Мэтт Саймон. Трудная жизнь зомби. Минск: Дискурс, 2020. Перевод с английского Марии Солнцевой. Содержание
1. Изумрудные осы — самые коварные насекомые на планете
Мэтт Саймон называет ос Ampulex compressa именно так, но даже без подсказки автора у читателей, вероятно, возникли бы те же мысли по их поводу. Тем более что сравнивать нам пока не с чем: этот пример — самый первый в книге. Это не случайно — благодаря своему обширному ареалу обитания и «узнаваемости» осы давно стали хрестоматийными примерами изобретательности и жестокости, на которую могут быть способны паразиты (слово «жестокость» тут, конечно, условно, но в рамках человеческой оптики вполне оправданно). Во всяком случае, то, что делают изумрудные осы со своими жертвами, ужасает и одновременно восхищает автора книги.
«Сегодня плохой день для этого таракана, — пишет Саймон со свойственной ему иронией, — Он ползает по чашке Петри на краю клетки и, похоже, чувствует, что совершил ошибку. Таракан замирает и пригибается, словно крошечный лоурайдер, но сияющая оса все равно бросается на него, хватает и всаживает жало между его передними лапками, парализуя их».
Дальше происходит вот что: оса протыкает жалом шею таракана, доставая до мозга. Причем демонстрирует поразительную хирургическую точность: ей нужно отыскать две конкретные области тараканьего мозга, отвечающие за движение. Сделав это, она отступает, но таракан уже никуда не денется, его двигательная активность (а точнее, его воля, потому что фактически он способен передвигаться) парализована. Удостоверившись, что все идет по плану, оса возвращается, отгрызает таракану антенны и пьет кровь из обрубков. Затем она совершает еще один подход и тянет таракана за обрубки: когда яд подействует в полной мере, он послушно проследует за ней. Оса притаскивает его в свое логово, откладывает яйцо ему на брюшко и замуровывает вход. Когда личинка вылупится, она сначала выпьет у таракана всю кровь, а затем заберется в его нутро и сожрет все органы, оставляя жизненно важные напоследок, чтобы таракан раньше времени не испортился. Оса берет от него все, что может, взрослеет и покидает логово, чтобы найти очередного несчастного и повторить все вышеописанное. Такие дела.
2. Второй факт похож на первый, просто он еще циничнее
Мэтт Саймон неспроста посвящает осам первые несколько глав своей книги. Под этим обобщенным (и не слишком строгим с точки зрения научной классификации) названием скрывается множество разных видов, и многие из них способны ужаснуть нас в меру своих эволюционных достижений. Еще один вид, который в этом смысле достоин особого упоминания — Dinocampus. Эта оса действует заодно с вирусом, который она вводит в брюшко своей жертве вместе с яйцом. Но если в предыдущем примере в роли несчастной жертвы выступал таракан (чтобы посочувствовать ему, надо проявить незаурядный уровень эмпатии), то здесь речь идет о божьей коровке. Тому самому милому насекомому, которое садоводы уважают за помощь в борьбе с тлей и которому дети читают стихи. К божьей коровке все относятся с пиететом. Но только не Dinocampus. Отложенная ею личинка, вылупившись, начинает поедать жертву изнутри и достигает таких размеров, что в определенный момент вырывается из божьекоровьего чрева. И это, разумеется, не конец, а только начало:
«Тем временем в дело вступает вирус. После того как оса ужалила жертву, а личинка вылупилась из яйца, вирус начинает размножаться внутри нее, а потом перекидывается на тело божьей коровки, но не на ее голову. Только когда личинка готовится покинуть жука, вирус проникает ему в мозг и снова размножается, приводя к мощной иммунной реакции, перегружающей сознание. <...> Поскольку это жестокий мир, кишащий хищниками, пока личинка сооружает себе кокон, вирус заставляет чудом выжившую божью коровку делать нечто очень глупое: вместо того, чтобы сбежать, она стоит на коконе и брыкается».
Иначе говоря, вирус помогает осе превратить полусожранного жука в телохранителя, который будет махать лапами и отбивать ее от муравьев и других враждебных насекомых до последней секунды своей жизни.
