1. Что говорят о возможной войне с Украиной российские писатели? Виктор Ерофеев предупреждает, что в случае начала войны «и режим лопнет, и Россия лопнет»; «войдя в Украину, Россия потеряет весь мир». Дмитрий Быков*Признан властями РФ иноагентом. надеется, что войны не будет, и добавляет: «Украина пытается доказать, что человеку нужна свобода. Пусть даже она самоценна, пусть даже она приводит к чудовищным экономическим кризисам, к завышенной самооценке и самоуважению, пусть иногда пытаясь каким-то образом перегнуть палку в другую сторону, там канонизируют других персонажей, которые не заслуживают канонизации. Но атмосфера нынешней Украины все-таки более человекоудобна, человекоуважительна, более человечна в целом, чем атмосфера нынешней России». «Это борьба здравого смысла с безумием. Как может нормальный человек, а не политик, одержимый идеей бессменной власти, стремиться к войне или разыгрывать свои карты на этом опасном месте? Безумие», — говорит*СМИ, признанное властями России иностранным агентом Людмила Улицкая*Признана «иностранным агентом»; «История ясно показывает, что те, кто развязывает войну, всегда плохо кончают», — Борис Гребенщиков; «У меня много коллег и друзей украинцев, но даже человек, максимально дистанцированный от Украины, если он нормальный, не может не испытывать чувство дикой тревоги и дискомфорта от того, что происходит», — филолог Федор Успенский.
На «Эхе Москвы» обсуждают несколько коллективных обращений против войны, под которыми есть подписи российских литераторов; есть и обращение украинских культурных деятелей: «Россию… призываем немедленно отвести войска. Ведь ваши лидеры говорят, что они за мир — так докажите это».
(«Литературная газета» тем временем публикует репортажи из блиндажей ЛНР, а Александр Проханов рассуждает о нежелании Путина признавать сепаратистские республики.)
2. Среди стихотворений на тему войны, написанных в России, — тексты авторов самых разных поколений, от Юлия Кима до Валентины Фехнер. Из украинских текстов — которые до России, увы, мало долетают — хочется процитировать пронзительное стихотворение Людмилы Херсонской:
приходит война — ты не молчи, кричи.
сволочи, кричи, твари, кричи, палачи,
не делай вид, что ничего не происходит,
не бойся тревожить всех,
тормоши, буди — когда война, разбудить не грех.
кричи на всю страну, на все другие страны кричи,
окна пошире раскрой, не глотай ее, не молчи,
не жри ее втихаря, проклятую, не давись.
остался где человек? отзовись!
Подборку украинских текстов (в том числе стихи Даниила Задорожного и Марьяны Савки) предлагает Words Without Borders. Юрий Андрухович на Deutsche Welle*Признано властями РФ иноагентом. сетует на наплевательство со стороны немецких медиа, слабо разбирающихся в конфликте. Ну а журнал Forbes рекомендует обратиться к русской классике, чтобы разобраться, почему сторонники Путина не ощущают границ между русской и украинской культурами — и, вероятно, между Россией и Украиной.
3. Esquire публикует эссе Полины Барсковой о том, почему в блокадном Ленинграде особенно любили читать Диккенса. Наталья Крандиевская, Николай Чуковский (мечтавший о «блокадном романе» для юношества, для «простодушных читателей», с гротеском и тайнами, в диккенсовском духе), Л. Пантелеев пишут о том, как их спасали «Домби и сын» или «Большие надежды»: «Читал ночами, при свете коптящего ночника. И знаю, что навсегда соединились этот ночник, копоть, пар изо рта со всем тем, о чем читал, — и с духом, и мраком, и светом, и запахами диккенсовского романа. Хочешь не хочешь, хочу не хочу, а ты со мной на всю жизнь, Пип! Ты блокадник». Барскова добавляет: «Для нас важно, что чтение Диккенса не только учило абстрактной человечности вообще, но также и ее конкретным навыкам: например, напоминало зимой 1941 года, что едой можно наслаждаться, когда самым естественным желанием было насыщение, а не гурманство».
4. Новым лауреатом Премии «Вавилона» стала Евгения Риц. Номинаторы пишут о ней: «В каждом стихотворении Риц ставит и стремится решить поэтическую и экзистенциальную задачу исключительной важности — но не становится ходульной, не претендует ни на какую исключительность своей позиции и не теряет чувства юмора» (Илья Кукулин); «Сегодняшнее ее выдвижение на авансцену происходит посреди коллапсирующей посткрымской России: „Здесь свет сгущенный от теней / И не моя страна, / Но прежде бывшая моей, / Другому отдана“. За правилами выживания в этой стране новое поколение поэтов и читателей обратится к стихам Евгении Риц» (Дмитрий Кузьмин).
К объявлению нового лауреата премия открыла свой сайт, на нем можно увидеть материалы, посвященные лауреату прошлого года: Лиде Юсуповой. Здесь — стихи Юсуповой, статьи о ее текстах (в том числе выходившие на «Горьком»), переводы на английский, видео и фотогалерея.
