Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Если чехи и словаки не сливаются для вас в одно целое, то вы гораздо прогрессивнее второго президента Чехословакии Эдварда Бенеша. На встрече с представителями республиканской компартии, проходившей в Москве в декабре 1943 года, он заявил: «Вы никогда не убедите меня в том, чтобы я признал словацкую нацию... Я считаю, что словаки — это чехи и что словацкий язык является только одним из наречий чешского языка». При всем уважении к миролюбивому политику, здесь хочется возразить по-булгаковски: «А не надо никаких точек зрения!»
Только в словацком органично сочетаются черты восточно- , западно- и южнославянских языков, и поэтому он не просто существует, он уникален. Что до его носителей, то от чехов они отличаются довольно сильно. Чтобы оценить разницу в менталитетах, достаточно посмотреть трансляции из национальных парламентов. Начинать советую со словацкой Народной рады — это бодрит. Там шумно спорят, вспоминают пикантные прегрешения коллег, стучат кулаком по столу и под настроение могут подраться. Когда устанете от гама и разоблачений, переключайтесь. Неторопливая дискуссия на чешском поможет вам расслабиться. Или даже уснуть.
Если не считать периода фашизма, у словаков не было опыта независимого существования вплоть до 1 января 1993 года. Однако к политике там подходили крайне темпераментно еще в те незапамятные времена, когда венгры называли эти территории просто Felvidék (дословно «верхние земли», «возвышенность»). Неслучайно выдающемуся словацкому писателю Яну Калинчаку (1822–1871) принадлежит, помимо прочего, динамичная повесть «Выборы» (1860).
«Выборы» Яна Калинчака. Издание 1961 года
В центре сюжета — борьба за место первого поджупана (замглавы) Загорской округи. Прижимистый Адам Бешеневский неоднократно переизбирался на этот пост, получая поддержку многочисленной родни: «От доброй воли дворянства зависело многое, особенно от Бешеневских да Левицких — самых больших фамилий в округе; они ведь могли привести из каждой деревни до четырехсот человек на выборы! Пан Адам прекрасно сознавал, что так долго продержался поджупаном только благодаря тому, что сам он — Бешеневский». Чтобы сохранить власть в ходе новых выборов, Адаму придется «основательней тряхнуть мошной», так как своими скаредностью и заносчивостью он распугал даже друзей.
Благо, пан поджупан все продумал. Деньги на агитацию ему даст граф Желинский. Молодой аристократ метит сразу и на руку красавицы Анульки — дочери Адама, и на место второго (а лучше первого) поджупана. Бешеневский полностью поддерживает эти устремления. Его нисколько не смущает, что в рамках предвыборной кампании он уже пообещал выдать девушку за бедного юриста Штефана Левицкого, как только тот станет вторым поджупаном. Условие это заведомо невыполнимо, так что заботиться о соблюдении уговора не придется. Старый скряга не скупится на посулы просто потому, что «перед выборами самое мудрое — ставить свечку и Богу, и черту».
Однако дядя Штефана — Ондрей Левицкий чувствует себя уязвленным и принимается плести против Адама хитроумные интриги, чтобы не допустить победы Бешеневских на предстоящих выборах. Дальнейшее действие представляет собой обширный список так называемых фальсификаций процедуры, на которые ради счастья молодых (конечно же, Штефан и Анулька влюблены друг в друга) решается герой. Для начала Ондрей заключает сепаратное соглашение с главным соперником Адама — Яном Потоцким. Заручившись его поддержкой, старший Левицкий приступает к осуществлению своего плана. Он подкупает изворотливого Матяша Бешеневского, чтобы тот переманил родню на сторону конкурента (наказание за это деяние теперь предусмотрено ст. 141 УК РФ и § 336а УК Словакии — «Коррупция при волеизъявлении»). Узнав об измене в собственном лагере, Адам быстро купирует угрозу, просто предложив проныре Матяшу еще больше денег. Тогда Ондрею приходится вносить в план серьезные коррективы. Он решается на насилие. В пылу драки между сторонниками Бешеневского и Потоцкого на сельской дороге Матяш исчезает — его похитили неизвестные и доставили на загадочное судилище в подземелье:
«Одетые в черное люди держали в руках погребальные факелы; посредине стоял покрытый черным сукном длинный стол, на столе лежала Библия и крест, а перед крестом — череп... За столом, на высоком стуле, сидел мужчина, весь в черном. По бокам от него тоже сидели мужчины в черном, с черными лицами. Справа от председателя стоял человек в черном облачении священника, слева — человек в красной одежде, он опирался на меч, у первого лицо было черное, у второго — красное».
