Антропологов пока не берут в космос. Из всех социальных и гуманитарных исследователей доступ к космонавтам и космическим полетам есть только у психологов, да и то лишь у представителей позитивистской психологии, которая умеет говорить на языке цифр и бороться со стрессом под надзором инженеров. Сложно представить, чтобы космонавтов поддерживали с помощью, скажем, юнгианских архетипов коллективного бессознательного.
Тем не менее антропологи вовсю исследуют различные сообщества, которые так или иначе пересекаются с освоением космоса, — например, международную команду ученых и инженеров, которая управляет марсоходом; специалистов проекта SETI, занятых поиском внеземного разума; содружества граждан США, считающих, что их похищали инопланетяне; движение квиломболас, сопротивляющееся строительству космодрома Алькантара в Бразилии, и многих других. Антропология космоса процветает на Земле, но ее нет на орбите, астероидах, Марсе и, скажем, Титане.
Однако антрополог-исследователь — частый персонаж в научной фантастике, чего нельзя сказать, например, о художниках, стоматологах или шеф-поварах. В произведениях о космосе присутствие антропологов кажется чем-то само собой разумеющимся. Чаще всего они выступают специалистами по контакту с инопланетными цивилизациями, людьми, способными помочь человечеству понять космических Других.
Но к помощи в контакте роль антропологов в научной фантастике не сводится. На страницах классических произведений можно найти множество других любопытных сюжетов, которые помогают не только представить будущее антропологических исследований, но и понять проблемы антропологии в настоящем. Я разберу несколько историй, где фигуры исследователей играют особую роль. Внимание: будут спойлеры.
Дары смерти
Антропологи появляются в так называемом Хайнском цикле американской писательницы Урсулы Ле Гуин (1929—2018). Урсула родилась и выросла в семье известного антрополога Альфреда Крёбера, хорошо знала ремесло своего отца и его коллег, разбиралась в индейской культуре. Важным событием в истории семьи Кребер стало знакомство с Иши, последним представителем племени яхи, которое произошло в 1911 году. Альфред исследовал культуру яхи, дружил с Иши, а Теодора, жена антрополога, написала об индейце книгу.
Хайнский цикл назван по имени вымышленный планеты Хайн, центра межпланетной цивилизации Лиги всех миров. Хайняне колонизировали множество планет разных звездных систем, в том числе и Землю. Таким образом, в этой серии произведений Ле Гуин отменяет геоцентричность освоения космоса: земляне вовсе не первопроходцы, которые господствуют в межзвездном пространстве.
В повести «Слово для леса и мира одно» (1972) события происходят на лесной планете Атше. Ее населяют врасу — гуманоиды небольшого роста, покрытые зеленым мехом. Врасу занимаются охотой и собирательством. Светская власть у аборигенов принадлежит женщинам, а мужчины являются сновидцами, которые прозревают будущее и постигают связь всего живого. Врасу, или «пискунам», как их презрительно называют земляне, незнакомы насилие и убийства.
Пользуясь миролюбием пискунов, земляне колонизируют Атше: обращают аборигенов в рабов, насилуют их женщин, добывают ценную древесину и тем самым превращают планету в пустыню. Внезапно врасу поднимают восстание, которым предводительствует бывший раб, сновидец Селвер, транслирующий в мир яви из мира сновидений нечто новое для врасу — войну и месть. Жену Селвера изнасиловал начальник лесорубов, который чуть не убил и самого сновидца, однако того спас антрополог по имени Радж Любов.
Повествование строится вокруг отношений антрополога и аборигена. И атшияне, и земляне пытаются понять, являются ли их антагонисты людьми. Любов и Селвер доказывают своим, что дело обстоит именно так: люди и те, и другие. Однако герои не способны понять другу друга полностью. В итоге Любов погибает, а врасу, познавшие посредством Селвера насилие, теперь убивают друг друга.
Таким образом Ле Гуин показывает, что контакт никогда не проходит без последствий, зачастую трагических. Антрополог не может просто так прийти, изучить и унести знание Других; он сам станет объектом познания со стороны информантов. Культуры тех, кто вступил в контакт, неизбежно изменятся.
