Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра. Чтец: Алексей Студниц-Мельников
«Обыкновенно происходит следующее: человек почитает Ницше, потом Ницше ему надоедает, и он с пафосом объявляет: „Нас Ницше уже не интересует! Мы преодолели Ницше!” Так ли это? Знают ли те люди истинного Ницше? Для меня ясно, что нет. Они побывали лишь в передней у Ницше и потом с видом знатоков поясняют о тайнах ницшеанства... А у св. Отцов Пустынников они и никогда не бывали... Между тем в монашестве, как и в ницшеанстве, прямолинейная глубина, отсутствие смешанности, серединности — смехотворного ужаса», — писал в 1903 году Блоку поэт Андрей Белый.
Через пятнадцать лет Блок ответит следующими строками:
На канате — плакат:
«Вся власть Учредительному Собранию!»
Старушка убивается — плачет,
Никак не поймет, что значит,
На что такой плакат,
Такой огромный лоскут?
Сколько бы вышло портянок...
При этом ницшеанство Блока — вопрос дискуссионный. В советском блоковедении по понятным причинам считалось, что влияние сумрачного немецкого гения на Александра Александровича сильно преувеличено. Как бы то ни было, едва ли во всей Европе начала XX столетия нашелся бы человек искусства, которого не задело бы взрывом идеологической бомбы, заложенной автором «Заратустры» и «Рождения трагедии».
Нелишним будет заметить, что горе тому, кто несет в себе пустыню.
Ганс Христиан Андерсен. Коллекция сказок. Чтец: Мария Смольянинова
«Часто возникал тогда в разговорах наших и великий сказочник Ханс Кристиан Андерсен. „Снежную королеву” и „Ледяницу” (или „Ледяную деву”) Блок воспринимал как‑то „лично”, биографически. И он не очень верил в счастливый конец первой сказки — победа любви Герды над соблазном гибели в ледяном царстве, которому поддался Кай, вызывала в нем меньшее доверие, чем гибель в ледяном потоке, настигшая Руди — героя второй сказки, — сильного, красивого, удачливого, только раз в трудную минуту заглядевшегося в глаза Ледяницы, но почти с рождения отмеченного знаком ее власти над ним», — вспоминала подруга Блока Евгения Книпович.
Леденящие душу сказки Андерсена становятся еще более мрачными в исполнении Марии Смольяниновой. Озвученная ею Жаба из «Дюймовочки» — не заурядная амфибия, а самый что ни на есть кровавый домовой пострашнее любого Оле Лукойе. Слушайте на свой страх и риск.
Брэм Стокер. Дракула. Чтец: Алексей Борзунов
«Прочел я „Вампира — графа Дракула”. Читал две ночи и боялся отчаянно», — докладывал Блок Евгению Иванову.
И его можно понять. Даже в наше время шедевр Брэма Стокера способен повергнуть в ужас самое черствое из сердец, особенно в исполнении Алексея Борзунова.
Скромный служащий юридической конторы Джонатан Харкер получает ответственное задание: ему нужно передать документы о покупке недвижимости трансильванскому графу Дракуле. Джонатан обильно ужинает в таверне и, скверно поспав, отправляется на встречу, которая закончится не так, как ему хотелось бы. Впрочем, вы и без нас прекрасно знаете этот сюжет.
Если верить Заре Минц (а не верить ей у нас нет никаких оснований), «Дракулу» Александр Александрович Блок зачитал до дыр, а вот Владимира Соловьева разрезал до восемнадцатой страницы. К слову, в следующем году отметит столетие «Носферату» Фридриха Мурнау. Не забудьте к этой дате прочитать книгу Лотте Айснер о выдающемся представителе немецкого киноэкспрессионизма.
Александр Пушкин. Евгений Онегин. Читает коллектив актеров
«Мы знаем Пушкина — человека, Пушкина — друга монархии, Пушкина — друга декабристов. Все это бледнеет перед одним: Пушкин — поэт», — совершенно справедливо заметил Блок в хрестоматийной речи «О назначении поэта».
Здесь уместно было бы вспомнить любое произведение Александра Сергеевича, но сегодня наш выбор пал на аудиоспектакль Дмитрия Креминского «Евгений Онегин». Роман в стихах зачитали Константин Хабенский, Валентин Гафт, Ксения Ларина и другие не менее замечательные актеры. Звуковое оформление спектакля в наше время может показаться чрезмерно олдскульным, но, как нам кажется, это даже хорошо.
Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка. Читает коллектив актеров
Говорят, Александр Блок был начисто лишен чувства юмора. Это неправда. По воспоминаниям современников, Александр Александрович однажды от души рассмеялся, услышав, как крестьяне ругаются матом. Так что ему наверняка пришлась бы по вкусу нигилистическая эпопея Гашека о подрывной деятельности одного идиота на фронтах Первой мировой войны.
Чешский писатель-анархист в этой жизни искренне ненавидел два явления: войну и людей. В наши дни, как мы видим, человечество так и не избавилось от двух этих проклятий, поэтому «Похождения бравого солдата Швейка» еще долго не потеряют актуальности.
Вот — равные, идут на воле,
На них — одной мечты наряд,
Ведь там, в широком божьем поле,
Нет ни щитов, ни битв, ни стад.
Писал по схожему поводу Блок. Лучше и не скажешь.