— Давайте начнем с дефиниций. Что такое квир-комикс?
— В книге «Why Comics?» Хиллари Шут пишет, что это «комиксы, которые каким-то образом изображают жизнь ЛГБТ, реальную или воображаемую». Это могут быть комиксы, сделанные самими квир-людьми (например «Веселый Дом» Элисон Бекдел) или созданные вне ЛГБТ-сообщества («Игра в тебя» Нила Геймана из серии «Песочный человек). При этом, конечно, важно уважать достоинство представителей ЛГБТ+.
Хосе Аланиз
— Пользуются ли квир-комиксы успехом в США?
— Да. Их охотно читают. Особенно молодежь. «Веселый дом» Бекдел был даже поставлен на Бродвее и получил премию «Tony». В 2018 году журнал «American Literature» посвятил квир-комиксу целый номер. Во введении редакторы делают следующее замечание: «Непредсказуемость серийного повествования, а также визуальная структура комиксов... наводит на мысль, что комиксы формально являются квир».
— Есть ли, по вашим данным, квир-комиксы в нынешней России?
— Есть, несомненно! В своей новой книге «Возрождение: Комикс в постсоветской России» я упоминаю «Клуб» Анны Рудь. Правда, российский комиксовед Алексей Павловский упрекает эту серию: «Если вы публикуете комиксы про ЛГБТ, то почему это бездарный фансервис в „Клубе“ от Bubble Visions, а не графический роман про Цветаеву и Парнок?».
В журнале «Изотекст» опубликован рассказ «Вася — не гей» (2012). Он есть и онлайн. В сборнике «Параллельные комиксы» (2016) вышел короткий рассказ Саши Барановской «Тайна». А в прошлом году тюменское издательство «Space Cow Comix» выпустило англоязычный комикс Саши МакКая «Confusion». Есть и графический репортаж Виктории Ломаско «Гомосексуалы и гомофобы» (2015), посвященный ЛГБТ-фестивалю «Бок о Бок» в Санкт-Петербурге.
Но самое, на мой взгляд, важное произведение в этом ряду — графический роман Германа Алиуса «Trans*Siberia». Это история трансгендерного парня, основанная на реальном опыте. Как пишет Алиус, «через события его жизни и жизни окружающих его людей я намерен показать все самые важные аспекты жизни трансгендерного человека, который живет в Сибири: от осознания и принятия себя до полного перехода в новый гендер».
— Как вы считаете, чем русский квир-комикс отличается от американского?
— Ну, пожалуй, главная разница в том, что в США нет закона, запрещающего «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений».
Но нечто подобное в прошлом было и у нас. В 1950-е американская комикс-индустрия приняла «Comics Code», который среди прочего запрещал изображение «ненормальных» сексуальных отношений. Допускалось представление исключительно гетеронормативных отношений (муж и жена, состоящие в «нормальном» браке). В противном случае товар не попадал в газетные киоски или магазины, где продавалась подавляющая часть комиксов в США. Как следствие в 1960–1970-е появились андеграундные комиксы, где были и ЛГБТ-истории.
— Почему, на ваш взгляд, важно особо выделять, специально рассматривать квир-комиксы?
— Насколько я понимаю, в нынешней России квир-люди находятся в ситуации повседневной опасности. Они хотят просто нормально жить, работать, иметь семьи, но, как пишет Алиус, «вынуждены бороться каждый день за право быть собой». Это просто несправедливо. Показательный и печальный пример — случай Анжелы Ликиной из Уфы, которую высмеивали в Рунете в 2014-м, а в 2016-м она была убита. Главу о русских квир-комиксах в своей книге я посвящаю именно ей.
Комиксы — не только доступный вид искусства, но и средство коммуникации. Комиксы, посвященные ЛГБТ, помогают читателям их понять. Важно и то, что самим представителям сексуальных меньшинств необходимо понимание, что они не одиноки.
Я это хорошо понимаю. Я сам не ЛГБТ, но как человек мексиканского происхождения, живущий в США, знаю, что признание сообщества в медиа вдохновляет и придает сил. Помню свои чувства, когда впервые увидел фильм со «своими» актерами или когда встречал упоминания Джорджа Переза, рисовальщика комиксов о супергероях, у которого тоже есть мексиканские корни. Это те моменты, когда понимаешь, что мы тоже важны.
