Салман Рушди. Золотой дом. М: АСТ. Corpus, 2019. Перевод с английского Любови Сумм
«Золотой дом» (The Golden House), последний на сегодняшний день роман Салмана Рушди, написан накануне американских президентских выборов и опубликован на языке оригинала в 2017 году. Во многом автобиографичная история о семье миллионера индийского происхождения, недавно эмигрировавшего в США, рассказана от имени соседа мигрантов, молодого шалопая, мечтающего о карьере сценариста и режиссера, а ключевые события происходят в Нью-Йорке, на фоне предвыборной гонки, победу в которой, как мы уже знаем, одержал Дональд Трамп.
Отечественная критика с особой пристальностью следит за творческой эволюцией индийско-британско-американского писателя — не в последнюю очередь по внелитературным причинам, благодаря фетве, еще в прошлом тысячелетии наложенной на Рушди лично аятоллой Хомейни. Новая книга исключением не стала. Судя по первым рецензиям, «Золотой дом», вышедший в русском переводе весной 2019 года, во-первых, нехарактерный для позднего Рушди роман почти без элементов «магического реализма», основанный, что называется, на реальных событиях. Во-вторых, это очень американская книга, со специфическим кругом тем: автора интересует американское отношение к «понаехавшим», американские выборы, американская внутренняя политика, американская «левая» философия, американская мечта. При этом «Дом...» — вещь насквозь литературо- и киноцентричная, чуть менее чем полностью построенная на отсылках и референсах. Иными словами, книга, полная внутренних противоречий, но в то же время удивительным образом целостная, — так и подмывает разобрать это здание по кирпичикам.
Наталья Ломыкина в обзоре «20 главных книг 2019 года: лауреаты «Букера» и ямайский Толкин» («Forbes») рассказывает о самых очевидных литературных и кинематографических параллелях, которые можно обнаружить на страницах романа Рушди:
«Новый роман букеровского лауреата Салмана Рушди американские критики уже сравнили с „Великим Гэтсби” Скотта Фитцджеральда и „Возвращением в Брайдсхед” Ивлина Во. „Золотой дом” тоже рассказывает о пути к большому богатству, за которым следует крах. Рушди пишет о жажде наживы и финансовых авантюрах в Америке накануне выборов Дональда Трампа. В центре сюжета история разбогатевшего на недвижимости выходца из Бомбея Неро Голдена и трех его сыновей, рассказанная Рене Унтерлинденом. Рене живет на той же нью-йоркской площади, что и Голдены, и наблюдает за их миром с все возрастающим интересом. Мечтающий о карьере кинорежиссера Унтерлинден решает, что жизнь богатого соседа и его молодой и красивой русской жены Василисы — идеальный сюжет для фильма в новом жанре mockumentary, позволяющий Рене додумать все, что происходит в доме Голденов (привет Хичкоку и его знаменитому фильму „Окно во двор”)...»
Михаил Визель в обзоре «5 книг недели. Выбор шеф-редактора» («Год литературы») ищет отсылки к античной истории:
«Индийско-британский автор <...> „привозит” в изумительный, но вполне реальный Нью-Йорк экзотического миллионера и его взрослых сыновей, которые, стремясь забыть свою прошлую жизнь и начать новую, принимают древнеримские имена, хорошо сочетающиеся с фамилией Голден, а свою элитную недвижимость в Гринвич-Виллидже переименовывают в „золотой дом”, Domus Aurea, как у Нерона, или на местном языке — просто Golden House. Но хотя прошлое — это чужая земля, от себя не убежишь, даже если тебя теперь зовут Петроний, Апулей или Дионис. И это понятно даже твоему недотепистому, но не лишенному наблюдательности соседу, эталонному хипстеру из хорошей европейской семьи. Ему свое бельгийско-американское имя Рене менять нет ни желания, ни необходимости: он-то за столиком гринвич-виллиджского кафе вполне на своем месте.
Надо с удовольствием признать: с тех пор, как Салман Рушди перестал жить под дамокловым мечом иранской фетвы, это пошло ему на пользу не только как человеку, но и как писателю — что вообще-то бывает не всегда. Из эмблематичной жертвы религиозного фанатизма, вынужденного прятаться и перемещаться в окружении целого отряда телохранителей, он снова стал в глазах читателей увлекательным рассказчиком, неутомимым и ироничным сочинителем многосложных, но не теряющих темпа историй. И тринадцатый „нью-йоркский” роман 71-летнего сэра Салмана это подтверждает».
Виктория Козлова в рецензии «Салман Рушди: сказка про поиск идентичности» («Читаем вместе») пытается разобраться, какие именно художественные задачи решает Рушди при помощи многочисленных отсылок к книгам и кинофильмам:
«Аллюзии с „Великим Гэтсби” не избежать: мы увидим роскошную жизнь элиты и темную сторону, которую имеют все благородные с виду мужи на тонированных мерседесах. И там, и тут рассказчик как бы участвует в действии, но на самом деле почти ни на что не влияет. Рене, живописующий будни Голденов, так и сыплет именами, произведениями, аллюзиями. Особенное удовольствие от прочтения получат киноманы, способные почувствовать разницу между „Окном во двор” и „Я исповедуюсь”. Даже материал подан по-киношному: сначала мы читаем режиссерские наброски, потом сценарий, а потом что-то вроде раскадровки.
