Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Энтони Макгоуэн. Барсук. М.: Волчок, 2021. Перевод с английского Дмитрия Карельского (Серия «Братья», книга первая)
Энтони Макгоуэн. Щука. М.: Волчок, 2021. Перевод с английского Дмитрия Карельского (Серия «Братья», книга вторая)
Энтони Макгоуэн. Грач. М.: Волчок, 2021. Перевод с английского Дмитрия Карельского (Серия «Братья», книга третья)
Энтони Макгоуэн. Жаворонок. М.: Волчок, 2022. Перевод с английского Дмитрия Карельского (Серия «Братья», книга четвертая)
Пожалуй, именно англоязычная литературная традиция ХХ века (Даррелл, Сетон-Томпсон, Генри Уильямсон, Грант Уотсон и проч.) подарила нам наибольшее число книг о животных, где жизнь братьев наших меньших описывается так, как примерно она и выглядит. Главным достоинством при этом представляется отсутствие или низкий градус антропоморфизации животных, стремление описать их путь без присущих нашему виду эмоций. Хотя эмоции у прочих животных, безусловно, тоже есть, и проявляются они в их поступках.
Несмотря на привлекательные для любого конассёра живой природы заглавия книг Энтони Макгоуэна, животные в них играют далеко не главную роль. Их жизнь, данная подлинным героям книг в ощущениях, служит лишь театральной декорацией, куски которой вдруг падают им на головы. Это книги не о животных, но о взрослении двух братьев в английской глуши. Самый крупный город, появляющийся на страницах цикла, — родной для автора Манчестер, но куда чаще серым пятном мелькает Лидс, а вообще дело происходит в крохотном, в прошлом шахтерском городишке, где даже часы работы единственной библиотеки сокращены до минимума за отсутствием читателей, а шахты законсервированы, вследствие чего отец Ники и Кенни остался без работы. А еще от него ушла жена. А еще у нее была послеродовая депрессия, а еще Кенни чуть не задушило при родах пуповиной и с тех пор он особенный, а еще, а еще... но в конце все будет хорошо. Ну естественно. Все книги цикла (кроме «Жаворонка») вообще заканчиваются так, как вы хотите, чтобы они заканчивались.
Куда честнее, чем сюжетные концовки, Макгоуэн изображает взрослых в жизни ребят. Собственно, их роль в цикле описать довольно просто: им нет дела до детей, отец появляется лишь изредка — и то помогает ребятам («Барсук»), то по своей безалаберности едва не толкает их к гибели («Жаворонок»), но чаще всего беспомощно стоит в сторонке или вымещает на детях раздражение и отчаяние от собственных проблем. Кажется, не случайно в эпилоге о нем нет ни слова.
Первое впечатление, которое возникает уже при чтении второй книги цикла (оно не покидает и на третьей), что «Братья» — продукт неумелого криэтив врайтинга (который автор и преподает). Действительно, первые три книжки построены по одному и тому же принципу: повествование открывается кратким и весьма точным описанием небольшого, но трагического эпизода из жизни вида, вынесенного в заглавие, старый бывалый барсук прячет барсучат, гольян пропадает в пасти здоровенной щуки, на грача нападает ястреб-перепелятник. К истории братьев все эти события имеют отношение весьма опосредованное. Животные у Макгоуэна не символы, хотя их злоключения очень хочется как-то прикинуть на бесконечные безрадостные обстоятельства жизни героев-людей. Каждый раз кажется, что вот и животное спасено, и жизнь в семье ребят как-то налаживается, но тут идет следующая повесть — и следующий провал. То в школе буллинг, то несчастная влюбленность. Что же делает эти четыре небольшие повести едва ли не образцом современной подростковой литературы?
Прежде всего, это мотив рассказывания вымышленных историй, в которые рассказчик и сам начинает верить. Отчетливее всего он прослеживается в «Щуке». Байка об исполинских щуках-людоедах в так называемом Беконном пруду (образец детского нейминга всего и вся по наиболее близким, понятным и приятным им предметам и явлениям), которую Ники рассказывает брату, едва не доводит его самого до истерики, когда он в этом самом пруду оказывается. Вообще едва ли не лучше всего Макгоуэну удается представить читателю градус внутренней жизни детей, в отличие от взрослых в значительной степени живущих в собственной голове и потому куда более счастливых. Впрочем, и самые, казалось бы, прозаические стороны детской жизни — вроде занашивания любимой одежды до дыр, слегка искаженных представлений о еде, обостренного ощущения противопоставленности собственного, детского мира миру всяких там взрослых, подвижности психики и неровного эмоционального фона вообще и всего в таком духе — он подмечает мастерски.
