1. Самое важное сейчас — в Беларуси. Белорусская поэтесса Вальжина Морт опубликовала в The New York Times статью об охвативших страну протестах и жестоких попытках их подавить: «Белорусы много десятилетий живут в атмосфере государственного насилия. Но новые репрессии по своей интенсивности и жестокости, по желанию наказать белорусский народ за мечты о лучшем будущем превосходят все, что было ранее в истории страны». Морт продолжает: «Ты на нашей стороне, мир? Есть ли у тебя сочувствие к людям, которых средь бела дня избивают за то, что они вышли в магазин; к тем, на кого набрасываются с дубинками? Считаешь ли ты, что белорусы должны веселиться, когда из скорой помощи, приехавшей к раненым, вместо врачей выскакивают омоновцы? Долго ли можно жить как ни в чем не бывало, когда вы не можете найти в белорусских тюрьмах своих родных и друзей, когда тамошнее начальство отшвыривает от дверей отчаявшихся людей, как бездомных собак?» В интервью Филиппу Нубелю на Global Voices Морт рассказывает об уникальности нынешних протестов, в которых белорусы не хотят прибегать к насилию, о роли белорусской диаспоры в происходящем и о том, как события в ее стране отражаются в ее новых стихах.
Стихи Вальжины Морт — в числе многих, появляющихся в эти дни в соцсетях и на литературных сайтах. Новые тексты публикуют Мария Малиновская, Андрей Хаданович, Юлия Тимофеева, Кася Иоффе («Выломанные двери. / Двери, выбитые с ноги. / Отмечаю в памяти, / Снимаю с петель стыда, / И да- / лее петляю в пролётах, / Гиппокампа дуги / Лестницей вниз» — перевод Геннадия Каневского), Дмитрий Строцев:
мы с женой
не революционеры
беспартийные и безоружны
в нашем доме поселился дракон
бронированный и плотоядный
больше всего он любит наших детей
они уже избиты как китайская собака
и освежеваны
мы дико устали их прятать
у нас больше нет потайных углов
как нам быть
миролюбцы
драконофилы
Еще одну подборку своих переводов белорусских стихов, от недавних до классических, поместил на «Полутонах» Геннадий Каневский.
С требованием к Александру Лукашенко уйти в отставку обратилась Светлана Алексиевич: «Убирайся, пока не поздно, пока ты не бросил людей в ужасную бездну, в бездну гражданской войны!» О том, что они видели, рассказывают в фейсбуке писатели Андрей Жвалевский и Ольгерд Бахаревич («Раньше я писал, что люблю и ненавижу родной город. Сейчас скажу: Минск, я тобой горжусь»). На The Village появилось открытое письмо российских музыкантов, поэтов, деятелей театра в поддержку белорусского народа; среди подписавших его — Борис Гребенщиков, Леха Никонов, Айгель Гайсина. Текст открыт для подписания.
2. 9 августа скончался философ Валерий Подорога. VTimes публикует статью Олега Аронсона о нем. «Это тот случай, когда само присутствие живого человека, пусть отдаленное, имеет большое значение, — пишет Аронсон. — <…> Валерий Подорога — один из последних романтиков философской рефлексии и верности интеллектуальному труду, который при этом понимал, насколько такая позиция непопулярна и уязвима. Его книги трудны, поскольку в них не только идеи, но и след титанического усилия удержать философский способ говорить и мыслить. Его книги трудны, но они остались. С его идеями можно по-прежнему спорить».
В «Коммерсанте» о Подороге пишет Дмитрий Бутрин: «Это был, насколько мне возможно об этом судить, философ достаточно крупный и значимый, чтобы быть интересным любому читающему по-русски даже в том случае, если он в реальности не понимает, как строго и отточенно должно быть мышление автора-философа для того, чтобы быть понятным в том числе нефилософу и при этом иметь научную ценность». В качестве примера приводится отрывок из «Кодекса сновидца»; Бутрин объясняет, что Подорога был таким философом, чьи интеллектуальные усилия в конечном счете обеспечивают пространство для работы множества людей, даже его не читавших; обеспечивают им «общие принципы того, как думают о чем-то».
На этой неделе «Горький» публиковал воспоминания учеников и коллег о Валерии Подороге.
