Во-первых, злой Пушкин: истории людей, для которых Александр Сергеевич стал личным кошмаром.
«В детстве я писал стихи и считал себя потомком Пушкина, потому что однажды мама сказала, что Пушкин влюблялся каждый день и точное количество его потомков неизвестно. Как-то раз я слушал по радио передачу о балетмейстере Александре (Ивановиче) Пушкине, учителе Михаила Барышникова и Рудольфа Нуриева, и не мог понять, как же великий поэт смог после дуэли заниматься балетом, а главное — зачем. Мне казалось странным, почему взрослые всегда говорят о том, как Пушкина убили, но никто не рассказывает, как его воскресили и как сложилась его дальнейшая судьба».
Во-вторых, Алина Бодрова написала для нас краткую историю пушкинистики.
«Историю научного освоения и издания Пушкина традиционно начинают с 1850-х годов, когда „золотой век русской поэзии” и пушкинское творчество были осознаны как историческая эпоха, требующая специального изучения и целенаправленных разысканий, а биография поэта стала рассматриваться как важнейший ключ к осмыслению его сочинений. Первые масштабные биографические разыскания о Пушкине предпринял в самом начале 1850-х годов будущий основатель журнала „Русский архив”, а тогда молодой историк Петр Бартенев: он записал рассказы о Пушкине его друзей и родственников — эти тексты и по сей день не утратили ценности».
В-третьих, история памятника Пушкину от Достоевского и до современных митингов.
В-четвертых и в-пятых, два веселых материала филолога Ильи Винницкого: один о том, почему в Америке котята носят имя Пушкин, другой о том, как Максим Горький пытался запретить ресторану на Тверском бульваре называться именем поэта.
«Дорогой Лазарь Моисеевич! Принужден снова беспокоить Вас. Разрешите обратить внимание Ваше на вырезку из „Вечерней газеты”, приклеенную ниже. Кафе-ресторан имени А. С. Пушкина — это выходка совершенно недопустимая и компрометирующая советскую власть. Как гражданин страны, создающей новую культуру страны, где труд литератора и властью, и массой пролетариата, как литератор и председатель Комитета по чествованию столетия памяти о безвременной гибели великого поэта, затравленного „знатной чернью”, всемерно протестую против формы чествования, выраженной в организации кафе. Очень прошу Вас изменить „титул” этого кафе. Уверяю Ваc, что этот факт послужит мотивом для издевательства над нами врагов наших и на сей раз они будут вправе издеваться. Сердечно жму руку».
В-шестых, расследование Марии Елиферовой «Откуда к Пушкину белочка пришла».
«В России не существует сказок про белок. Да, самое многочисленное животное наших лесов (и к тому же имевшее еще не так давно важное экономическое значение) совсем не удостоилось упоминаний в сказках. Совсем? Или почти совсем?»
В-седьмых, в материале о том, как ругались русские писатели, Иван Смех описал противостояние Пушкина и Булгарина.
«Греч отозвался на этот выпад: „У Булгарина в одном мизинце более ума и таланта, нежели во многих головах рецензентов”. Пушкину выражение крайне приглянулось, и ответную статью он назвал „Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем”».
В-восьмых, статья о том, как на Пушкина писали доносы.
«...Пушкин известен: это несчастное существо с огромным талантом служит живым примером, что ум без души есть меч в руках бешеного. Неблагодарность и гордость — две отличительные черты его характера».
В-девятых, мы опубликовали большую статью о том, как в фанфиках переписывают классику, — досталось в том числе Онегину и Дубровскому.
«Фанфики по русской классике действительно полны сюжетов об отношениях в парах Онегин/Ленский, Базаров/Кирсанов, Чацкий/Молчалин, Моцарт/Сальери, Раскольников/Разумихин и, конечно, Кутузов/Наполеон. Вполне ожидаемо, что авторы восстанавливают справедливость в своих альтернативных произведениях: Дубровский успевает до свадьбы Маши, Софья Фамусова просит прощения у Чацкого, а Владимир Ленский и Андрей Болконский остаются живы».
В-десятых, интервью с Александром Долининым и Алиной Бодровой о том, как нужно издавать и комментировать Пушкина сегодня.
«О Моцарте и Сальери мы знаем в тысячу раз больше, чем знал Пушкин и его современники. У нас совсем другое восприятие, мы можем прослушать любую вещь Моцарта, найдя ее на Youtube или где угодно за одну минуту, правда? Если нам что-то у Моцарта покажется интересным или непонятным, мы послушаем это место еще раз. Теперь представьте себе Пушкина и его современников — не меломанов и музыкантов, а образованных дворян. Сколько раз за свою жизнь они могли услышать, скажем, „Дон Жуана” или „Женитьбу Фигаро”? Ну раз, ну два, не больше. Поэтому они хорошо знали только самые популярные арии, которые часто исполнялись на домашних и публичных концертах. Так, слепой скрипач у Пушкина исполняет Voi che sapete, очень популярную арию из „Женитьбы Фигаро”, а вторая пьеса, которую его просит сыграть Моцарт, к досаде музыковедов не названа („Из Моцарта нам что-нибудь”) — может быть, потому, что Пушкин больше ничего и не вспомнил».