А — Автор
Роман «Поправки» — первый большой успех Джонатана Франзена — вышел всего через пару недель после 11 сентября. Но славу ему, по-видимому, принесла даже не способность в одном романе показать кризис американского общества, а небольшая ссора с Опрой Уинфри: Франзен неодобрительно высказался о ее книжном клубе, Опра отозвала приглашение в этот клуб, и вся Америка бросилась читать наглеца. Сегодня никто, включая самого Франзена, не сомневается, что он играет важнейшую роль в американской литературе, и автор иронически вкладывает похвалу самому себе в уста профессора английской литературы, рассуждающего о Джонатане Сафране Фоере: «Столько Джонатанов. Просто чума эти Джонатаны в литературе. Когда читаешь „Нью-Йорк таймс бук ревью”, может показаться, что это самое распространенное мужское имя в Америке. Синоним таланта, величия. Синоним честолюбия, энергии».
Б — Большой социальный роман
Каждому роману положен жанр, и Франзен своему не изменяет: и «Поправки», и «Свобода», и «Безгрешность» — это Большой социальный роман. Большой чисто по физическим признакам, да и социальность его далека от социальности Жорж Санд: Франзен не обличает общественные пороки, не защищает бедных, не сочувствует угнетенным и вообще выступает без флага на баррикадах, хотя и бедные, и угнетенные, и пороки у него, конечно, есть. Он прежде всего рьяно фиксирует состояние общества: его болезни, обсессии, его повестку дня. Читателю стоит быть готовым к тому, что эту повестку дня на него вывалят всем скопом: от веганов до хакеров-правдолюбов. И все равно она будет очень «франзеновской», ведь он всегда говорит только о том, что важно именно для него. А для него не важна, например, медицина, а важны вопросы экологии, не важен кризис мигрантов, а важен кризис технологий, его не интересует коррупция, но он всегда готов осудить алчные корпорации, и кризис общественных институтов менее значим для него, чем кризис брака. Поэтому от читателя требуется не поддаваться и не принимать социальную критику, столь важную как фон, за сам роман.
В — Вымысел
«Реализм» Франзена — еще одна вещь, к которой читателю стоило бы отнестись с настороженностью: на самом деле он с той же силой следует традициям сторителлинга, что и любой автор фэнтези, — проводит героя к катарсису через серию невероятных событий. В каком-то смысле, «Безгрешность» — та же сказка, с хождением за тридевять земель, с чередой удивительных превращений, с возможностью порадоваться за героев в финале.
Г — Грех
При всей своей любви к классическому роману, Франзен не очень любит громкие сюжетные повороты и вообще трагедию, а предпочитает вялотекущую драму. Когда один из героев «Безгрешности» совершает убийство, это всего лишь будничный эпизод его биографии. Но забыть убийство невозможно — оно тянет героя на темную сторону, пока не повергнет его. Пусть идея (почти из «Звездных войн») о том, что сторона может быть темной и светлой, что выбор за нами и падение неизбежно, кажется слишком простой, чтобы ее озвучивать. Но именно грех не дает нам вернуться к первозданной чистоте, поэтому немного вольный выбор Леонидом Мотылевым перевода названия «Purity» оказывается в итоге вполне верным. За одним только исключением — в романах Франзена не существует Бога. Он не против религии, а попросту равнодушен к ней. Высшего суда здесь не предполагается.
Д — Дети
«Поправки» были романом о семье и о родителях, «Свобода» — романом о мужьях и женах, а «Безгрешность» — это, несомненно, роман об отцах (точнее — матерях) и детях. Главная его героиня — Пип — юна, ищет отца и борется с навязчивой любовью своей матери; другой герой — Андреас Вольф — в Восточном Берлине 80-х сидит в подвале церкви, прячась от своих родителей, партийных функционеров; да и какой герой не решает здесь свои сложные отношения с родителями. Главное даже не в том, что дети становятся протагонистами: с детей снимается ответственность за грехи родителей, за то самое печальное состояние общества, которое Франзен так привык обличать. Это прошлое поколение ничего не сделало с проблемой ядерного оружия и еще меньше — с проблемой глобального потепления. Но ведь вины детей в этом нет. Дети безгрешны не по законам христианской морали, а по самым что ни на есть общественным.