— Какие авторы наиболее важны для понимания сути квир-комикса?
— Насколько я знаю, первые подобные комиксы появились только в ранние 1970-е. Первый комикс про открытую лесбиянку создала Трина Роббинс («Sandy Comes Out», 1972). В свое время потрясающим квир-комиксистом был Вон Боуди.
С 1980-го по 1998-й выходила антология «Gay Comics». Ее редактор Говард Круз и сам создал очень важный графический роман «Stuck Rubber Baby» (1995), где движение за права геев объединено с борьбой против расизма. Роман основан на личном опыте: Круз — гомосексуал из южного штата Алабама.
Сейчас самый известный и успешный ЛГБТ-комиксист в США — это, конечно, Элисон Бекдел. А из нового поколения достойны упоминания Ариэль Шраг и Тилли Уорден (ее графические мемуары «Пируэт» вышли в этом году и в России).
— С чего вообще начался ваш интерес к комиксам?
— Это богатый и разнообразный вид искусства! Я и сам с детства читаю и рисую комиксы. Один мой сборник вышел совсем недавно. Кстати там тоже есть ЛГБТ-персонажи.
— А какой комикс вы назвали бы своим любимым?
— Я обожаю произведения британца Алана Мура, особенно его «Хранителей» и «Из Ада». Из русских это «Сурвило» Ольги Лаврентьевой, очень мощная комикс-биография бабушки автора, которая пережила сталинские репрессии и блокаду Ленинграда.
— У вас довольно редкая специализация. С одной стороны — русский язык, а с другой — комикс-культура. Как возник этот микс?
— В 1990-е я жил в Москве, работал журналистом. Тогда было заметно, что в России готовы принять многое из западной поп-культуры — видеоигры, фильмы, сериалы, прозу. Но комиксов почему-то почти не было. При этом редкие примеры российских комиксов были очень интересны. Например, уфимский журнал «Муха» или «Приключения капитана Донки» Владимира Сакова.
По случайности одна из коллег в моей редакции была женой Жоры Литичевского, советского комиксиста и художника. Мы познакомились, и через него я узнал о работах Ильи Китупа, о других художниках, использующих комиксы. Например, о Гоше Острецове.
Переломным в российской комикс-культуре стал 2009-й, когда «Хранители» были переведены на русский. Этот роман до сих остается бестселлером в России. С того времени многое изменилось. Сейчас в России уже есть настоящая комикс-индустрия и комикс-культура.
Послесловие. Шесть отличных квир-комиксов: выбор Константина Кропоткина
«Stuck Rubber Baby», Говард Круз (1995)
В 1963-м, в год, когда у всех на устах были Мартин Лютер Кинг и Джон Ф. Кеннеди, житель консервативного южного штата Алабама знакомится с художниками-активистами и правозащитниками. Бороться с расизмом — честь для прогрессивно мыслящего молодого человека начала 1960-х, но как признать еще и собственную гомосексуальность?
Испугав публику серьезностью четверть века назад, сейчас этот роман-биография считается одним из краеугольных камней современного квир-комикса, а у его автора Говарда Круза, ушедшего из жизни в прошлом году, — заслуженная слава классика, мастерски показавшего США бремя «белого негра».
«Монстры — моя любимая штука» / «My Favorite Thing is Monsters», Эмиль Феррис (2017)
Этой книгой, нарисованной шариковой ручкой, три года назад американка Эмиль Феррис наделала шуму. Шляпу перед ней сняли даже мэтры вроде Арта Шпигельмана и Элисон Бекдел. О дебютантке, в ту пору 55-летней, говорили, что она — ни много ни мало — совершила «жанровую революцию», глубоко, сильно и поэтично рассказав о праве «других» быть другими.
Частично парализованная из-за укуса энцефалитного комара, Эмиль Феррис считала «монстром» себя, а своим «альтер эго» сделала чудаковатую Карен, 10-летнюю жительницу Чикаго 1960-х, взявшуюся за расследование гибели соседа. Знатоки отыскали в комиксе гендерфлюидного автора генетическое родство как с «ужастиками» Франсиско Гойи, так и жутковатыми карикатурами Оноре Домье.