3. «Букмейт» выпустил книгу избранных статей скончавшейся год назад Елены Макеенко. Статьи о Наталии Мещаниновой, Анне Немзер, Алексее Сальникове, Анне Козловой, Владимире Медведеве, Михаиле Шишкине и многих других, выходившие на «Горьком», рецензии на Пелевина и Сорокина из Esquire, тексты из «Афиши», Siburbia, «Нового мира», с сайта «Нацбеста» — портрет русской прозы второй половины 2000-х, о которой Елена Макеенко писала лаконично, ясно, остроумно — и всегда так, как эта проза заслуживала. Всякий раз, возвращаясь к ее текстам, горько думать, что больше она ничего не напишет.
4. Преподавательницы литературного мастерства Анастасия Пономарева-Липина и Анастасия Фрыгина запустили платформу Teens Write — для подростков, пишущих прозу и стихи. На сайте есть разделы «Пишем» — собственно, практика, — «Читаем» (здесь будут рецензии, написанные тинейджерами) и «Учимся» (редакционные советы о creative writing); предусмотрен и гостевой раздел «Как взрослые» — сейчас там есть эссе Александры Баженовой-Сорокиной о насущной необходимости подростковой литературы.
5. В «НГ-ExLibris» Евгений Лесин и Андрей Щербак-Жуков отмечают переиздание литературных анекдотов Натальи Доброхотовой-Майковой и Владимира Пятницкого — тех самых историй про то, как Лев Толстой очень любил детей, а Тургенев со страху уезжал в Баден-Баден, что циркулировали в самиздате с 1970-х и приписывались Хармсу. Рецензенты восхищаются полнотой сборника — приличествующей литпамятнику: тут и комментарии Софьи Багдасаровой (подготовившей книгу), и статьи о феномене литературного анекдота, и воспоминания первых читателей, и, конечно, иллюстрации Владимира Пятницкого, без которых цикл «Веселые ребята» трудно представить.
6. На «Ноже» Константин Сперанский рассказывает о жизни Бориса Поплавского. Здесь говорится о его юношеском поэтическом соревновании с сестрой Натальей, о влиянии Маяковского, о периоде глубокого ухода в мистицизм, начавшемся после эмиграции, о футуристических группах Парижа — и пришедшей после выхода «Флагов» настоящей славе. Текст удачно построен как сцепка небольших сюжетов — например, о Набокове, который сначала Поплавского разругал, а потом об этом пожалел. «Дружить с Поплавским, носить книжку его стихов в кармане странного пиджака или нелепого полупальто, рекомендуется всем, кто ощущает свою чуждость современному миру», — советует Сперанский напоследок.
7. В июльском «Новом мире» — стихи Евгении Извариной и Дмитрия Данилова, проза Олега Ермакова, эссе Владимира Березина об Александре Грине. Несколько публикаций посвящены 200-летию Фета: журнал печатает 15 эссе о нем и сдержанную рецензию Андрея Ранчина на биографию поэта, написанную Михаилом Макеевым; собственно отзыв занимает первую часть публикации, во второй Ранчин предлагает собственную трактовку лейтмотивов фетовской поэзии:
«Стало трюизмом представление о Фете как светлом поэте, певце радости. <…> Этот „почти обязательный” взгляд на природу, на эмоциональную тональность лирики Фета представляется мне неверным. Экстатическая страстность и зачарованность любовью и красотой, присущие фетовскому лирическому „я”, исполнены подспудного трагизма… <…> Нельзя, кажется, привести ни одной сентенции, философического суждения из фетовских стихов, которые оспаривали бы его метафоры, именующие жизнь „крикливым базаром” и „темницей” злобы».
Игорь Сухих посвящает трезвую статью стихотворению Иона Дегена «Мой товарищ, в смертельной агонии…» («Девятнадцатилетний мальчишка-танкист, в другой жизни — замечательный человек и врач, написал дилетантские стихи, которые по стечению обстоятельств превратились в легенду»), Алеша Прокопьев пишет о книге Марии Степановой «За Стиви Смит», оценивая ее именно как переводческую работу. В рецензионном разделе Ася Михеева говорит о недавнем романе Александра Иличевского, а Юлия Подлубнова — о поэтическом сборнике Екатерины Симоновой, которой «удается… присвоить, приписать себе образ Лены из романа „Опосредованно“ Алексея Сальникова: тагильской тетки из хрущобы, но как бонус пишущей стихи и вполне успешной на этой стезе. <…> Но, как всегда, верить предъявляемой Симоновой здесь нельзя. Маска тагильской бытовой тетки не единственная в ее арсенале. Есть еще и наивная и падкая до впечатлений Катенька (продукт литературного фейсбука предшествующих 5–7 лет: она тоже порхает на страницах книги где-то между бабушкиными единственными платьями, Михаилом Кузминым, брутально-томными поэтессами Нижнетагильской поэтической школы, снами, переходящими в реальность, и реальностью, переходящей в сны… да где только не порхает — на то она и Катенька».
