Британская журналистка Хелен Льюис написала книгу о женщинах, которые не могли и не хотели соответствовать патриархальным стандартам. Публикуем фрагмент о том, как в 1970-е английские лесбиянки боролись за права меньшинств.

Хелен Льюис. Неудобные женщины. История феминизма в 11 конфликтах. М.: Альпина нон-фикшн, 2021. Перевод с английского Александры Мороз. Содержание

Бэбс и Морин ушли от мужей, забрали детей и стали жить вместе. На приглашении на их новоселье изображены две целующиеся женщины. Такое приглашение попало к колумнисту Daily Mail Найджелу Демпстеру. Одну из гостий журналист фактически шантажировал, угрожая раскрыть ее ориентацию посольству США, которое должно было выдать ей визу. Как лесбиянке ей могли запретить въезд в Америку «по причинам девиантного поведения».

После того как история попала в прессу, они стали самой знаменитой, или печально известной, лесбийской четой в Британии. Одна из коллег Кэхун в парламенте, Милли Миллер, жаловалась, что женщины-депутаты «теперь не смогут укоротить волосы или публично носить брюки из страха, что их сочтут... лесбиянками!» В то время Кэхун носила юбку, ходила на каблуках и в шелковой блузе. У гетеросексуальной Милли Миллер были короткие волосы, и она носила брючный костюм.

Кэхун решила поддержать шумиху и в 1975 году отметила Бэбс Тодд в графе «партнер» на своей странице в справочнике «Кто есть кто». Разразившаяся буря не отпугнула ее от активизма. Однажды она появилась в Вестминстере с группой проституток, а в марте 1979 года выступила с речью, призывая отменить все законы о проституции. Она поддерживала пропорциональное представительство — избирательную систему, более благоприятную для мелких партий. Она пыталась быть «милой», чтобы привлечь новых союзников, но это давалось ей с трудом. «Телячьи нежности... не совсем мой стиль», — отмечала она в книге «Женщина в доме».

Однако из палаты общин ее изгнали в связи с еще одной провокационной проблемой — расовой. В январе 1977 года Енох Пауэлл, который некогда предрекал Британии «реки крови», если страна примет больше мигрантов, выступил в Манчестере с критикой новых законов, направленных против пропаганды расовой ненависти. Журналист из Ассоциации прессы позвонил Кэхун с просьбой о комментарии, и она раскритиковала расизм самих лейбористов, заявив, что партия «смягчает проблему на словах и не вкладывает средства в решение проблем нищеты темнокожего населения и белых в городских гетто... Они предпочитают бороться с Пауэллом, вместо того чтобы заняться реальными причинами расовых конфликтов».

Пришедший в политику канадский академик Майкл Игнатьефф однажды жаловался, что начать предвыборную кампанию — значит вступить в «мир лунатически буквального мышления» (за примерами загляните в социальные сети). Замечания Кэхун интерпретировали как одобрение расистской риторики Еноха Пауэлла. Она дала разъяснения местному отделению своей партии, и те отозвали свою жалобу. Нет, она не одобряла Пауэлла: когда она была местным советником, ее вытеснили из всех комитетов за предложение передать 1/10 часть домов совета семьям иммигрантов. Ее критика была (и остается) правильной: антирасистская риторика левых не всегда совпадает с их реальной практикой или финансовыми обязательствами. А ощущение собственной «исторической правоты» левых политиков по таким вопросам, как апартеид, может ослеплять их и вести к провалам. Подумайте о лидере лейбористов Джереми Корбине, который отказался признать, что игнорирует проблему антисемитизма, несмотря на критику со стороны еврейских общин, представляющих весь политический спектр.

Однако враги Кэхун не упустили своего шанса. Они выставили ее сумасшедшей. Ее критиковали за то, что она назвала герцога Эдинбургского «британским анекдотом» и требовала упразднить пометы «Ж» и «М» на железнодорожных проездных билетах. Они припомнили старую историю о том, как она ударила работника парковки. 27 сентября 1977 года комитет партии проголосовал с соотношением голосов 23 к 18 за снятие Кэхун с должности кандидата от партии лейбористов. Она обратилась в Национальный исполнительный комитет, который поддержал ее, но партия в ее избирательном округе выступила против нее. Председатель партии Норман Эшби сказал: «Ее избирали как работающую жену и мать... все эти события окончательно очернили ее репутацию».