«Муж моего брата» / «Otōto no Otto» / «My Brother’s Husband», Генгоро Тагаме (2014–2017)
Нежданно-негаданно в гости к отцу-одиночке Яичи и его дочери Кане, жителям небольшого японского городка, заявляется здоровенный рыжий Майк. Этот канадец сообщает, что был мужем покойного Риоджи, брата-близнеца Яичи. Непрошеного гостя приходится развлекать, от чего любознательная девочка в восторге, а ее стеснительный отец — в ужасе.
Став вначале суперзвездой суперсубкультурного БДСМ-комикса, японец Генгоро Тагаме попробовал заговорить простым голосом, и у него получилось трогательное напоминание, что человечность не знает границ, а культурные коды, какими бы экзотичными ни казались, поддаются расшифровке. Европейские критики пишут, что это красивая, увлекательная и очень важная книга, не забывая добавлять, что детям ее читать не возбраняется.
«Квир: иллюстрированная история» / «Queer: A Graphic History», Мег-Джон Баркер (2016)
Пол и гендер, политика идентичностей, нормативность — рассказывая о сложном, Мег-Джон Баркер умеет быть понятной без упрощений, увлекать без особых спецэффектов, показывая ясно, что «квир» означает не «быть», а «действовать». Рисованное научно-популярное пособие, апеллируя к нашим знаниям в биологии, психологии и социальных науках, убеждает, что квир-теория выросла не на пустом месте, а у ЛГБТ-активизма больше красок, нежели готовы видеть ретрограды. Придуманная вместе с иллюстратором Джулией Шил, «история квирности» поминает добрым словом и Альфреда Кинси, считавшего сексуальность спектром, и Джудит Батлер, увидевшую в понятии «пол» социальный конструкт.
Автору стоит доверять. Мег-Джон Баркер — не просто дипломированный психолог-терапевт, но и одна из издательниц газеты «Psychology & Sexuality».
«Нокаут!» / «Knock Out!», Райнхард Клейст (2019)
Этот черно-белый графический роман возвращает публике Эмиля Гриффита, американского боксера-легенду, который в 1962 году стал чемпионом мира ценой человеческой жизни. Он на глазах у публики фактически забил до смерти своего соперника. По версии Райнхарда Кляйста, немецкого рисовальщика, в тот роковой вечер Гриффит пришел в слепую ярость, в очередной раз услышав в свой адрес «педик».
Темнокожий боксер был гомосексуален, но пытался играть по правилам гетеронормативного общества. Чувство вины, как настаивает автор комикса, преследовало спортсмена всю жизнь и родом искупления вины стал инцидент 1992 года, когда в Нью-Йорке возле гей-бара его едва не убили какие-то подонки. Как это бывает у боксеров, он умер слабоумным. Райнхард Кляйст, сделавший себе мировое имя на комиксах о знаменитых мужчинах, утверждает, что для спортсмена деменция стала избавлением — он, прежде мечтавший создавать дамские шляпки, наконец-то перестал слышать упрекающие голоса.
«Поцелуи для Йет» / «Küsse für Jet», Йорис Бас Бакер (2020)
В 1990 годы Йет, еще считаясь девочкой, поступает в голландскую школу-интернат. Там, чувствуя несогласие с переменами, которые творит тело, перетягивает растущую грудь и примеряет мужские трусы. Неведомо, сколько еще Йет пришлось бы ждать, прежде чем сказать себе правду, да только подруга Саша говорит, что «она» на самом деле «он». А ведь никто не отменял и обычных для подростков переживаний и страхов.
В своем экспрессивном дебюте, вышедшем на немецком, транссексуальный голландец уверенно утверждает редкий пока поджанр — «coming-of-gender», заодно недвусмысленно сообщая и об уникальности каждого жизненного пути.
Йет отказывается от традиционных рецептов, которые предлагает ему врач, знаток транспереходов. Он не хочет менять имя и укорачивать волосы на обычный мужской манер. Резон: «У Курта Кобейна были длинные волосы». Отличное напоминание, что так называемая «норма» многовариантна.