Е — Европа
Важная часть действия романа происходит в Европе — в Восточном Берлине до падения Стены. Забавно, что одновременно с тем, как Андреас Вольф, будущий харизматичный лидер проекта «Солнечный свет», разоблачающего социальную несправедливость по всему миру, сидит в подвале пасторского дома на Зигфельдштрассе, юный германист Джонатан Франзен сидит по ту сторону стены в Свободном университете Берлина. Так что интерес автора к Европе и ее стенам не искусственный и не праздный. Франзен, конечно, испытывает давнее любопытство к абсурду любой диктатуры, любого тоталитарного устройства и, главное, любого искусственного общества, какое было и в ГДР. Это поломанное общество описано у него с редкой точностью, что делает его немного родным для нас писателем. Из всех современных американских авторов он менее всего зациклен на Америке: тотальная американская свобода и тоталитарная несвобода в его романе рождают одних и тех же чудовищ.
Ж — Женщины
«Интернет — величайший в истории инструмент выявления правды. И что интернет говорит нам? Что все в обществе на самом деле вращается вокруг женщин, а не мужчин. Мужчины смотрят на изображения женщин, женщины общаются с другими женщинами», — говорит одна из героинь романа. Даже если не поддаваться меду ее речей, то все равно нельзя не заметить, что вот уже второй роман у Франзен протагонистом оказывается женщина. Образ Пип далеко не единственная женская роль в романе. Но важнейшая, поскольку автор дает ей прожить свою историю самостоятельно: искать отца, а найти себя.
З — Знаки
Роман не был бы романом, если бы по нему щедрой рукой автора не были рассыпаны символы. Первым ключом к «Безгрешности» могли бы стать имена главных героев: Пип (сокращенное от Purity, чистота, она же безгрешность), борец за справедливость Андреас Вольф (то есть волк, а волк в сказках редко бывает добрым) и редактор независимой газеты Том Аберрант (aberrant — заблудший, сбившийся с пути).
И — Идеи
Можно много говорить о заимствованиях Франзена из классики позапрошлого века, но самое главное из них — это ориентация на роман идей, когда каждый персонаж, особенно второстепенный, становится носителем одной идеи. Даже феминизм и защита окружающей среды, которым он в принципе симпатизирует, становятся комичными, превращаясь в идеологии. Это — целая программа, изложенная в одном из эссе автора: «моя работа — активная кампания против того, что мне не нравится: против сентиментальности, повествовательной вялости, переизбытка лиризма в прозе, солипсизма, потакания своим слабостям, женоненавистничества и других форм зашоренности, склонности к стерильным играм, прямой дидактичности, морального упрощенчества, ненужной затрудненности, информационного фетишизма и так далее».
К — Классическая литература
«Любишь Айрис Мердок так же, как я?» — говорит мать сыну в «Безгрешности» после девяти лет разлуки. Джонатан Франзен, как и очень многие (Донна Тартт, например), все свои романы пишет под сенью классики XIX века. И в первую очередь классики русской — так, одна из линий «Безгрешности» становится современным прочтением «Преступления и наказания». Но главная литературная параллель тут, очевидно, другая. Если «Свобода» была франзеновской «Анной Карениной», то «Безгрешность» — это его «Большие надежды». Нетрудно увидеть здесь переклички с романом Диккенса, начиная с имени главной героини, Пип, — это тоже роман воспитания, и сумасшедшая старуха здесь тоже присутствует. Но главное, что их объединяет, — это метафора выхода на свет из тьмы, далеко не всегда связанная с реализацией юношеских мечтаний и устремлений. Из всех романов Диккенса «Большие надежды» наименее похожи на книгу со счастливым финалом. Из всех романов Франзена «Безгрешность», напротив, наиболее счастливая книга: в каком-то смысле это «Большие надежды», переписанные их разочарованным читателем.