В общем, «в черном-черном городе, на черной-черной улице»... За несдержанное обещание Матяша сначала приговорили к смерти, но ввиду его деятельного раскаяния наказание было заменено на сто ударов палками. Получив одиннадцать и присягнув больше не мешать Потоцкому, незадачливый Бешеневский отправился восвояси. «Похищенный» вместе с ним Петер Барина все видел и предупредил Матяша, что, если тот снова вздумает переметнуться на другую сторону, история об унизительной для дворянина экзекуции станет достоянием общественности. Так Ондрей Левицкий избавился от сплетен опасного интригана на предвыборном треке. (В наши дни к указанным выше статьям здесь бы могли добавиться ст. 126 УК РФ и § 186 «Похищение с целью шантажа» УК Словакии).
Раз Бешеневских не удалось перекупить, штаб Потоцкого стремится помешать их присутствию на выборах. С этой целью для панов устроили пир прямо накануне. Отгуляв ночь, они расселись по телегам и поехали голосовать в облцентр — Святой Якуб. Вообразите их удивление, когда, проснувшись, они обнаружили себя в лесу у Опухлой скалы, в трех часах езды от родной Бешеневы и в шести — от конечной цели маршрута! (Все та же ст. 141 УК РФ или § 351 УК Словакии — «Препятствование волеизъявлению») В итоге паны добрели до Святого Якуба только к оглашению результатов.
Другие сторонники старого поджупана — Кадичи — тоже не успели проголосовать. Они хотели срезать путь через реку Быструю, но на переправе не оказалось лодок. Пришлось возвращаться и запрягать лошадей. Когда Кадичи подъехали к мосту, смотритель Моисей неожиданно заявил, что не пропустит их без пошлины. В ответ на угрозы он закрыл шлагбаум и сбежал. Топора под рукой не оказалось, и паны поплелись дальше пешком.
Простоватых Медзиборских, приехавших на выборы из дальней деревушки, удалось отвлечь фокусами дрессированной обезьянки. Беззаботные провинциалы с упоением смотрели представление с девяти утра и до трех дня. Когда Потоцкий получил 1200 голосов против 700 у Бешеневского, Медзиборских пригласили пировать вместе со штабом новоизбранного поджупана, ведь «в конце концов они никому зла не причинили».
«Серый кардинал» Ондрей Левицкий пошел на все эти нарушения во имя добра. Потоцкий пообещал, что в случае своей победы отдаст Штефану место второго поджупана. Так и произошло. Это не оставило засидевшемуся на посту Бешеневскому ни малейшего пространства для маневра. Пришлось сдержать данное в начале повести слово.
Конец у истории оптимистический: повезло всем, даже пану Адаму, которого призвали в Будин советником верховного суда, спасая тем самым от печальной старости. Надеждой на светлое будущее веет от последних слов книги. Произносит их Петер Барина, рассказывая детям Штефана о том, как их отец стал поджупаном: «Эх, детки мои, вот были времена! Таких, черт побери, больше не будет!»
Спустя полтораста лет, в 2005 году, в Словакии вышел детективный роман Доминика Дана «Пепел сравняет всех» (Popol všetkých zarovná). На первый взгляд, у этой книги с «Выборами» мало общего. Эпиграф из древнеримского классика, язык повествования и национальность автора. В общем-то, все. Однако в действительности эти тексты очень близки, но пересекаются уже за пределами литературы, где-то в области национального менталитета и политических традиций.
Сам по себе Доминик Дан — отнюдь не рядовой участник словацкого книжного рынка. Автор, до сих пор не раскрывший своего подлинного имени, — один из немногих в стране (по его словам, один из двух), на чьем счету больше миллиона проданных книг. По меркам республики это очень много.
