1. Все отменяется, все закрывается, все самоизолируется. Hyperallergic ведет хронику культурных событий, отмененных или перенесенных из-за коронавируса; здесь можно увидеть, какие крупные книжные ярмарки не пройдут в 2020 году (спойлер: все, назначенные на ближайшие месяцы). В Сиэтле писательница Иджеома Олуа учредила фонд помощи людям искусства, пострадавшим от пандемии; в Пекине книжные магазины объединили усилия с сервисами доставки еды, чтобы люди могли заказывать книги на дом. В закрывшейся на карантин Италии, за которой сейчас с ужасом (и восхищением солидарностью и самоотверженностью итальянцев!) следит мир, отменили съемки сериала по роману Никколо Амманити «Анна». Роман, по зловещему совпадению, повествует об эпидемии, убивающей взрослых и оставляющей в живых детей.
Литературные обозреватели тем временем составляют списки книг о болезнях и эпидемиях: обязательный набор — Боккаччо, Камю, «Противостояние» Кинга, разный недавний нон-фикшн; вот, например, список Натальи Кочетковой на «Ленте», а вот — Эда Саймона на The Millions. Slate своевременно публикует статью о том, как Шекспир писал о чуме. В России вспышка инфекции совпала (рука тянется к кавычкам) с обнулением сроков Путина; Дмитрий Быков*Признан властями РФ иноагентом. пишет в «Собеседнике»: «Он тот коронованный вирус, который поразил Россию 20 лет назад, и мы успели его полюбить настолько, что жизни без него уже не представляем».
«Нож» опубликовал подборку стихов о коронавирусе, русских, украинских и польских:
В нашей
многоэтажке
теперь
новый
обычай:
двери
открываем
локтями.
Также
бутылки
больше
не открываем
зубами,
только об стену.
(Адам Видеман, перевод Дмитрия Кузьмина)
Еще стихи на тему (уже больше семидесяти) можно найти в фейсбуке Игоря Котюха. Думаю, проза не заставит себя ждать: события такого масштаба, что coronavirus novel превратится в отдельный жанр.
2. Повестка, которая, к сожалению, начала забываться. В «Афише» появилось открытое письмо поэтов по делу «Сети» — уже учитывающее недавние публикации на «Медузе».
«Неизменным осталось одно: почти все сходятся в том, что дело, по которому осудили семерых человек, было основано не на скрупулезном следствии, а на подтасовке фактов и пытках. А несправедливыми методами может твориться только несправедливость. Это касается не только пензенцев, но и всех нас. <...> Приговор, к которому у нас слишком много вопросов, должен быть немедленно пересмотрен, а информация о пытках — равно как и другие обстоятельства дела — подвергнута тщательному и прозрачному расследованию».
Письмо открыто для подписания.
3. Tjournal публикует статью Максима Рычкова о романе «Зулейха открывает глаза», экранизация которого вот-вот выйдет на ТВ. Рычков считает, что Гузель Яхина, изображая раскулачивание, часто грешит против исторической истины. «С виду небольшие детали... позволяют Яхиной убедить читателей, что раскулачивание и высылка в Сибирь могли обернуться счастьем для людей». «Автор не без лирики описывает перевозку ссыльнопоселенцев из европейской части России на восток. Даже самих ссыльных она называет просто переселенцами», — продолжает Рычков; на самом деле «этап» был едва ли не самым тяжелым испытанием в их жизни, и в статье описано, какие именно лишения им приходилось переносить. Странной кажется Рычкову и внезапно пробудившаяся гуманность в конвоире ОГПУ Игнатове:
«Когда Зулейха падает в обморок, Игнатов немедленно вызывает за ней доктора. Уже в Сибири он, рискуя жизнью, спасает тонувших ссыльных при крушении баржи. Это всё совершенно не увязывается с воспоминаниями выживших репрессированных. Сотрудники ОГПУ-НКВД в массе своей оказывались равнодушными к страданиям своих подопечных при „этапах”, даже если речь шла о женщинах, детях и стариках. В переполненных вагонах и речи не шло об элементарных удобствах и правилах гигиены. Многие умирали от болезней, в драках, сходили с ума и совершали самоубийства. <...> Да, несколько раз Гузель Яхина мимоходом упоминает про обезличенную „высокую убыль” среди ссыльных при перевозке в Сибири. Но сам процесс „убыли” остается вне фокуса внимания автора. Расстановка акцентов такова, что читатель должен понять: речь идет о чем-то вроде стихийного бедствия. Игнатов лично в этом не виноват. Он просто выполняет приказы и даже заботится о доверенных ему „врагах народа”».
