Йон Айвиде Линдквист. Химмельстранд. М.: АСТ, 2019. Перевод со шведского Сергея Штерна
Однажды тихой летней ночью несколько шведских отпускников, заночевавших в провинциальном кемпинге, переносятся в Совсем Другое Место. Разношерстная компания — престарелый мачо с женой и собачкой, пара фермеров-геев с котом, вышедший в тираж футболист, его супруга-стерва и дочка-садистка, бизнесмен-«ботаник» с семьей (всего четыре трейлера и десять человек) — застревает посреди бескрайнего поля для гольфа. GPS показывает, что машины стоят ровно на том месте, где их оставили вчера вечером, но электроника нагло лжет: вместо привычного пейзажа вокруг только аккуратно подстриженная трава до горизонта да смутные фигуры на грани видимости. Телефоны не работают, электричество и газ подходят к концу, рука вот-вот потянется к припрятанному оружию — и только из радиоточки доносится бесконечная ретроспектива Питера Химмельстранда, автор песен ABBA и других эстрадных групп эпохи диско. Но на самом деле музыкант здесь совершенно ни при чем.
Когда Йона Айвиде Линдквиста издавала «Азбука», критика любила сравнивать писателя со Стивеном Кингом. Хотя общего с настоящим Кингом у него примерно столько же, сколько у «скандинавского нуара» с нуаром американским, а у сериала «Мост» — с «Мальтийским соколом». С начала нулевых Линдквист писал про трогательных зомби, которым сочувствуешь сильнее, чем стокгольмским обывателям («Блаженны мертвые»), про несчастную девочку-вампира («Впусти меня») и другие настолько же странные истории, где с темпераментом сангвиника переламывал через колено типичные для американских «ужастиков» клише. В «Химмельстранде» он использует примерно тот же прием — но на этот раз выходит за пределы «чистого жанра».
С какого-то момента возникает устойчивое ощущение, что читаешь не хоррор, не speculative fiction, а пародию на популярную «литературу о травмах» — пародию, написанную с непроницаемо-серьезным выражением лица, таким, знаете, покер-фейсом. Черный юмор по-скандинавски: Линдквист собрал на одном пятачке рекордное количество персонажей, переживших детскую, подростковую или юношескую травму. У одного героя на глазах умер отец, которому на лесопилке отрезало руки циркулярной пилой. Другой чуть не утонул в возрасте шести лет, а потом долго мучился кошмарами. Третья подсела на наркоту, попала дурную компанию, и с ней, пьяненькой и обдолбанной, много раз вытворяли непотребное. И так далее; в той или иной степени тут психологически травмированы все, от шестилетки до выжившего из ума деда. Авторы хоррора, конечно, любят отклонения от нормы, это их хлеб с маслом (и маленькой горкой черной икры), но надо и меру знать. Тот же Стивен Кинг, например, не брезгует и другими психическими расстройствами: шизофреники, параноики, МДПшники — дивное разнообразие, никакой дискриминации по диагнозу.
Зато у Линдквиста для песика и котика все заканчивается хорошо — и то радость. Стивен Книг от кровавой точки в финале точно не удержался бы.
Лучшая зарубежная научная фантастика. После Апокалипсиса. Сост. Гарднер Дозуа. СПб.: Фантастика Книжный Клуб, 2019. Перевод с англ. М. Акимовой, Н. Алексеевой, Н. Болдыревой, В. Двининой, Е. Зайцева, А. Кубатиева, А. Лазаревой, А. Новикова, Н. Осояну, О. Ратниковой, М. Савиной-Балоян, А. Свободы, С. Удалина, Е. Фурсиковой
Гарднер Дозуа (о его сборниках мы уже писали здесь и здесь) заслужил репутацию человека-барометра, безошибочно предсказывавшего, какие погоды ждут американскую SF — шторм или великая сушь, — и отбиравшего для своих ежегодников самые показательные повести и рассказы. Судя по этому сборнику, в 2011–2012 годах погода у них там стояла переменчивая, серединка на половинку. Беспрестанный поиск нового языка, новых тем, новых выразительных средств утомил англо-американских научных фантастов. Они устали от революций и прорывов, от экспериментов и провокаций, от адреналинового драйва и постмодернистской иронии. Ставить мир на уши — занятие безумно утомительное.
Сборник «После апокалипсиса» (удачное название, находка наших издателей; на английском ежегодники выходили просто под порядковыми номерами) — возвращение к привычному, традиционному, прочно вошедшему в канон. Если Земля будущего — то пережившая катастрофу и отброшенная в доиндустриальную эпоху («Выбор» Пола Макоули, «Даларнская лошадка» Майкла Суэнвика) или превратившаяся в глухую провинцию на краю космической Ойкумены («Запах апельсинов» Леви Тидхара, «Камень Одиночества» того же Суэнвика). Если Марс — то непременно фронтир начала индустриальной эпохи («Марсианское сердце» Джона Барнса, «Земляные работы» Йена Макдональда, «Марсианский пастырь» Гвинет Джонс). Если история про искусственный интеллект — то с выходом на старое доброе «может ли машина мыслить/чувствовать/обладать самосознанием?» («Долли» Элизабет Бир, «Молча, быстро и легко» Кэтрин Валенте). Если про контакт — то со сверхцивилизацией, ведущей затяжные звездные войны («Муравей с полей Фландрии» Роберта Рида). Даже необъятная галактическая империя из рассказа Дэвида Моулза «Городской солдат» косплеит Древний Вавилон с его рабами и богами, ритуалами и зиккуратами.