Долгое время писатель намекал: серия романов об оперативнике Рихарде Краузе основана на личном опыте. На парламентских выборах 2020 года в Словакии победила скандальная партия «Обычные люди и независимые личности», и новый министр внутренних дел решил уволить Дана с основного места работы. Тогда из открытого письма, опубликованного автором в знак протеста, стало известно, что всего в полиции он прослужил тридцать пять лет, двадцать пять из которых — криминалистом и следователем.
Как писатель Дан заявил о себе тем самым «Пеплом». Позже он вспоминал, что первый издатель в публикации ему, как водится, отказал. Отправляясь ко второму, дебютант решил провести проверку — оставил между страницами рукописи волосок. Распечатку вернули вместе с ним. Тогда Дан понял, что текст даже не полистали. С третьей попытки Дану наконец повезло.
Действие романа разворачивается ранней осенью 1996 года и умещается ровно в неделю: от понедельника до понедельника. Спецслужбы, взрывы, девяностые — «Пепел сравняет всех» ровно о том же, о чем «Господин Гексоген» Александра Проханова, только место действия — не Москва, а Братислава, которую Доминик Дан всегда называет уклончиво «Наш Город» (Naše Mesto). Расследуя убийство пенсионерки Гермины Баумгартнер и криминального авторитета по прозвищу Маленький Паук, Крауз с напарником постепенно приходят к выводу, что за этими событиями неизменно стояла могущественная сила, которую они называют исключительно «трехбуквенные» или «ISI». Вскоре при загадочных обстоятельствах в машине взрывается полицейский Роберт Элиаш, который что-то знал о связях таинственной организации со словацкой мафией. И все это время за сыщиками следят неизвестные на синем фургоне.
Пожалуй, больше всего роман поражает тем, что основан на реальных событиях. Как-то не ожидаешь такого от центральноевропейской тихой страны. А между тем реальны и «трехбуквенные» (контрразведчики, сотрудники SIS — Словацкой информационной службы), и гибель полицейского Роберта Ремиаша 29 апреля 1996 года (его универсал BMW с ГБО взорвался около десяти часов вечера в западной части Братиславы), и даже автомобиль Mercedes-Benz 208 D (госномер «BHH 42–59»), приписанный к управлению наружного наблюдения спецслужбы и впоследствии уничтоженный. Запись на магнитофоне, которую находит Крауз, повествует о «похищении сына знаменитости» в 1995 году. Это тоже правда. Тридцать первого августа 1995 года неподалеку от городка Святой Юр (как вы уже поняли, подобные топонимы широко распространены в Словакии) неизвестные похитили Михала Ковача — сына тогдашнего президента — и, надев на него наручники, вывезли в багажнике автомобиля в Австрию, чтобы передать местной полиции.
Сразу под эпиграфом к роману и посвящением текста жене Дан помещает выдержку из печати того времени: «...так спустя неполных три года от возникновения нашего независимого государства на внутриполитической сцене произошло грубое нарушение хрупкого равновесия, именуемого демократией. Некрасивые трения между главой государства и ведущими представителями правящего Движения привели к преступлению, аналогов которому нет ни в истории европейского континента, ни в истории строительства международных отношений в современной Европе, объединенной на принципах соблюдения основных прав человека...»
Автор статьи не уточняет, кто конкретно подразумевается под «ведущими представителями правящего Движения». Доминик Дан тоже ни разу не назовет этого человека прямо. А ведь он есть, жив, на свободе и мечтает вернуться в политику. Это Владимир Мечьяр, лидер «Движения за демократическую Словакию» (надо же, название-то какое!), бывший министр внутренних дел, премьер-министр Словакии в 1990–1998 годах, врио президента в марте — октябре 1998 года. В ходе своего третьего премьерского срока (1994–1998) он с пугающей быстротой начал строить в стране то, что Балинт Мадьяр впоследствии определит как «посткоммунистическое мафиозное государство». Дан неслучайно задумал написать «Пепел» после того, как однажды нашел в служебном сейфе следственные материалы по делу Мирослава Сикоры, лидера ОПГ «Сикоровцы». Роман о преступлении тайной полиции создавался под впечатлением истории из жизни мафии потому, что в описанном Мадьяром типе государства эти структуры тесно переплетены.
