Курс лекций «Пушкин: однажды и навсегда». Читает Виктор Листов
Последуем примеру уважаемого коллеги Льва Оборина и начнем обзор со скорбных событий: 185 лет назад, 10 февраля 1837 года, умер Александр Сергеевич Пушкин.
И о самом Пушкине, и о его книгах написано столько, что если начать читать все материалы прямо сейчас, то велик шанс не закончить и к моменту собственной кончины. Отечественная пушкинистика — уникальный в мировом масштабе пример всестороннего исследования жизни и творчества отдельного человека, и уже в этом качестве она заслуживает нашего внимания, но бесчисленные комментарии часто не раскрывают текст и его автора, а заслоняют их от нас. Скромный десяток томов, написанных Александром Сергеевичем, почти незаметен среди стеллажей с работами его почитателей — и именно поэтому сегодня (как и в любой другой день) мы горячо рекомендуем обратиться непосредственно к сочинениям самого поэта.
Другое дело, что без сведущего проводника потеряться можно даже в каком-нибудь «Кирджали», не говоря о лабиринтах «Евгения Онегина» или «Медного всадника». В этом смысле курс лекций, прочитанный историком и культурологом Виктором Семеновичем Листовым, представляет собой удачный компромисс между академическим литературоведением и свойским разговором на кухне. Доверительность тона Листов сочетает не только с доскональным знанием предмета, но и, что важнее, с готовностью говорить о Пушкине всерьез, не сводя его ни к роли «русского Христа», ни к унылым определениям школьного учебника. Для Листова Пушкин прежде всего чрезвычайно умный собеседник, мнение которого по любому вопросу стоит того, чтобы основательно в нем разобраться. К разговору с главным русским писателем — страстному, требовательному, но никогда не скучному — лектор приглашает и заинтересованных слушателей. Пока эта беседа продолжается, Пушкин жив и никакие пули не могут причинить ему вреда. Не дадим же Александра Сергеевича в обиду.
Жан-Батист Мольер. Мещанин во дворянстве. Мнимый больной. Читает Владимир Маслаков
К событиям более радостным — 10 февраля 1673 года с шумным успехом прошла премьера комедии Жан-Батиста Мольера «Мнимый больной». При составлении сегодняшней подборки у нас был неплохой выбор: вспомнить о «Мнимом больном» или о «Венецианском купце» Шекспира, первая документально зафиксированная постановка которого тоже состоялась 10 февраля — правда, 1605 года. У шекспировской пьесы, решили мы, и так хватает поклонников — взять того же Пушкина, — да и постановка эта была совсем не первой по счету (комедия была написана за восемь или девять лет до этого), поэтому речь пойдет о драматурге из Франции.
Главный герой, богач Арган, большую часть своего времени посвящает (неизменно успешному) поиску у себя все новых заболеваний и консультациям с врачом, месье Пургоном. Тот всячески разжигает ипохондрию клиента, рекомендуя для лечения бесконечные порошки, кровопускания и, конечно, клизмы. Чтобы иметь под рукой бесплатного специалиста, Арган планирует выдать дочь замуж за молодого лекаря Тома́, хотя она влюблена в прекрасного Клеанта. Спасти положение пытается брат Аргана, благоразумный дядюшка Беральд. Он уговаривает несчастного ипохондрика притвориться мертвым — тогда-де ему станет ясно, кто его любит по-настоящему, а кто цинично использует. Умилившись страданиям дочери, Арган разрешает ей выбрать жениха себе по сердцу и разгоняет шарлатанов, столько лет тянувших из него деньги. В финале герой сам уходит в доктора, сопровождаемый кордебалетом из хирургов, аптекарей и клистироносцев.
Парадоксальным образом «Мнимый больной», буквально до отказа набитый шуточками про болезнь и смерть, оказывается очень утешительным чтением в разгар пандемии. Все неприятности, словно говорит Мольер, — от головы, все мертвецы обязательно воскреснут, да и вообще, есть вещи поважнее анализов: например, любовь и здравый смысл. Ценное напоминание посреди охватившего мир безумия.
Сказки тысячи и одной ночи. Читает Александр Клюквин
В одном из выпусков комикса «Сэндмен» правителя Багдада Харуна ар-Рашида внезапно охватывает необъяснимое беспокойство. В поисках успокоения он одно за другим перебирает свои волшебные сокровища и наконец призывает Морфея, повелителя страны снов и фантазий. Как ни странно, Харун ничего не просит у Морфея — наоборот, он предлагает тому забрать Багдад. Калифа терзает мысль о том, что однажды великолепие его державы померкнет, дворцы превратятся в руины, а золото в пыль. Так пусть, молит он, этот невероятный город останется нетронутым хотя бы в царстве грез. Морфей соглашается и запечатывает столицу халифата со всеми ее обитателями в огромную прозрачную бутылку.
Такой бутылкой, донесшей до нас послание из арабской древности, оказались «Сказки тысячи и одной ночи» — непревзойденный как по объему, так и по внутреннему разнообразию сборник историй из жизни султанов, ослов, джиннов, бродяг, евнухов, цирюльников, ангелов, черепах, прекрасных невольниц и разговорчивых мешков. Сложно найти ребенка, незнакомого с частями про Синдбада-морехода и Аладдина, но лишь единицы доходили до середины этой поистине бесконечной книги. Тем больше оснований воздать хвалу двум людям, осилившим «Сказки» полностью: переводчику Михаилу Салье и актеру Александру Клюквину, который по заказу студии «Союз» озвучил фольклорную эпопею от начала до конца.