Л — Ложь
В романах Франзена ложь — основное препятствие любви. Одна из главных тем «Безгрешности» — это возможность познать истину, в особенности — возможность приблизиться к ней в эпоху, когда информации больше, чем знаний. «Те, кто выставляет грязь напоказ, делают это из тяги к чистому», — морализирует один из героев. Но разоблачения лжи, пролитый на них солнечный свет истины, тоже скрывают ложь.
М — Мать
«У меня есть право любить тебя больше всего на свете!» — говорит Пип ее мать. Мать Андреаса Вольфа на его позднее «Я люблю тебя» отвечает «И всегда любил». У каждого из трех главных героев в «Безгрешности» — мучительные, зависимые отношения с матерью. Если в прошлых романах образом ада была семья, то здесь отец становится фигурой вычитания: его как будто и нет или просто нет, а полулюбовная связь с матерью становится источником настоящих мучений. Как у Андреаса Вольфа, ищущего мать во всех своих многочисленных любовницах («Ужас, как сильно он ее любил!»). Как у Пип, которая «жалела ее, страдала с ней на пару, телом отзывалась на звук ее голоса, испытывала асексуальную, но выводящую из равновесия физическую тягу к ней, тревожилась даже о химии ее слюны, хотела видеть ее более счастливой, терпеть не могла ее расстраивать, находила ее милой. Это был массивный кусок гранита посреди ее жизни».
Н — Нелепица
Ни одно слово так не характеризует большинство героев и событий романов Франзена, как слово «нелепый». Каждый сюжет сводится к тому, что неуклюжие люди в мучительно дурацких ситуациях отчаянно ищут путь к свету. И тут опять же не следует принимать всю эту череду дурацких ситуаций за иронию или тем более сатиру. Речь тут о силе сочувствия, которая рождается из гэга. Герои на наших глазах бессчетное количество раз поскальзываются на кожуре лицом в торт, чтобы мы испытали искреннее облегчение, когда они наконец перестанут это делать.
О — Окружающая среда
Одна из больных тем для Франзена и для многих его героев. И в «Безгрешности» автор не забывает нам напомнить, как хрупок мир, в котором мы живем. Не обошлось в романе и без его личной обсессии — птиц. Вольные кондоры и дикие кислотно-зеленые попугайчики напоминают героине, что она сама — такое же животное, и делают все стыдное менее значительным. Герой после очередной постельной драмы наблюдает за ярко-красным самцом пиранги, спаривающимся с желтой самкой: «Головные перья самца, стоявшие торчком, точно алый ирокез, казалось, источали чистый тестостерон. Кончив, он полетел прямо на меня, словно камикадзе, и едва разминулся с моей головой». А в минуты душевного спокойствия героиня наблюдает за калифорнийскими тауи — скромной коричневой птичкой — и почему-то думает, что нет в мире птицы, которая превосходила бы ее великолепием.
П — Психологизм
Авторы романов XIX века, традицию которого продолжает Франзен, не вылезают из голов своих героев — читатель обречен на понимание, сопереживание и сочувствие. Франзен тоже не оставляет своих героев одних, но сочувствия почему-то не получается. То ли психолог из него никакой, то ли в XXI веке на месте переживаний и чувств вылезли фрустрации и фобии. Так и получается, что, хотя Франзен делает все по учебнику, результат выходит совершенно иным. Чем больше мы знаем его персонажей, тем меньше способны им симпатизировать, и наоборот — именно те, про кого нам ничего не рассказали, оказываются в итоге наиболее достойными читательского сочувствия.
Р — Роман воспитания
Читая «Безгрешность», все кивают на Диккенса, но на самом деле жанр романа воспитания был придуман еще Гете на излете XVIII века — первые главы его романа «Годы учения Вильгельма Мейстера» вышли в 1775 году. Пип следует пути Вильгельма Мейстера чуть менее чем полностью: странные соседи, разочарование в любви, «ученичество» и следующая за ним странная компания, разочарование в высоких идеях и итоговое принятие простой жизни. И самое главное — из событий романа Пип выходит другой, обновленной и во многих смыслах освободившейся. Но не стоит объяснять это только жанром: путь к пониманию и принятию так или иначе проходят главные герои всех франзеновских романов.