Хотя Сталин был долгие годы председателем советского правительства, премьер в роли автократа — все же не слишком привычное для нас явление. Зато в Европе таких примеров хоть отбавляй. Можно вспомнить, например, Стефана Стамболова — журналиста, поэта и диктатора, возглавлявшего Болгарию в конце XIX века. Владимир Мечьяр, несмотря на отсутствие литературных дарований, тоже в этом ряду. В 1995-м он решил заставить уйти в отставку своего давнего оппонента — президента Ковача. Для этого и было организовано похищение его сына, на которого к тому моменту был выписан ордер Интерпола (но это уже совсем другая история). Один из участников операции Оскар Федьвереш раскрыл ее подробности следователю полиции Петеру Вачоку (в романе — Врабчоку) и бежал за границу. Роберт Ремиаш дружил с контрразведчиком и стал связным между ним и родиной, за что поплатился жизнью.
На месте гибели полицейского на Ботанической улице установлен поразительно эмоциональный памятник — исковерканный взрывом металлический крест из арматуры. На рубеже веков он несколько раз подвергался нападению вандалов. Кстати, в пешей доступности оттуда находятся ресторан «Ривьера» и диско-клуб «Кейси» — по данным словацких журналистов, крайне популярные у местных гэбистов. Написав роман, Дан словно воздвиг убитому коллеге новый памятник, который уже «ни едкий дождь, ни Аквилон полночный, // Ни ряд бесчисленных годов не истребит».
В результате событий, связанных с вывозом Ковача-младшего в Австрию (это, между прочим, § 223 действовавшего на тот момент в стране УК ЧССР), представителей Словакии перестали приглашать на так называемую Центральноеропейскую конференцию (Middle European Conference) — непубличный съезд сотрудников спецслужб Европы, а вступление республики в НАТО и ЕС оказалось под вопросом. В то же время продолжалось ее активное сотрудничество с Россией. Читая «Пепел», понимаешь, насколько наши страны были тогда похожи и близки:
«После Нежной революции (так в Словакии называют Бархатную. — Прим. авт.) кое-кто распарывал матрасы и вкладывал в жилье с трудом заработанные и с еще большим трудом накопленные деньги. Развернулось индивидуальное строительство и строительство кирпичных домов, возведенных в качестве так называемого загустителя в самых привлекательных местах, которые социалистические архитекторы оставляли для газонов и зон отдыха между панельками. Крауз затормозил перед одним из таких домов на Прасличковой улице, четырехэтажным, с крикливым фасадом и бездумно разбросанными балконами. Машины, которым не повезло разместиться в подземном гараже, облепили край проезжей части, а их полированные корпуса и объемные моторы указывали на внушительные банковские счета владельцев. Светало. Главный специалист по убийствам Майор быстрыми шагами подошел к Краузу, который с отвращением выкарабкивался из гнилых „Жигулей“ (в оригинале из „žiguliaka“). Рядом с этими суперкарами несчастный ветеран казался бедным родственником на вечеринке у миллионеров».
Если бы не малая этажность жилья и необычные названия, можно было бы предположить, что действие разворачивается где-нибудь в Москве конца прошлого века. Например, на бывшем Проектируемом проезде № 3407 в районе Марьино, после визита Черномырдина в Словакию переименованного в Братиславскую улицу. Уже после поражения Мечьяра на выборах (как и в повести Калинчака, прямая фальсификация результатов оказалась ему недоступной), в 1999 году эту улицу торжественно открыли мэр столицы Юрий Лужков и посол Словацкой Республики Игорь Фурдик. Об особых отношениях двух стран до сих пор напоминают таблички в Братиславском парке и вестибюле одноименной станции метро. К счастью, дружба оказалась долговечнее авторитарного режима. До 2014 года в Москве даже отмечали День Братиславской улицы. В предпоследний раз — в 2013 году — праздник выпал на тридцать первое августа. Получается, невольно отметили заодно годовщину операции Мечьяра против семьи Ковачей.
Главное, очень хочется надеяться, что мы, говоря своим детям «вот были времена! Таких, черт побери, больше не будет!», не ошибемся, в отличие от Петера Барины, и история свернет-таки с порочного круга.