5. «Кольта» публикует последнее интервью — а вернее, монолог — Александра Тимофеевского: поэт рассказывает здесь о своем детстве, увлечении стихами («Школа была для меня детским ГУЛАГом. В седьмом классе меня на месяц исключили из школы за стихотворный экспромт о Толстом, сданный в качестве сочинения»), потрясении от Пастернака и Слуцкого, участии в неподцензурном «Синтаксисе». «Вопрос о том, больше или меньше сейчас интересуются стихами, должны решать социологи. Но мне кажется, что по сравнению с временами моей молодости сильно упал интерес к поэзии. Если говорить о моем поколении, мы очень интересовались классиками. Боже мой, какая радость для нас была узнать новые стихи Пастернака (и мне посчастливилось с ним встречаться), Ходасевича, Цветаевой, Анны Андреевны Ахматовой! Все это было открытием, праздником нашей жизни. Один из лидеров современной поэзии Мария Степанова сказала о необыкновенном поэте Григории Дашевском: „Его уход равен уходу Блока“. А я вращаюсь в Фейсбуке, регулярно помещаю там свои стихи, внимательно слежу за тем, что пишет поэтическая молодежь, — они не знают Дашевского и знать не хотят». Последнее — все-таки неверно.
6. Мобильный оператор МТС запускает свое книжное издательство, сообщает «Медуза»*СМИ, признанное властями России иностранным агентом. Ориентироваться МТС будет, скорее всего, на электронные книги, «но некоторые права продаются только вместе с „бумагой“» — например, права на книги прошлогоднего нобелевского лауреата Абдулразака Гурны, которого долгое время в России, удивительная история, никто не хотел издавать. Работать издательство будет по подписной модели; в портфеле сейчас — «книга генерального директора Cirque du Soleil Даниэля Ламара „Balancing Acts“ о роли творчества в бизнесе, а также много прозы из категории „сентиментальной“: бестселлер „Ольга умирает во сне“ Ксочитль Гонсалес о пуэрториканке, которая работает организатором свадеб, книга Холли Джеймс „Ничего кроме правды“ о женщине, потерявшей способность врать, и роман „Семья“ Наоми Крупицки о женщинах, которые вышли замуж за сицилийских мафиози». Ожидается и запуск нескольких подкастов. Эксперты книжного рынка пока об этой истории говорят с осторожностью — Галина Юзефович, например, считает, что, если МТС будет выкладывать большие деньги за зарубежные права, другим российским издательствам придется несладко.
7. К юбилею Льва Рубинштейна в «Газете» вышло эссе Дмитрия Воденникова: он пишет сначала о белом цвете у Бродского, а затем вспоминает «поэта, у которого белое (маленький лист бумаги, прямоугольник, карточка) с написанной там иногда очень короткой фразой длиной в придыхание становится мерой пути, точкой и продолжением отсчета» — то есть, конечно, Рубинштейна. А в «Московском комсомольце» о выдуманном Рубинштейном жанре и о ключевых его книгах рассказывает Дмитрий Бавильский.
8. На «Сигме» — несколько коротких глав из романа-дневника французского писателя, одного из основоположников театра абсурда Артюра Адамова «Человек и дитя». Роман вышел в «Издательстве Яромира Хладика» в переводе Анастасии Захаревич. Он был «написан на койке психиатрической лечебницы в качестве логотерапии: Адамов много лет страдал неврозом и депрессией, усугубленными алкоголизмом и зависимостью от барбитуратов. Повествование, несущееся сквозь шесть десятилетий жизни Адамова, нанизывает на свой пунктир самые значительные имена и явления истории модернизма первой половины ХХ века». Здесь действительно появляются Антонен Арто, Поль Валери, Рене Шар, Симона де Бовуар — и «соучастники» по театру абсурда Беккет и Ионеско (сопричастность одному движению с ними дорога для Адамова). Исторические события здесь выскакивают наряду с литературными и театральными, иногда обескураживающе: «1945 год. Париж. Узнаем о существовании лагерей смерти, кремационных печах. Некоторое время стыдно за неучастие в Cопротивлении. А что, антигерманцы, как Мориак, Арон, Сент-Экзюпери, не в счет? Сравнение, конечно, с натяжкой: хотелось оправдаться».
9. В Lapham’s Quarterly — отрывок из книги Джеффри Робертса «Библиотека Сталина», посвященной Сталину-читателю. «Сталин читал книги по-разному: выборочно или глубоко, наискосок или с острым вниманием». Особенно Робертса занимают сталинские пометки на полях (вводится термин pometki) — в основном в нехудожественных книгах: подчеркивания, скобки, цифры и замечания вроде «Ха-ха» (реакция на Толстого), «Дурак» (о Платонове), «Подлец и сволочь» (о Каутском).
О маргиналиях многие — от Эразма Роттердамского до Мортимера Адлера — говорили как о необходимой привычке и знаках любви к книге, но вроде бы очевидно, что с карандашом подступают только к своей собственности. Сталин же охотно исчеркивал и книги, взятые в библиотеке. И, изучая эти pometki, пишет Робертс, следует быть осторожным. Например, запись на обложке пьесы Алексея Толстого об Иване Грозном «Учитель»: значит ли это, что Сталин полагал себя учеником русского царя? А кто его знает.
10. CNN рассказывает об американских литературных журналах, которые не пережили — или рискуют не пережить — пандемию: это, например, The Believer, The Alaska Quarterly Review, The Antioch Review. Еще раньше, в 2019-м, закрылся Tin House (мы об этом писали) — и его потеря до сих пор остается болью для американских литераторов. Причины прозаичны — нет финансирования: многие литературные журналы выходят при университетах, которые из-за коронавируса резко сократили расходы. В блоге Counter Craft Линкольн Мишель размышляет, «что мы теряем, теряя журнал»: «Литературные журналы — это испытательные площадки для писателей и редакторов, место, где новые авторы учатся горевать от отказа и гордиться публикацией. Редакторы здесь оттачивают свою эстетику, а писатели — экспериментируют. Журналы кормят антологии, агентов, издателей и еще много кого».