С — Сатира
Владыки мира зачастую оказываются чудовищны, но те, кто им противостоит, еще хуже — они комичны: хипстеры в сквотах, не признающие денег, фанатеющие девочки из проекта «Солнечный свет», спасители мира, неспособные спасти даже собственный брак. Ирония часто оборачивается против себя: так будущий хакер Андреас Вольф сидит в подвале церкви на Зигфридштрассе и думает, что надсмехается над восточноевропейской диктатурой, в то время как диктатура, оказывается, уже крепко схватила его за хвост. Но сатира и ирония оказываются самым слабым местом франзеновских романов. Он одновременно на стороне своих героев и рад бы подарить им право на обретение себя, на воссоединение, на счастливые финалы (особенно это верно в случае с «Безгрешностью» — романа, который по всем законам жанра «девочка растет» должен окончиться тем, что девочка выросла и все у нее хорошо), но вместе с тем этим героям никак не спрыгнуть с адовой сковородки, на которой поджаривает их жестокий автор. Невозможно не видеть их тотальной нелепости. Где-то здесь проходит разделительная линия между поклонниками Франзена и теми, кто проникнуться им так и не сумел: первые либо радостно видят в его романах только тотальную сатиру на состояние общества, либо готовы услышать и принять его тщательно завуалированное сочувствие, вторым здесь ничего не открывается, кроме иронии и презрения, — а полюбить автора только за них и правда трудновато.
Т — Технологии
Свое недоверие к технологиям Франзен выражал и раньше — в своих эссе, например, обозвав их «грезой об анестезированной самодостаточности». В свою очередь, «Безгрешность» становится романом о том, способны ли технологии приблизить нас к правде, действительно ли интернет — величайший в мире инструмент выявления истины. Не надо даже читать до конца, чтобы узнать ответ.
У — Утопия
Невозможна. Эти два слова «утопия невозможна» суммируют весь социальный пафос текстов Джонатана Франзена, будь то эссе о поездке на птичий остров или семисотстраничный роман. Тем не менее, в каждом его романе кто-то безуспешно строит утопию как будто только для того, чтобы доказать ее несостоятельность — в «Безгрешности» такой утопией становится компания «Солнечный свет» с офисом в райском уголке Боливии.
Ф — Феминизм
Как уже было сказано, Джонатан Франзен может любить людей, но неизменно ненавидит идеи — и феминизм в его новой книге становится одной из идей, по которым он проходится с особой жестокостью. Мать главной героини тут обзывают «феминисткой из тех, что дискредитируют феминизм», а «воинствующий феминист» Андреас Вольф не вызывает доверия даже у его последователей. Но лучше всего отношение Франзена к феминизму описывает пара «гибридных феминистов», журналистов Тома и Лейлы, каждый из которых готов принять феминизм как концепцию, но не готов следовать за ней в реальной жизни – и разве не в этом проблема с идеями вообще?
Х — Харизма
«Андреас Вольф — харизматическая личность». Это первое определение главного антигероя романа, которое мы встречаем на страницах, и достаточно хоть немного знать Франзена, чтобы сразу отнестись к Вольфу с подозрением — вспомнить хотя бы другого носителя харизмы, музыканта Ричарда Каца из «Свободы», похожего на Муаммара Каддафи. Харизма — это то, что нравится толпе, а значит Франзен просто обязан разоблачить ее как ложь.