Голова профессора Вайля
Американский фантаст и автор фэнтези Джин Вулф (1931—2019) идет еще дальше. События запутанной, насыщенной всевозможными отсылками трилогии «Пятая голова Цербера» (1972) разворачиваются в мире планет-близнецов Сент-Анн и Сен-Круа, заселенных французскими колонистами, — похоже, что Вулф выбирает гипотетический французский проект как альтернативу советской и американской космической гегемонии. Важную роль в сюжете играет «гипотеза профессора Вейля» об освоении Сент-Анн. Согласно этой гипотезе, нынешние аборигены-аннезийцы перебили первых колонистов, приняли их облик благодаря оборотническим способностям, забыли о случившемся, а потом и вовсе исчезли.
Первая часть, одноименная всей трилогии, построена как биографическое повествование. Рассказчик, которого, вероятно, зовут Джин Вулф, пытается понять, кто он такой. Сделать это не так-то просто, поскольку герой живет в мире подделок и копий, ложной памяти и фейковых тел, которые (вос)производятся с помощью фармакологических, генетических, голографических, цифровых, хирургических и психоаналитических технологий. Постепенно рассказчик осознает, что он — клон, творение собственного отца; важную роль в этой рефлексии играет антрополог с Земли — Джон Марш, который прилетел исследовать аннезийцев.
Вторая часть, «История, записанная Джоном Маршем», рисует сложный культурный ландшафт доконтактной Сент-Анн. Главный герой — абориген по имени Пескоходец из племени Людей Холмов, пытается освободить свою мать и соплеменников, которых пленили Люди Болот, чтобы принести в жертву Звездам. Протагонисту помогают Дети Тени, существа, которые, судя по всему, являются потомками первых колонистов, тех самых, чью телесность похитили оборотни-аннезийцы. Чтобы спасти Пескоходца от смерти, Дети Тени завлекают на планету звездолеты новых колонистов.
Наконец, в заключительной части трилогии, носящей название «В.Р.Т», рассказана история все того же антрополога Марша, который сидит в тюрьме Сен-Круа по обвинению в шпионаже в пользу Сент-Анн. Следователь, который ведет дело, не верит, что Марш прибыл с Земли. Текст образуют отрывки из тюремных тетрадей, полевого дневника, интервью с информантами и расшифровки допросов самого Марша. Читатель узнает, что антрополог отправился в экспедицию, чтобы обнаружить хотя бы одного живого аннезийца. Так он знакомится с юношей-полукровкой, которого называет В.Р.Т. Вместе они ищут священные места аборигенов, в процессе В.Р.Т. то ли гибнет, то ли становится самим Джоном Маршем.
Вполне безумная даже в пересказе трилогия ставит под вопрос любую идентичность, в том числе идентичность антрополога. Героям не за что удержаться; они пытаются, но не могут вспомнить более или менее подлинные события своей жизни. Все смешивается и все становятся всеми, сходство и различие между исследователем и «туземцами» в принципе невозможно установить. По Вулфу, дистанция, которую антрополог выстраивает по отношению к аборигенам, целиком искусственна; по существу, исследователь ничем не отличается от тех, кого пытается исследовать.
Они живут
Симмс Чедвик Оливер (1928—1993) c детства любил научную фантастику. Поступив в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе на факультет антропологии, он занялся социальной организацией индейцев Великих равнин, а параллельно принялся писать под псевдонимом Чед Оливер. За свою жизнь исследователь закончил шесть повестей и пару десятков рассказов, где поместил антрополога, кажется, во все возможные ситуации контакта земных и инопланетных культур. Самое любопытное произведение — это повесть «Тени на Солнце» (1954). Если Урсула Ле Гуин пыталась сделать позиции исследователя и исследуемого симметричными, то Оливер меняет перспективу: исследователь превращается в туземца.
Главный герой «Теней на Солнце» антрополог Пол Эллери исследует население маленького техасского городка Джефферсон-Спрингс. Внешне это поселение ничем не отличается от тысячи похожих мест, однако герой сталкивается с загадкой — данные о жителях настолько типичны, что кажутся списанными из справочника по статистике. Иными словами, Джефферсон-Спрингс и его обитатели выглядят аномально нормальными. Еще деталь: исследователь обнаруживает, что в этом захолустье нет людей, которые поселились раньше, чем пятнадцать лет назад.