Претензий еще много: у Яхиной возникает идеализированный блатарь, решительно не похожий на урок, описанных Шаламовым, а жизнь ссыльных в поселке оказывается далекой от реальности идиллией. Роман, кроме того, наполнен анахронизмами; проблемы возникают даже с географией: «погрузка на баржу почему-то проходит в правобережной части города... которая в 1930 году еще не была заселена».
Ожесточенная дискуссия разворачивается в комментариях к статье: читатели Яхиной уверяют, что Рычков «все переврал», а его статья — «эталонное выдергивание из контекста»: на самом деле «Зулейха» насквозь пропитана отвращением к коммунистическому режиму и ужасом перед его преступлениями.
4. В библиотеке ImWerden появился интересный артефакт, памятник позднесоветской цензуры: «Список книг, не подлежащих распространению в книготорговой сети» 1981 года. Несмотря на гриф «Для служебного пользования», один из подписчиков библиотеки, Евгений Бурехзон, рассказывает, что смог свободно купить эту книгу в 1982 году в тбилисском книжном. Простое гадание по «Списку» позволяет понять, что пути цензуры неисповедимы: на первой же странице встречаем брошюру «А. С. Пушкин и азербайджанская литература», еще есть «Советские субтропики», антиамериканский альбом Кукрыниксов и публицистика Константина Симонова. Зато ожидаемые имена, конечно, здесь: Галич, Солженицын (последнему отведено отдельное примечание: не покупать ничего, ни под каким видом!). Бросается в глаза обилие книг о Сталине, перечеркнутых XX съездом.
5. Еще про запреты: «Репортеры без границ» построили в Minecraft библиотеку запрещенных текстов. Россию там представляет заблокированный сайт «Грани.ру». Пожалуй, самый изящный способ обхода блокировок.
6. В который раз бьет тревогу журнал «Звезда». По словам главного редактора Якова Гордина, деньги у журнала закончатся в конце марта, под угрозой апрельский и майский выпуски («№ 5 — особенный. Победа и 80-летие Иосифа Бродского»). «Мы помним очень лестное поздравление губернатора с нашим 95-летием и его выступление на прошлой книжной ярмарке с заверением, что с журналом всё будет в порядке. К сожалению, всё это не монетизировалось», — замечает Гордин.
7. Издательство «Гиперион» подробно рассказывает о книгах современных китайских авторов, которые оно выпустило. Подборку открывает роман Лю Чжэньюня «Дети стадной эпохи», который в оригинале называется «Эра поедателей арбузов»:
«Лю Чжэньюнь ссылается на один из главных мемов Китая в 2019 году — появившемся после ужасного ДТП со смертельным исходом. Свидетель произошедшего так и не смог описать, что произошло, лишь отмахнулся: „Ничего не знаю, я арбуз ел”. Этот мем как карикатура на современное китайское общество, в котором одна из главных жизненных позиций „Ничего не видел, ничего не знаю”. И Лю Чжэньюнь представляет целую галерею персонажей, которые являются живым воплощением этих слов».
Здесь же — исторический роман Сюн Юнцюня об Интяньской резне 1939 года, детектив тайваньской писательницы Пин Лу «Темная река», где имя убийцы раскрывается сразу, три новеллы Би Фэйюя о трех сестрах и поэтический сборник Чжан Цзэяна.
8. Дмитрий Быков взял интервью у Марка Z Данилевского — автора романа «Дом листьев». Значительная часть беседы посвящена подробностям романа, писательской технике Данилевского, здесь много отсылок к другим его произведениям — читателю, с ними не знакомому, пригодились бы пояснения. Из, так сказать, общечеловеческого — такие сентенции: «Нынешняя Россия внушает мне глубочайшую иррациональную тревогу, я жду больших и сумрачных событий. Впрочем, сегодняшняя Америка внушает мне схожие чувства. Мир становится довольно опасным местом; переехал бы, да некуда».