Насыщенная аллюзиями на греческую и римскую мифологию, литературу, поп-культуру (действующий президент США выведен в книге в образе Джокера), книга напоминает злую сказку, современную притчу с несчастливым, но назидательным сюжетом. Рушди напоминает, что мы не так уж сильно и отличаемся — все мы люди. Но не забывает спросить: так ли уж добра человеческая природа? Возможно ли одновременно быть и хорошим, и дурным человеком?»
Сергей Вересков в обзоре «Что читать в первый месяц весны?» («Elle») находит в книге Салмана Рушди отчетливый релятивистский посыл:
«„Золотой дом” — вычурный и сложноустроенный роман, который может считаться образцом идеального постмодернистского текста. Речь в нем идет о семье Голденов, обитающей в Нью-Йорке, только вот описана судьба каждого из их членов так, будто все это сказка — прекрасная и жутковатая одновременно. Герои любят друг друга, ненавидят, убивают, совершают немыслимые преступления и идут на жертвы ради высоких идеалов — читать об этих перипетиях бесконечно увлекательно еще и благодаря блестящему слогу Рушди (и не менее блестящему переводу Любови Сумм). Однако самое важное в романе — его посыл: Рушди рассуждает об амбивалентности добра и зла, о плюсах и минусах гуманизма, а также о том, что поиск собственной идентичности ведет к бедам и конфликтам. Нет ни мужчин, ни женщин, ни героев, ни злодеев — есть только человек, универсальное создание, которое может быть любым, стоит лишь захотеть».
Дмитрий Косырев в рецензии «Ошиблись Америкой» («Огонек») говорит о главном конфликте романа, связанном с той пропастью, которая лежит между представлением новых мигрантов об Америке и реальными Соединенными Штатами:
«Это книга о мигрантах. О людях, приезжающих в США, меняющих там фамилию <...> и отказывающихся от прежней жизни. От прежних себя, и поэтому Рушди прямо говорит, что это книга об идентичности, о том, кто человек есть на самом деле и как ему этого себя поменять на другого.
И все бы хорошо, но мешает... Америка. Она оказалась каким-то другим, неправильным миром. Вообще-то Рушди и его единомышленники и так об этом догадывались, но они жили на Манхэттене. И отпускали, вместе с автором, шутки насчет того, что живут в каком-то особом „пузыре” — Нью-Йорке, а если не повезет, окажутся в Америке, а это совсем другой пузырь, там иной воздух и вообще все не так...»
Арина Буковская в статье «Два ярких романа о темных пятнах светлой американской мечты» («Профиль») подчеркивает, что «Золотой дом» — не об Америке вообще, а о представителях вполне определенного (и довольно узкого) круга современных американцев:
«Эта книга не про жителей Техаса или кинговского штата Мэн, обсуждающих ремонт пикапов, налоги и ипотеку, а исключительно про нью-йоркских профессоров, скульпторов, режиссеров, музейщиков, уличных сумасшедших. Их интересует национальная и гендерная идентичность, происхождение зла, эпоха постправды, искусство, политика. Фактически все герои романа — эмигранты в первом или во втором поколении, которые неплохо обустроили свой новый Золотой дом под защитой статуи Свободы и увлеченно занимались самоанализом, пока их жилище не стало разваливаться из-за непредвиденных обстоятельств. Эмигрант со стажем Рушди — британец из Индии, последние два десятилетия живущий в Штатах, — пишет о тех американцах, которые окружают его самого...»
Татьяна Данильянц в материале «Романы февраля: стихи-наркотики и смертельная белизна» («Литературно») говорит о центральных архетипах и главных повествовательных приемах, которые использует писатель:
«„Золотой дом” Салмана Рушди — увлекательное интеллектуальное приключение. Историю жизни миллионера Нерона Голдена, выходца из Бомбея, его молодой русской жены и трех сыновей, каждый из которых — архетип настоящего времени во всем его драматизме и переменчивости, Рушди увидел глазами молодого кинорежиссера Рене Унтерлиндена, мечтающего снять фильм в жанре mockumentary — псевдодокументального кино. Используя метод сценарной записи от лица главных действующих героев, писатель создает динамичный и объемный портрет современности, впечатляющую темпоральную фреску Нью-Йорка между Обамой и Трампом. „Золотой дом” можно также назвать авторским пособием по истории кино, философии и культурологии, включая феминизм и гендер».
Ну а Татьяна Сохарева в рецензии «Pax Americana» («Прочтение») предлагает обратить внимание прежде всего на самого важного персонажа романа, которого другие рецензенты упоминают мельком, вскользь — героя-повествователя Унтерлидена:
«Самое удивительное и в то же время обескураживающее изобретение Рушди — это фигура рассказчика („Зовите меня Рене...”). Бельгиец из профессорской семьи и будущий кинорежиссер предстает воплощением американской посредственности. Это персонаж, свободно конвертируемый из одной культурной ситуации в другую. Его „постстуденческая креативность прокисала в бездействии”, пока на горизонте не появились Голдены — единственная для него надежда состояться творчески. Говоря о нем, критики частенько поминают Ника Каррауэя, со слов которого читатель узнает историю „Великого Гэтсби”, но Рене предстоит сыграть куда более весомую роль в своем повествовании. Это его усилиями история, рассказанная в „Золотом доме”, поначалу маскируется под романтический вздор о таинственных богачах. Склонность мыслить штампами из сентиментальных книг и голливудских фильмов выдает в нем крайне ненадежного рассказчика...»