3. Грибок может превратить муравья в диверсанта
Если манипуляции, которые осы производят со своими жертвами, мы со своих моральных высот можем назвать жестокими или изощренными, то тот адский сценарий, по которому начинает идти жизнь обычного муравья после вмешательства грибка кордицепса, не просто жесток, но еще и неподдельно драматичен. Вот как обстоят дела: грибок (в джунглях обеих Америк и Юго-Восточной Азии можно найти до пятисот его видов) выбрасывает шипастую спору, которая цепляется за муравья, а затем ферментами разъедает его броню и проникает внутрь:
«Размножаясь, он высасывает из носителя все больше и больше питательных веществ. Разведывательные отростки кордицепса, известные как гифы, разветвляются в разные стороны в поисках дополнительных источников пищи, сетью пронизывая тело. Клетки грибка внедряются в мышцы, разлагая их волокна. При этом грибная колония общается между собой, создавая так называемые анастомозы, — можете представлять их себе как трубки пневматической почты, только без вакуума. <...> После трех недель роста грибок составляет почти половину веса насекомого и готовится к последнему рывку».
Муравей, кстати, все это время выглядит так, будто ему нормально. Это важно, поскольку другие жители муравейника не должны ничего заподозрить. Тогда-то кордицепс и запускает в муравьиный мозг химический снаряд, подчиняя себе волю носителя. Грибок заставляет муравья забраться на дерево и крепко вцепиться челюстями в листок — причем на четко выверенном расстоянии до земли. Муравей вскоре гибнет, грибные гифы прорастают сквозь его челюсти, чтобы труп раньше времени не свалился с листа, а кордицепс, дозрев, рассеивает споры, заражая ими других членов колонии. Иначе говоря, муравей вынужден не просто погибнуть ради паразита, но и, помимо своей воли, обречь на смерть множество ничего не подозревающих товарищей.
4. Зараженный паразитом шмель проявляет чудеса самоотверженности
Если в вышеописанной истории вам не хватило драматизма, то вас, возможно, добьет история про шмеля. В отличие от муравья, который — даром что покладистый и дисциплинированный — не способен сопротивляться грибку и в итоге вредит сородичам, шмель себе такого не позволяет.
«Шмель, например, истово предан своей колонии и ее матке и сражается и умирает не для того, чтобы передать потомкам свои гены, а чтобы это могли сделать его сестры и братья. И это сильно усложняет жизнь большеголовкам — наверное, самым искусным похитителям тел. Они хватают шмеля в воздухе, а потом, пока оба падают, раскрывают сегменты брюшка жертвы своим изогнутым, похожим на открывашку, задом и вводят яйцо—и все это до того, как шмель упадет на землю».
Несмотря на всю эффектность этой сцены, большеголовка не всегда добивается успеха. Все дело в том, что у шмеля есть механизм защиты: будучи инфицированным, он не спешит возвращаться в гнездо. Вместо этого он остается в поле на ночь, чтобы заморозить паразита ночной прохладой. Днем он продолжает работать на благо гнезда (вероятно, будучи уверенными, что личинка, развитие которой было заторможено низкой температурой, не принесет вреда остальным), а на следующую ночь снова улетает в изгнание. Он все равно рано или поздно погибнет, а вся его самоотверженность, связанная с этим циклическим замораживанием личинки, направлена на то, чтобы как можно дольше проработать ради всеобщего благоденствия.
5. Случается, что грибок-паразит ввергает в пучину безумия целые города
Спорынья — грибок зерновых растений, споры которого прикрепляются к злакам и прорастают в них. Грибок отпугивает травоядных ядовитым галлюцинаторным составом — если бедный зверь не гибнет, случайно сжевав злак необычного вида, то потом навсегда запоминает совершенную ошибку. Проблема в том, что спорынья способна воздействовать не только на травоядных животных, но и на людей: алкалоиды, которые она производит, одинаково успешно перевозбуждают нервную систему и у тех, и у других — вопрос только в количестве вещества. Надо полагать, что за всю историю человечества в мире случалось немало неприятных эксцессов, связанных с этой особенностью спорыньи. Мэтт Саймон не приводит статистики, но зато в красках описывает один из последних известных нам случаев:
«В августе 1951 года в крошечном городке Пон-СентЭспри на юге Франции <...> разразилась массовая истерия. Люди ощущали невыносимый жар или пронизывающий холод, испытывали серьезные трудности с пищеварением и бились в судорогах. А потом начались галлюцинации. Один мужчина сказал: „Я мертв, у меня голова из меди и змеи в животе, и они жгут меня”. И попытался нырнуть в реку. Пожилая женщина бросилась на стену и сломала себе три ребра. Другие люди выпрыгивали из окон. Более осторожные горожане прятались от галлюцинаций под одеялами. Источником проблемы, скорее всего, стала испорченная партия хлеба, для которой местный пекарь взял зараженную муку».
