе в органах. «В 22 года Зоя становится штатной сотрудницей Иностранного отдела ОГПУ. Через месяц занятий на разведкурсах она говорила по-немецки не хуже коренной жительницы Берлина. Первая загранкомандировка была в Харбин. Никому из ее сослуживцев в советском синдикате „Союзнефть” и в голову не могло прийти, чем на самом деле занимается красавица-делопроизводитель Зоенька». Далее — история соперничества с разведчиком Рыбкиным, окончившаяся браком, взаимная неприязнь с Александрой Коллонтай, роль в разрушении гитлеровской коалиции и завершение карьеры в ГУЛАГе: «Забавная деталь: накануне прибытия Зои Ивановны в лагерь в Воркуте и окрестных деревнях пропал мужской одеколон „Шипр”. Все запасы скупили офицеры Ворлага. В свои 47 лет полковник Воскресенская по-прежнему была неотразима».
8. В прошлом году Шекспировская библиотека Фолджера обнародовала оцифрованный архив ранних изданий Шекспира — в ознаменование 400-летия со дня смерти драматурга. В этом году в тот же день библиотека вывесила цифровой архив английской драмы раннего нового времени: Марло, Миддлтон, Нэш и другие. Исполнительный директор Института Фолджера Кэтлин Линч рассказала об этом событии The Los Angeles Times: по словам Линч, «эта цветущая сцена помогает нам понять мир Шекспира и самого Шекспира». Автор материала Скотт Тимберг сравнивает рубеж XVI и XVII веков с английскими 1960-ми, когда в популярной музыке царили The Beatles, а вокруг них существовала большая рок-культура, и иные ее участники умели делать кое-что лучше ливерпульцев.
9. Новый номер Words Without Borders посвящен литературе на каталанском языке (на всякий случай напомним, что на нем говорят в Испании, Франции и Андорре). Редакция представляет рассказ Боржи Багунии — «сумасшедшую вечеринку, Гэтсби в XXI веке» и «Улицу» Мерсе Ибарс («тайна появления улицы С, чьи бесчисленные перемены отражают и перемены Барселоны»). Поэты номера — Мария Кабрера и Франческ Гаррига: «времени на сожаления не остается, / встань, // расплещи квашню там, где ненависть / начинает бродить и портит зазря / слова и мудрость. // пепел есть обещания / погашенных костров молодости. / больше ты не орудуешь тем ножом, / что, возможно, вырезал эти тени. // у тебя остается только одно: / стыд / за былое бегство. // ты уже не мальчик, каким был когда-то. / ты не родишься снова».
В этом же номере — переводы из трех поэтов, пишущих по-русски: Михаила Еремина, Шамшада Абдуллаева и Амарсаны Улзытуева. В предисловии, которое радует неподдельным вниманием к выбранным поэтам, переводчики Алекс Сигал и Дэйна Голин пишут, что захотели представить авторов из числа самых необыкновенных, работающих за пределами мейнстрима. По их мнению, у поэзии Еремина, Абдуллаева и Улзытуева «есть кое-что общее с достижениями послевоенной американской поэзии. Несмотря на то что каждый из этих авторов пишет в своем неповторимом стиле, вместе они представляют сравнительно новую тенденцию в русской поэзии: нечто вроде конвергенции с Западом» — так, стихи Еремина здесь сравниваются с американским трансцендентализмом.
10. В блоге Кембриджского университета — размышления филолога Сьюзан Вулфсон, написанные к 200-летию со дня выхода книги Джона Китса «Стихотворения». Вулфсон рассказывает о дружбе Китса с издателем газеты The Examiner Ли Хантом — Хант сам был поэтом и приветил молодого Китса в своем издании; Китс высоко ценил его покровительство. Исследовательница обращает внимание на исторические и политические события, которые предшествовали «Стихотворениям»: поражение Наполеона при Ватерлоо, английский Парламент приостанавливает действие правила habeas corpus, чтобы арестовать предполагаемых революционеров, из-за высоких цен на зерно в стране разражается голод. Все эти темы активно обсуждаются на страницах The Examiner — и именно в таком контексте там же появляются стихи 21-летнего Китса. Вполне согласуется с духом газеты его стихотворение, обращенное к Тадеушу Костюшко. Разбирая отсылки к поэме Ханта «Римини» и прослеживая историю уничижительного термина «школа кокни», Вулфсон показывает, что расхожее представление об аполитичности Китса неверно.
11. The Guardian составила подборку камео писателей в экранизациях их собственных произведений. Маргарет Этвуд в постановке «Рассказа служанки» (бьет по лицу Элизабет Мосс!), Стивен Кинг в роли священника в «Кладбище домашних животных» — и, возможно, Томас Пинчон во «Врожденном пороке» (но это неточно, потому что последняя достоверная фотография Пинчона относится к 1955 году — не с чем сравнивать).