У издателей была не тысяча и одна, а примерно миллион возможностей испортить запись приторной интонацией, навязчивыми псевдовосточными музыкальными вставками или обыкновенной цензурой, но случилось чудо вполне в духе первоисточника — и теперь на русском языке есть замечательная аудиоверсия одной из главных книг в истории культуры. Слушать все сто двенадцать часов мы никого не заставляем (хотя сами непременно собираемся), но всегда есть возможность обратиться только к тем главам, которые кажутся наиболее заманчивыми — скажем, к «Рассказу про ежа и вяхиря» или «Рассказу о школьнике и школьнице».
При чем здесь 10 февраля? 10 февраля 1258 года монгольские войска после двухнедельной осады взяли Багдад штурмом. Захватчики сожгли крупнейшую библиотеку того времени — так называемый Дворец мудрости — и положили конец Исламскому золотому веку. Харун ар-Рашид был, разумеется, прав: литература лучше жизни. По крайней мере, долговечней.
Фридрих Шиллер. Мария Стюарт. Радиокомпозиция спектакля МХАТ им. Горького
Последний печальный инцидент в этом списке, честно: 10 февраля 1567 года заговорщики взорвали дом консорт-короля Шотландии Генриха Стюарта. В убийстве монарха немедленно обвинили его жену, королеву Марию, якобы мечтавшую избавиться от излишне властного супруга. Скрытое возмущение дворян вылилось в полноценное восстание, и Марии пришлось бежать в Англию под защиту своей родственницы Елизаветы I. Елизавета поначалу не возражала против присутствия при дворе «царственной сестры», но вскоре поняла, что та не готова довольствоваться своим положением и может, чего доброго, поменяться с ней ролями. Марию отослали в отдаленный замок и одновременно предъявили ей обвинения в подготовке государственного переворота.
Пьеса Шиллера начинается как раз в тот момент, когда судьба бывшей королевы уже предрешена: из ее слуг выбили нужные показания, а на столе Елизаветы ждет подписи смертный приговор. На секунду появляется надежда в лице влюбленного в Марию католика Мортимера — он вывезет ее на континент, если она ответит взаимностью на его чувства, — но для гордой шотландки это слишком высокая цена, и она предпочитает взойти на эшафот.
Не то чтобы имелись причины жаловаться на чрезмерную популярность Иоганна Гете, но сочинения Фридриха Шиллера, кажется, не могут похвастаться и теми крохами славы, которые остались у «Фауста» и «Вертера». «Марию Стюарт» редко переиздают, а ставят и того реже, так что у публики практически нет шансов оценить, насколько это дерзкая и ловко сделанная пьеса. Мало того, что Шиллеру удается создать напряжение в сюжете, развязка которого известна каждому образованному читателю, так он при этом еще и блистательно нарушает базовое правило драматургии. По Аристотелю, драма строится вокруг действий героев, но «Мария Стюарт» — это пьеса о не-деянии. Мария отказывается бежать, Елизавета до последнего медлит с подписью, в итоге предпочитая переложить ответственность на плечи гонца. Первая, погибнув, оказывается победительницей; вторая удерживает трон и теряет достоинство.
К счастью, в наши достойные сожаления времена сохраняется возможность пусть не посмотреть, но как минимум послушать, как соревнуются в буддийском воздержании от поступка две сильные женщины. Классическая постановка МХАТа с прекрасными актерами дает исчерпывающее представление о величии, которого мы лишаем себя, игнорируя Шиллера и шотландскую национальную историю.
Борис Пастернак. Охранная грамота. Читает Максим Суханов
Общепринятая гипотеза гласит, что 132 года тому назад, 10 февраля 1890 года, родился великий русский поэт и посредственный прозаик Борис Леонидович Пастернак. Настало время исправить это глубоко укоренившееся ложное представление и восстановить справедливость. На самом деле Пастернак был и первоклассным прозаиком тоже.
Понятно, что в 2022-м невозможно никого убедить в том, что «Доктор Живаго» — хороший роман, а не просто широко разрекламированная сказка про «мистического доктора и чаровницу из Чарской». Репутация пастернаковского opus magnum окончательно сложилась и в нынешнем виде наверняка продержится одно-два поколения читателей. Однако в наследии «переделкинского затворника» есть произведения, заслуживающие куда больших тиражей и восторженных блербов на обложках. В первую очередь, мы имеем в виду «Охранную грамоту», автобиографическую повесть 1930-го года о юности, занятиях музыкой и изучении философии в Германии.
Пастернак в «Охранной грамоте» на редкость сдержан в метафорах (это впрочем, означает плотность порядка одной на строку вместо трех) и, в отличие от стихов, не злоупотребляет словами типа «всклянь» и «благовест». Портреты Рильке и Маяковского убедительны, Европа описана красочно, и в целом текст оставляет неожиданное для прозы 1920-х впечатление — свежести и точности наблюдений.
Все эти качества выгодно подчеркивает манера чтения Максима Суханова — его спокойствие и умение держать паузу решительно способствовали укрощению взрывных придаточных Пастернака. Худшее, что могло бы случиться с «Охранной грамотой», — «актерское чтение», как иногда по ошибке называют экзальтированное и самоупоенное завывание людей с театральным образованием. Суханов намеренно держит дистанцию и от сложившейся традиции, и от самого сверхэмоционального текста, благодаря чему достигает куда большего эффекта: каждое предложение здесь напоминает о главной новости, которую каждый год приносит с собой десятое февраля, — скоро весна.