6. Одна из причин, по которым люди когда-либо убивали друг друга, — желание завладеть зомби-гусеницами
На плато Тибета и Непала можно встретить гриб Ophiocordyceps sinensis, кордицепс китайский, похожий на светло-коричневую травинку с утолщением. Если вы его заметили, то, наверное, лучше его не трогать, потому что он прорастает не просто из-под земли, а из головы подземной гусеницы, которой до этого выжрал все внутренности. Более того, перед прорастанием гриб завладел ее волей и заставил расположиться вертикально, как можно ближе к поверхности земли. Так что то, что вы можете вытянуть, потянув за эту травинку, вас вряд ли порадует. Если только вы не охотник за снадобьями восточной медицины.
«Эти штуки — известные как ярцагумбу, или „летом — трава, зимой — насекомое”, потому что грибок поражает гусеницу зимой и вырастает летом, — настолько высоко ценятся, что из-за них люди убивали друг друга. Основные территории произрастания грибка превратились в поле сражения: в 2007 году между двумя деревнями близ Тибета разгорелась война за территорию и восемь человек погибли в перестрелке. В 2013 году еще двое были убиты. В китайском городе Чэнду грабители однажды прорыли в магазин туннель и украли зомби-гусениц на полтора миллиона долларов. Не понимаю, почему об этом еще не сняли фильм».
Самое интересное, что все это — не просто массовый психоз. Конечно, ярцагумбу, вопреки легендам, не излечивает астму и импотенцию — во всяком случае, научных подтверждений этому нет. Однако кое-какие медицинские свойства он имеет: он выделяет противомикробное вещество, чтобы защититься от болезней на поздней стадии развития, поэтому препараты из него действительно способны в какой-то степени укреплять иммунную систему человека.
7. Черви-паразиты любят производить впечатление
Задача многих паразитических червей намного сложнее, чем задача, которая стоит перед осами и грибами. Если последние заинтересованы только в том, чтобы подчинить волю носителя и добиться от него определенных результатов, то червям важен еще и визуальный эффект — ведь их жизненный цикл устроен очень сложно и чаще всего предполагает поэтапное развитие в телах разных носителей. То есть если червь попал в улитку, в итоге ему нужно оказаться в птице, а для этого определенная птица должна определенную улитку склевать. Значит, надо привлечь ее внимание. И вот тут уже начинается настоящая феерия — в интернете вам, возможно, встречалось видео с участием улитки и червя Leucochloridium paradoxum. Ролики с таким содержанием набирают огромное количество просмотров, потому что червь проделывает с несчастной улиткой совершенно гипнотизирующие штуки.
«В какой-то момент [мешочек, содержащий яйцо] начинает прорастать через плоть в сторону головы и достигает стебельчатых глаз улитки. <...> Там паразит формирует мешочки, наполненные личинками, которые можно увидеть через прозрачную кожу стебельчатых глаз. Они даже красивые, полосатые зелено-бело-коричневые с белыми пятнышками. Но с точки зрения улитки это, наверное, не так здорово».
Действительно, хорошего мало: ее воспаленные глаза пульсируют невообразимыми цветами, и вся эта жуткая цветомузыка продлится до тех пор, пока птица не заметит улитку и не съест ее целиком или хотя бы не выклюет личинки из ее стебельчатых глаз. Зомби-составляющая этой истории в том, что паразит заставляет улитку подниматься на освещенные солнцем листья растений, чтобы птицам было проще ее заметить.
8. Паразиты воздействуют на целые экосистемы: например, регулируют соотношение волков и лосей
Айл-Ройал — остров на озере Верхнее в штате Мичиган. Волки и лоси появились на нем относительно недавно, в пределах двух столетий. Они прошли на остров по ледяному мосту, который спустя какое-то время исчез и запер обе популяции на ограниченной территории — для научных наблюдений сложившаяся ситуация оказалась просто идеальной. Поначалу ученым могло казаться, что они имеют дело со взаимоотношениями двух популяций млекопитающих, однако все оказалось сложнее, потому что в схеме было еще одно значимое звено: паразитические черви, которые поселялись у лосей в легких. Паразиты делали их более уязвимыми, поскольку ослабляли лосей и затрудняли их дыхание (впоследствии значимость этого фактора была подтверждена экспериментами на других территориях в Канаде и США, где тоже встречались лоси, волки и черви).