8. В московском Центре Гиляровского проходит выставка фотографий Ильи Ильфа — в свое время Ильф так увлекся фотографией, что на несколько месяцев забросил «Золотого теленка», и Евгений Петров жаловался: «Было у меня на книжке 800 рублей, и был чудный соавтор. Я одолжил ему мои восемьсот рублей на покупку фотоаппарата. И что же? Нет у меня больше ни денег, ни соавтора. Он только и делает, что снимает, проявляет и печатает...» На «Кольте» — избранные снимки выставки с комментариями Катерины Беленкиной: здесь можно увидеть Ильфа рядом с огромным граффити-сапогом Сталина, продавца воздушных шаров на зимнем Гоголевском бульваре и Кропоткинскую набережную 1930 года — с тенью фотографа в левом нижнем углу.
9. К 75-летию атомных бомбардировок Японии издательство Individuum выпустило отдельной книгой знаменитый репортаж Джона Херси «Хиросима» — и текст 1946 года оказался в центре критического внимания. «Арзамас» публикует отрывок о бомбардировке — увиденной глазами молодой заводской служащей Тосико Сасаки. На BBC устройство книги пересказывает Андрей Козенко, в Bookmate Journal ее подробно разбирает Егор Сенников: «Херси намеренно выбрал очень сухой, отстраненный стиль, чтобы рассказать о своих героях, оказавшихся в пекле. В описаниях опустошенного ядерной бомбой города Херси регулярно отсылал к образам, знакомым читателям журнала того времени по поэме Элиота „Бесплодная земля”». В советское время текст, изменивший не только отношение американцев к тому, что они совершили, но и реноме журнала The New Yorker, был частично опубликован в «Знамени» — и в нем были сделаны значимые купюры, о которых Сенников тоже рассуждает.
Для Esquire о «Хиросиме» написал Алексей Поляринов: он сравнивает книгу Херси с мемуарами нейрохирурга Генри Марша, который говорил, что «сострадание — исчерпаемый, конечный ресурс; и потому врачи, которые распоряжаются им неразумно, очень быстро выгорают и становятся циниками; поэтому хирург должен быть осторожен с чужой болью, он должен воспитать в себе отстраненность, умение при входе в операционную на время „забывать”, что у тела на столе есть душа» — нечто подобное приходится проделать и журналисту, пишущему о Хиросиме (в том числе когда он говорит о карикатурном осмыслении трагедии в Америке). Отмечая, что книга Херси — «образец такта», Поляринов делает вывод: «главное, что действительно удалось Херси, — уловить японский характер, их достоинство, их отношение к жизни и к смерти».
10. В Los Angeles Review of Books Джерри Кимбер обращает внимание на книгу английского профессора с набоковским именем Джон Шад; книга называется «Парижская невеста», и это не то роман, не то воспоминания, не то семейный архив, не то полифонический экспресс-курс по модернистской литературе — в общем, все как мы любим. В завязке действительно исчезает парижанка, переехавшая в Лондон с мужем: эта чета — предки автора, который пытается реконструировать их жизнь и попутно рассуждает о Вулф, Кафке, французских сюрреалистах, Малларме, Уайлде, Мэнсфилд и Беньямине (в порядке появления в книге). «„Парижская невеста” — не академическое сочинение: здесь привлечены многие литературные жанры и приемы, сообразующиеся с нереалистическим характером модернизма: фрагментарность, фланирование, коллаж, поток сознания, имажизм, перспективизм, текст-сон, абсурд и т. д.», — из аннотации; Кимбер подтверждает, что главное в «Парижской невесте» — не ответы на вопросы, возникающие по сюжету («Почему они развелись? Куда она пропала? Да существовали ли эти люди на самом деле?»): вместо этого нам предлагается наслаждаться качеством литературной игры, вступить в диалог со знаменитыми текстами (Шад, например, действительно моделирует разговор с Кэтрин Мэнсфилд, строя его на цитатах из ее рассказов). Кажется, что-то очень интересное; книгу можно скачать на сайте издательства Punctum по схеме «заплати сколько хочешь».