9. «Дискурс» публикует большое интервью Вадима Банникова с Ростиславом Амелиным — от этого разговора, как и от поэмы Амелина «Мегалополис Олос», которая скоро выйдет, остается очень свежее ощущение. «Мегалополис» — антиутопия в стихах, часть действительно мегаломанского проекта, описывающего мир будущего, где правит искусственный интеллект, где существует подземное хранилище образцов земной биосферы, чьи обитатели убеждены, что находятся в космическом корабле и летят к другим планетам, и где с людьми через бактерий и архей говорит цивилизация «Древних» — Банников сравнивает ее с мидихлорианами из «Звездных войн», Амелин сравнение отвергает. «Мне было не лень погрузиться в биологию ради того, чтобы Древние были научной фантастикой, а не фэнтези. Идея бога и сверхчеловеческого разума соединена с бактериями. Мы замечаем присутствие бактерий,только когда они нас убивают, но в то же время мы живем только благодаря им — почитайте о микробах». Вообще «Мегалополис ОЛОС» — вещь, производящая впечатление мистической скорее из-за поэтической формы: соответствие — хотя бы на уровне правдоподобия — научным концепциям для Амелина очень важно. «Иррационального нет. Вернее, вселенная настолько крута, что любую нашу иррациональность включает в себя как заведомо возможную».
10. Некоторое время назад стало известно о болезни канадского психолога, автора бестселлера «12 правил жизни» Джордана Питерсона, которого называют «самым влиятельным публичным интеллектуалом в западном мире». Дочь Питерсона рассказала, что в январе ее отец отправился в Россию, чтобы с помощью медиков побороть зависимость от клоназепама — противоэпилептического средства, помогающего также от бессонницы и панических атак. Питерсон был введен в искусственную кому. Журналистка Линдси Бейерстайн опубликовала в The New Republic статью о том, что произошло с профессором. Она замечает, что зависимость от чего-либо плохо увязывается с учением Питерсона: «стоицизмом, самодостаточностью, торжеством силы воли над обстоятельствами и окружающей средой». Кроме того, Питерсон, «заявлявший о своей приверженности строгому научному знанию», похоже, отдался в руки медиков-шарлатанов. К шарлатанам Бейерстайн относит и дочь Питерсона Михайлу — «инфлюенсера в сфере питания» без медицинского образования; она утверждает, что исцелилась от артрита, клинической депрессии и колита, перейдя на изобретенную ей «львиную диету» (надо употреблять только мясо, соль и воду). Джордан Питерсон и сам некоторое время сидел на «львиной диете».
Михайла стала основным источником сведений о болезни отца — и не совсем понятно, что это такое: действительно серьезная аддикция или просто синдром отмены. Бейерстайн предполагает, что родные Питерсона могут подтасовывать факты: в самом деле, подтвержденная зависимость может подкосить доверие к гуру железной воли. Тем не менее к осени 2019 года здоровье психолога стало внушать серьезные опасения. Бейерстайн рассказывает, чем опасно длительное употребление бензодиазепинов, к которым относится и клоназепам. Судя по известной информации, у Питерсона возник редкий побочный эффект: от седатика, который должен приносить пациенту успокоение, у него развилась акатизия — состояние, при котором человек все время испытывает дискомфорт и потребность двигаться. Бейерстайн описывает ситуацию как ловушку: с одной стороны, непереносимость препарата, с другой, зависимость от него. В принципе, на Западе умеют выводить из таких состояний — но Питерсон, по словам дочери, искал «место, где у врачей хватит решимости применить к нему жесткие методы, где врачи свободны от влияния фармацевтов». Таким местом оказалась Россия — и здесь возникает вопрос, зачем Питерсона ввели в искусственную кому. Известно, что по прилете он подхватил пневмонию — не означает ли все это, что ему приходится искусственно вентилировать легкие? А может быть, «медикаментозная детоксикация», которая, по словам Михайлы, оказалась доступной только в России, настолько сурова, что без комы ее не осилить? Все это тревожные вопросы, и ощущение у Бейерстайн такое, что семья психолога не осознает всех рисков. «Если у печальной истории Питерсона есть мораль, то она в том, что зависимость — не чудовище, которое нужно убить, не грех, которого нужно стыдиться. Это обыденная проблема со здоровьем, которую нужно решать научными методами, без геройства».