Местная партия в конце концов распалась, но Кэхун была измучена и деморализована. На всеобщих выборах в мае 1979 года она потерпела поражение, проиграв консервативному кандидату. Она покинула палату общин. У Маргарет Тэтчер, первого в Британии премьер-министра женского пола, на скамье оппозиции стало одной «напористой женщиной» меньше. «Став открытой лесбиянкой, я разрушила свою политическую карьеру», — сказала Кэхун в 1977 году в интервью журналу Woman’s Own.

***

После того как ее покинула Бэбс, Джеки Форстер почувствовала, что женщины только сильнее стали привлекать ее — и социально, и сексуально. «Никогда не думала, что могу им нравиться, ведь я ужасный, властный человек», — говорила она. Джеки ходила на свидания, но поняла, что встречи на одну ночь ее разочаровывают так же, как... гетеросексуальность. «Весь последний год у меня был секс ради секса, и это как секс с мужчиной — так же одиноко в конце, потому что за этим не стояло никаких чувств. Что-то очень механическое», — сказала она в интервью We’re Here. Позже она нашла новую партнершу, Лейс. На одной из печатных страниц в ее архиве есть корявая приписка от руки: «4-й лесбийский роман. Лейс. Величайшая любовь в жизни».

Она выступала за то, чтобы лесбиянки получили доступ к относительно новой технологии экстракорпорального оплодотворения (ЭКО). Если бы женщины начали осознавать, что гомосексуальны, до замужества, то следующему поколению понадобилась бы медицинская помощь для того, чтобы стать матерями. Джеки также хотела доказать, что лесбиянки в принципе могут быть матерями. В то время женщины, бросив мужа ради женщины, теряли родительские права. «Мужу достаточно было сказать судье: „Моя жена живет с другой женщиной” или „У нее лесбийские отношения” — и дело сделано», — сказала мне Тесс Джилл. Усыновление и опека были невозможны: лесбийские пары рассказывали Форстер, что местные советы даже не рассматривают их прошений.

Это были 1970-е годы, и на отказы общества феминистки отвечали твердым «сделай это сама». В мае 1974 года в журнале Sappho появился призыв к мужчинам —участникам кампании за гомосексуальное равенство выступить добровольными донорами спермы. Тогда феминистки не ждали официального разрешения. Джеки Форстер нашла готового помочь врача по имени Дэвид Софер, который руководил частной клиникой по лечению бесплодия в Белгравии. К 1978 году, когда схема была раскрыта, десять его пациенток уже родили детей.

Доноры звонили, когда сперма была готова, но им не говорили, кому она предназначается, «чтобы предотвратить конфликты в лесбийских отношениях или вторжение отца». Впрочем, им сообщали, когда из их спермы рождался ребенок, и уточняли, мальчик это или девочка. «Они праздновали всем миром в любом случае», — пишет Джеки.

Она хотела, чтобы эта схема оставалась тайной до тех пор, пока дети не подрастут, но 5 января 1978 года репортер под прикрытием из London Evening News разоблачил эту историю. Заголовок гласил: «ДОКТОР СТРЕЙНДЖЛАВ». По словам репортера Джоанны Патины, это был «необычный и тревожный случай». Один из ведущих гинекологов утверждал, что у детей будут «проблемы с идентичностью» из-за воспитания «ненормальными», «больными» взрослыми. Директор Национального бюро по делам детей, доктор Миа Келлмер Прингл, добавила: «Мне очень неспокойно за этих детей... Есть доказательства, что некоторые мальчики, воспитанные без отца, испытывают трудности с установлением нормальных гетеросексуальных отношений».