Понятно, что судить о положении дел в целом жанре по одной антологии (или серии антологий, пусть и очень престижных) как минимум опрометчиво. Любой сборник — работа штучная и говорит прежде всего о вкусах и предпочтениях составителя. К тому же Дозуа не покушается на «странную прозу», магический реализм, хоррор — это не его епархия. Но, учитывая феноменальное чутье редактора, для НФ звоночек тревожный: караул устал, бунтари выдохлись, эпоха великих потрясений завершилась.
Впрочем, есть на этих страницах и исключения — например, рассказ шотландского социалиста Кена Маклеода «Случай в Воркуте»: британский палеонтолог вместе с Трофимом Денисовичем Лысенко по личной просьбе генералиссимуса Сталина отправляются исследовать таинственный объект, найденный в окрестностях трудового лагеря в ведомстве Лаврентия Берии. История почти без клюквы, что удивительно, зато с парой задорных «пасхалок» — вполне себе экспериментальная проза и хороший подарок для отечественных читателей.
Том Светерлич. Исчезнувший мир. М.: Эксмо. Fanzon, 2019. Перевод с английского Наталии Рокачевской
В 2018 году ВЦИОМ сообщил пренеприятнейшее известие: 57 % российских граждан не верят в высадку американцев на Луне. Штаты водят весь мир за нос, документы сфальсифицированы, знаменитые кадры сняты Стэнли Кубриком в голливудских павильонах — ну а сама Луна обыкновенно делается в Гамбурге, и прескверно делается. Дорогие россияне не одиноки: теория «лунного заговора» родилась в США и до сих пор имеет там немало сторонников — хотя и не 57 % населения, конечно.
Но существуют и другие конспирологические теории — если можно так выразиться, с противоположным знаком. Согласно одной из них американские астронавты давным-давно путешествуют к другим звездам и, возможно, вступили в контакт с инопланетным разумом, но сообщить об этом прогрессивному человечеству власти США в силу общей зловредности не спешат — ну чего еще от них ждать. В романе Тома Светерлича «Исчезнувший мир» всё так и есть: да, путешествуют, да, установили, да, скрывают. И погружаются американцы не только в Глубины космоса, вплоть до соседних галактик, но и в Глубины времени — то есть в вероятностное будущее, на тысячи лет вперед. Одна незадача: каждая временная линия неизбежно заканчивается концом света, причем этот Рубеж смещается, приближаясь к 1997 году, когда начинается действие романа.
Шэннон Мосс, главная героиня «Исчезнувшего мира», побывала в самом конце времен и стала свидетельницей гибели человечества. На Рубеже она потеряла ногу — то есть по сравнению с большинством населения Земли отделалась легким испугом. Теперь она федеральный агент, сотрудник СУ ВМФ США с высоким допуском — иными словами, тот человек, к которому обращаются, когда в уголовщине замешаны морячки, вернувшиеся на побывку из Глубин космоса или Глубин времени. Ей предстоит расследовать жуткое тройное убийство и похищение, в котором подозревают путешественника во времени. Но это не просто очередной случай семейного насилия — на сей раз речь идет о самом выживании хомо сапиенса. Светерлич понемногу нагнетает саспенс, конспирология крепчает: Шэннон узнает о тайных террористических ячейках в ключевых силовых ведомствах США, среди подозреваемых появляются двойники и люди, которые по всем документам давно мертвы или безвозвратно сгинули — в общем, «Секретные материалы» в полный рост (автор, надо отдать ему должное, этого сходства и не скрывает — напротив, не без иронии подчеркивает).
Светерлич — любимый сценарист Нила Бломкампа: за последние годы он написал пять сценариев для его короткометражек. Как и режиссер «Района № 9» и «Чужого 5», Том обитает в зазоре между научно-фантастическим мейнстримом и научно-фантастическим артхаусом. «Исчезнувший мир», может, и не выдающийся, но по крайней мере любопытный НФ-триллер: умный, жесткий (определенно «18+»), с философской подкладкой. Впечатление портит финал, просчитывающийся с первых же страниц: так заканчивается 9/10 всех романов об организациях, контролирующих путешествия во времени. Иногда не грех обмануть читательские ожидания — но в «Исчезнувшем мире» Светерлич этого то ли не смог, то ли не захотел. Хотя для тех, кто не читал «Конец Вечности», «Патруль Времени», «Берег Динозавров» и т. д., финальный твист — ничего себе, не подкопаешься.