В речи автора по случаю присуждения ему Медали Карнеги Макгоуэн постулирует, пожалуй, главный свой принцип: дети (и вообще читатели) должны узнавать в книге себя. Цикл, действительно, отличают невероятная честность и искренность речи героев. Это в значительной степени заслуга переводчика Дмитрия Карельского. Русское издание Макгоуэна — редкий образец книжной продукции, где дети, которые и рассказывают читателям эту историю, говорят так, как действительно говорят дети. То есть довольно свободно, но опуская все же явно табуированные выражения, потому что это все-таки книга. И проблемы у них, кажется, вполне такие же, как у детей в реальной жизни. У всех в классе айфон, а у тебя нет. От тебя ушла девчонка, а ты и не понял почему. Приятно удивляют и правдоподобные описания бытовой детской жестокости. Конечно, тут есть и жестокое обращение с животными, но это скорее проходит по разряду высокой трагедии, а вот такого будничного, циничного и прозаического зла, творимого одноклассниками, в литературе встретишь нечасто. Автор весьма откровенен и в изображении главного героя: в критической ситуации, когда встает вопрос выживания, он думает сперва о себе, а не о брате. А при возникшей возможности несколько поправить финансовое положение семьи путем воровства Ники — после некоторых сомнений — все же делает выбор в пользу преступления.
И все-таки, что делает цикл Макгоуэна циклом о взрослении, упрощенным вариантом европейского романа становления, если персонажи в целом довольно типичны и местами даже ходульны? Пожалуй, одним из ключевых факторов взросления (разумеется, наряду с несчастливой влюбленностью в одноклассницу/одноклассника и неизбежным разочарованием) можно считать знакомство со смертью. В данном случае мы и правда видим труп почти в каждой книге — барсук в «Барсуке», местный барыга в «Щуке» (в «Граче» на грани смерти оказываются школьный громила Станно и сам грач) и, наконец, смерть близкого существа в «Жаворонке».
Кстати, оригинальное название цикла куда философичнее — «The Truth of Things» (нечто вроде «Суть всего сущего»). Опубликовало цикл издательство Barringtone Stoke, которое специализируется на простых книжках для ребят с дислексией. Названию цикла наиболее соответствует последняя часть, «Жаворонок», которая вообще формально стоит несколько особняком. Здесь Макгоуэн нарушает привычную и несколько утомительную структуру своей повести. «Жаворонок» — это непреднамеренный литературный парафраз фильма «Джерри» Ван Сента. Внешние события отходят на второй план, повествовательную ткань заносит снег воспоминаний и размышлений. Братья оказываются «посреди нигде», на каких-то неопознанных (йоркширских) холмах, без карты и связи. С эпосом «Среди Йоркширских холмов» Хэрриотта цикл Макгоуэна вообще роднит не только локация (а заодно и единство места, времени и содержания), но и фильтр фикциональности. Чуть подросшие со времен событий «Барсука» парни предоставлены сами себе. Тут-то и раскрывается главная правда о жизни (вспомним оригинальное название цикла): правда жизни — в самой жизни и больше ни в чем. И если в предыдущих частях герои лишь оказывались рядом со смертью, причем иногда это носило даже комический (как в «Щуке») характер, то в «Жаворонке» смерть являет себя лично.
Эпилог «Жаворонка» отнесен на 40 лет вперед, то есть происходит в 2059 году. Повзрослевший Ники обещает Кенни описать их (зло)приключения, «чтобы получилась книга». Остается только надеяться, что в 2059 году, когда чипы вживят нам в «задницы», а «чертовы» машины будут летать по воздуху, повзрослевшие мальчики все еще будут писать книги. Желательно, такие же трогательные, волнующие, честные и настоящие. Ну, или книги о животных. Потому что другие «на хрен» не нужны.