«Эти данные служат убедительным доказательством того, что ленточный червь существенно снижает шансы своего бедолаги хозяина на выживание. В местах вроде Айл-Ройала экологические последствия манипуляций таких паразитов колоссальны. <...> Лоси и волки застряли на этом острове: лоси не могут сбежать, <...> а у волков нет выхода и других достаточных источников пищи. К тому же лоси не дают себя в обиду <...>. Так что добыча, которая едва может дышать, куда доступнее. Волки с Айл-Ройала могут даже зависеть от ленточного червя, чтобы выжить, охотясь на лосей. Меньше лосей означает меньше травоядных, а значит — больше растительности. (Пока не появились волки, из-за перевыпаса лоси часто погибали от голода.) Таким образом, ленточный червь изменяет не только своего носителя, но и все устройство экосистемы».
Правда, в описываемом случае удержать равновесие все равно не удалось: к моменту выхода книги на всем острове осталась всего пара волков — они постепенно выродились в результате инбридинга. Повлиять на этот процесс черви оказались не в состоянии. Ну или просто не нашли достаточной мотивации.
9. Во имя науки был придуман сверчковый рассол, с помощью которого червей выманивали из сверчка
Исследования паразитов могут выглядеть довольно остроумно и экстравагантно. Например, есть такой паразитический червь — волосатик. На вид это простой длинный червяк, похожий на толстую нитку. Волосатик передвигается при помощи сверчка, в котором он крепнет, питается его телесными жидкостями, а с достижением определенного возраста прогрызает изнутри. Но не для того, чтобы сразу шлепнуться наружу. Червь немного высовывается из дырки, как из иллюминатора, и пытается учуять воду — ведь именно в этой среде ему надо будет оказаться в соответствии со своим жизненным циклом. Если водой не пахнет, червь лезет обратно в сверчка и малопонятным образом диктует насекомому свою волю, заставляя его найти ближайший водоем и нырнуть туда. Чтобы зафиксировать все эти особенности поведения червя, зоолог Бен Ханельт провел эксперимент:
«Он сделал „сверчковый рассол”, смешав раствор из тех же солей и веществ, которые можно найти внутри сверчка, и бросил в него зараженное насекомое. „Все черви осторожно высунулись, — говорит Ханельт, — но не стали вылезать, потому что считали, что все еще находятся внутри сверчка”. Однако, когда он бросил того же сверчка в обычную воду из-под крана, черви в его животе почуяли разницу и немедленно поползли наружу».
Мэтт Саймон заботливо предлагает читателям повторить эксперимент: для этого необходимо вооружиться зараженным сверчком и притопить его в воде. Если вынуть сверчка достаточно быстро, можно увидеть, как в него втянутся черви, не успевшие юркнуть в воду. Попробуйте, это весело и познавательно!
10. Более половины всех видов животных — паразиты
Этот финальный факт — просто вишенка на торте на тот случай, если вы были уверены, что существа, ведущие столь шокирующий образ жизни и сеющие вокруг себя столько жестокости, находятся в меньшинстве. Нет, это мы в меньшинстве, и, как замечает Саймон, с точки зрения статистики именно наш образ жизни следовало бы признать странным по меркам природы. Впрочем, как вы уже, вероятно, поняли, паразитический образ жизни в мире животных далеко не тождественен его человеческому пониманию, традиционно связанному с тунеядством и нахлебничеством. Быть паразитом, если вы животное — тяжкий труд и постоянный смертельный риск:
«Быть паразитом — значит иметь дело не только с окружающей средой внешнего мира (водой, воздухом, деревьями и всем прочим), но и с новой живой средой. <...> Иммунная система бдительно выискивает посторонних — от микробов до личинок осы или волосатиков длиной тридцать сантиметров — изолирует их и уничтожает. А паразит с несколькими не связанными друг с другом носителями должен как-то справляться с разными видами защиты. Все тела, в которые он проникает, пытаются убить его. Что уж говорить о враждебной среде снаружи».