Ц — Цель
В «Безгрешности» еще с большей силой, чем в предыдущих романах Франзена, задана неизбежность траектории, по которой каждый из героев движется к своей цели: одни в бездну, другие на вершину. Предопределенность задана и жанром: в «Безгрешности» Франзен играет с классическим романом воспитания, а в таком романе у героя только один путь: к счастью через невзгоды, к познанию через невежество. Так и Пип из «Безгрешности» складывается как личность через череду меняющих ее событий. С самых первых страниц она ищет: «работу, которая нравится, спутника жизни, которому доверяешь, ребенка, который тебя любит, жизненную цель!». Но она ни разу не оказывается пассивным участником поисков. И это важно, если все-таки пытаться видеть в книгах Франзена не сатиру на общество, а продолжение романтической традиции, в которой герой вершит свою судьбу только сам.
Ч — Чистота
Английское purity в названии романа, конечно, неправильно было бы переводить на русский буквально «чистота» — перед нами все-таки не «Мойдодыр». И «чистота» действительно понимается здесь как постоянная мечта о возврате к изначальной невинности, как «стремление стать лучше, которое у него было, пока он не погрузился в грязь и сомнение». Но при этом теряются метафоры — вполне наглядный образ грязи, марающей изначальную чистоту, как и образ главной героини словно чистой доски, на которой каждый пытается что-то накалякать.
Ш — Шпионы
Мир «Безгрешности» — это мир, где все следят за всеми: журналисты за хакерами, хакеры за правительствами, правительства за гражданами, родители за детьми. Проект «Солнечный свет» на словах основан Андреасом Вольфом, чтобы «разоблачать проявления социальной несправедливости и раскрывать грязные секреты по всему миру», — но все разговоры о том, что Вольф лучше Ассанжа, конечно, оказываются лапшой, и читатель неизбежно поймет: у этого вселенского шпионства довольно грязная подоплека. Искать параллели между Вольфом и Ассанжем, кстати, не совсем интересно, поскольку Франзена явно волнует не столько фигура этого самозванного спасителя мира, сколько общество, в котором «все следят за всеми» стало добровольной, поощряемой и даже в некотором роде воспеваемой нормой.
Э — Эротика
В одной из сцен романа героиня, оставив в своей комнате бойфренда с эрегированным членом, отправляется через сквот, в котором живет, на поиски презерватива — и это затянувшееся путешествие складывается в отдельную одиссею. Во всей мировой литературе редко встречается эротика столь неаппетитная, как франзеновский секс. Тут все постоянно не могут или могут как-то не так: только куннилингус, только с пятнадцатилетними, только насилие, только с мужчиной, играющим роль отца. Понятно, что эта поломанная эротика становится для автора способом психологического диагноза, самым понятным и доступным: иногда даже не обязательно лезть в голову персонажа, чтобы понять, что с ним не так (но Франзен, впрочем, обязательно заглянет и в голову, и в постель).
Ю — Юмор
— Помилуйте, — скажете вы, — ну какой из Джонатана Франзена юморист? И будете правы. При этом, конечно, все тексты Франзена буквально построены на смехе, но это горький смех наблюдающего за концом цивилизации. И именно неспособность автора смеяться выдает его с головой: его цинизм все-таки наигранный, а вот сочувствие — настоящее.
Я — Ядерное разоружение
Мы помним, как герои «Свободы» в финале уезжали от читателя в неизвестность с наклейкой «Обама» на заднем бампере. И вот на повестке дня в «Безгрешности» оказывается та самая ядерная тема, с которой Обама пришел в политику. Борьба за ядерное разоружение объединяет здесь оппозиционные группы, хакерские группировки и журналистов, ведущих свое независимое расследование. Причина расследования по-франзеновски нелепа: эротические фотографии на украденной с завода боеголовке. Как оказалось, мужчина просто хотел потешить любовницу, но боеголовка его пуста, да и любви никакой нет. Посмеявшись в очередной раз над вселенской глупостью, Франзен все равно не даст нам забыть, что весь этот хрупкий глупый мир стоит на пороховой бочке. В этом как его романы, так и публицистика верны современности — они не столько критичны к ней, сколько отражают ее страхи и тревоги. Единственный вопрос, который ставит перед своими героями автор: способны ли они в век всеобщей паранойи дошагать до личного счастья? Кто-то срывается по пути, но мы — не без некоторой сентиментальности — следим за теми, кто остается.