Постепенно исследователь приходит в к выводу, что столкнулся с представителями инопланетной цивилизации, которые скрывают свое происхождение. Внешне они идентичны людям, однако более совершенны в технологическом плане. Инопланетяне понимают, что антрополог, открывший их тайну, не сможет никому об этом рассказать, поскольку его примут за сумасшедшего. Один из пришельцев — добрый толстяк, представившийся Джоном (предположительно, это инопланетный антрополог) — предлагает Эллери работать на инопланетян журналистом в местной газете.
Шаг за шагом антрополог осознает масштабы колонизации Земли. Могучий межгалактический союз столкнулся с проблемой перенаселения развивающихся планет. Было принято решение колонизировать «с черного хода» пригодные для жизни объекты вроде Земли, не вмешиваясь — по этическим соображениям — в ход эволюции и оставаясь инкогнито. Инопланетными поселениями стали малые города, откуда пришельцы различными ухищрениями вытеснили землян.
Оливер проводит инверсию перспективы: его герой больше не чувствует себя исследователем аборигенов, а чувствует аборигеном, которого колонизируют. Автор мастерски изображает замешательство антрополога, у которого нет ни инструментов, ни образов, ни языка, чтобы описать инопланетную колонизацию; Эллери переживает то, что никто никогда не пытался отрефлексировать.
Повесть «Тени на Солнце» показывает, как видеть инаковость в привычном — например в жителях маленьких городов, о которых исследователи ничего не знали до тех пор, пока не изобрели адекватные объекту подходы, методы и категории.
Достаточно развитая технология
В описанных сюжетах, как это чаще всего бывает в научной фантастике, антропологи — это земляне или по меньшей мере они похожи на людей. Советский фантаст Кир Булычев (193401512003) в рассказе «Ответное чувство» (1970) рисует образ радикально иного — этнографа-инопланетянина.
Рассказ входит в цикл рассказов и повестей «Великий Гусляр», который Булычев писал в 1970–1990-х. Название циклу дал воображаемый русский городок, где после прилета инопланетян начинают происходить необъяснимые события.
В «Ответном чувстве» молодой журналист Миша Стендаль безответно влюбляется в девушку Алену Вишняк, которая приехала в Гусляр к тете. Отчаявшись добиться взаимности, журналист идет за приворотным зельем к колдунье Глумушке. Та пришла в город неизвестно откуда, заняла пустующий дом на опушке леса, живет сбором стеклотары и магической помощью жителям — кому от зубной боли пособит, кому корову вылечит и т. п. Выясняется, что Глумушка — инопланетный антрополог, занятый этнографией Великого Гусляра. Маскируясь под колдунью, она «по доброте душевной» помогает землянам, используя неземные технологии. Космическая исследовательница намекает Стендалю, кто она на самом деле, объясняет принципы действия «магии», однако журналист не внемлет. Для него Глумушка просто колдунья.
Булычев описывает то, что можно назвать душевной слепотой технологического перспективизма. Термин «перспективизм» антропологи используют для описания охотничьих космологий аборигенов Амазонии и Сибири. Коренные жители этих регионов считают, что охотник должен научиться смотреть на мир глазами своей жертвы, как бы принять ее перспективу. Однако дело это рискованное, поскольку в процессе можно приобрести «душевную слепоту». Столкнувшись с более совершенными технологиями, жители Великого Гусляра не способны принять перспективу их носителей и толкуют наблюдаемое как колдовство. Землян поразила душевная слепота: инопланетный антрополог предстает перед ними в виде колдуньи, а не в виде ученого, использующего продвинутые инструменты.
***
В чем сходство научной фантастики и антропологии? И писатели, и исследователи работают с альтернативными реальностями. Фантасты обращаются к будущему, антропологи исследуют иные культуры. Литературные опыты стимулируют «антропологическое воображение», помогая исследователям сменить перспективу и заметить то, что ускользает в полевой рутине. Так, знание из «неземных полей» открывает антропологам новые грани собственной практики прежде всего тем, что освещает непростые отношения с информантами.