На следующий день газеты пришли в еще большее возбуждение, так как выяснилось, что один из младенцев проживает не с двумя, а с тремя женщинами. «Некоторые предпочитают называть нас коммуной, — сказала одна из женщин. — Ну а мы считаем себя семьей. Полагаю, что мы сверхнеконвенциональны». Джеки Форстер и доктор Софер, должно быть, знали, что помогать трем женщинам, которые состоят в отношениях, еще более провокационно, чем «почтенной» лесбийской паре. И тем не менее они это сделали.

За этим последовала двухнедельная истерика в СМИ, которая заняла на время всех сотрудников Sappho. Но, как и в суде над Мэри Стоупс за клевету, когда люди услышали о якобы ужасных и аморальных вещах, которые делают женщины, многие были скорее заинтригованы, чем возмущены. «Огласка вызвала поток запросов на донорское оплодотворение от лесбиянок и одиноких гетеросексуальных женщин, и с ним мы уже не могли самостоятельно справляться», — писала Джеки в неопубликованных мемуарах «Метаморфоза». Феминистки-гетеросексуалки проводили демонстрации у отделений редакции газеты The Evening News в знак солидарности со своими лесбийскими сестрами, жгли экземпляры газеты и рисовали граффити на ее почтовых грузовиках.

***

Почему имена Морин Кэхун, Джеки Форстер и Бэбс Тодд почти никому не известны? Когда лидер лейбористской партии Джереми Корбин писал статью, посвященную прогрессу в области прав гомосексуалов, он отметил: «Если некогда был только Крис Смит, мой сосед по избирательному округу в Айслингтон Саут, то сейчас уже более сорока членов парламента совершили каминг-аут». Морин Кэхун не удостоилась его упоминания.

Намеренное забвение лесбиянок волновало несколько поколений историков феминизма. «Если пожилые женщины редко появляются в СМИ, то пожилые лесбиянки полностью перестают существовать, — писали Сюзанна Нейльд и Розалин Пирсон в 1992 году. — Образ лесбиянки, сформированный прессой, — это образ преимущественно сексуализированный, в противном случае мы не заслуживаем внимания. Очевидно, в глазах СМИ пожилые женщины лишены сексуальности — каждая пожилая женщина автоматически становится „бабушкой”». Авторы составили сборник «Такие женщины, как мы», чтобы показать реальную жизнь стареющих лесбиянок, не дать им сделаться невидимками. «Если мы не защищаем и не ценим нашу историю, то рискуем, что каждое следующее поколение будет верить, что они первыми делают это, заново начинают борьбу с нашим угнетением».

Какую форму принимает это угнетение? Масштабы жестокой гомофобии, направленной против мужчин-геев, очевидны, но насилие в отношении лесбиянок тоже имело место всегда. Темнокожая художница и активистка из ЮАР Занеле Мухоли, родившаяся близ портового города Дурбана, — один из самых выдающихся хроникеров этого насилия. На фотографиях Мухоли запечатлены женщины, пережившие «коррекционное изнасилование», — это определение получило широкую известность после убийства в 2008 году южноафриканской футболистки Эуди Симелан в поселке на окраине Йоханнесбурга. Симелан была найдена в канаве: ее изнасиловали, избили и потом зарезали. Ей был 31 год. Нападавшие кричали: «Мы научим тебя, ты не мужчина, мы покажем тебе, ты — женщина!» Четверо мужчин предстали перед судом, двоим предъявили обвинение. Это страх перед лесбийством, принявший самые дикие формы, страх перед сексуальностью женщин и их гендерным нонконформизмом.

«Полицейские в городе издеваются, говоря: „Как тебя мог изнасиловать мужчина, если они тебя даже не привлекают?” Просят объяснить, что ты чувствовала, как это было. Это унизительно», — рассказала лесбиянка из Соуэто, Тандо Сибия, в 2011 году журналистке ВВС Пумзе Филани после очередного подобного убийства. Еще одна активистка, Лесего Тлвале из группы по защите прав африканских геев «Под маской», рассказала Филани, что жертвами изнасилования часто становятся бучи. Некоторых мужчин «особенно пугает этот род лесбиянок, — сказала она. — Они говорят, что бучи крадут их подружек. Это болезненное чувство собственности и потребность отстаивать свое мужское достоинство».