ПОЧЕМУ «ГОНЗО» РЕШИЛОСЬ ИЗДАТЬ ЭТУ КНИГУ
Александр Бисеров, директор издательства:
Название «Гонзо» говорит о наших издательских предпочтениях: это современные, нестандартные, зачастую авангардные художественные и non-fiction тексты, позволяющие под новым углом увидеть мир традиционных идей и культуры, реальность как таковую. Поэтому мы внимательно следим за книгами современных авторов, в том числе и за американскими постмодернистами. Существует известный список Los Angeles Times «61 важное постмодернистское произведение», в котором присутствуют и «Любовница Витгенштейна» Дэвида Марксона, и «Тоннель» Уильяма Гасса, и другие книги, которые стоят в нашем издательском плане. «Дом листьев» тоже в этот список включен. Мы уже занимались романом — и тут Дмитрий Быков посвятил книге большое эссе в «Новой газете»: так наши намерения совпали с его рекомендацией, катализировавшей запуск проекта.
КАК ПОЛУЧАЛИ ПРАВА
Александр Бисеров:
Как вообще устроен издательский процесс? Ты тем или иным образом находишь книгу, которая тебя интересует, и отправляешься на поиски правообладателя. Им, скорее всего, будет одно из целой системы зарубежных литературных агентств: обычно они распоряжаются правами на книгу по всему миру. В случае «Дома листьев» ничего неожиданного не происходило: мы выяснили, что права контролирует Andrew Nurnberg Associations, одно из крупнейших литературных агентств мира, имеющее представительство в Москве. Через российских представителей мы связались с головным офисом, заключили договор и стали готовиться передать книгу в перевод. И тут началось самое интересное.
ПОЧЕМУ ПЕРЕВОД ТЯНУЛСЯ ТАК ДОЛГО
Александр Бисеров:
Изначально за перевод брался Дмитрий Быков*Признан властями РФ иноагентом., он с воодушевлением сказал, что будет переводить сам и ему это очень интересно. Мы заключили договор, он взялся за работу и пообещал сдать в сжатые сроки. Полгода спустя узнали, что перевод у нас, в общем-то, встал.
Дмитрий перевел где-то три-четыре авторских листа и застопорился, а потом откровенно заявил, что его съедают параллельные собственные проекты: исследования к биографии Маяковского, а также книга «Икс». Было очень жаль — он говорил, что для него дело чести доказать всем, что эта книга, как пепел Клааса, должна стучаться в сердце каждого хипстера.
Недолго раздумывая, отдали перевод Анне Логиновой, московской переводчице, с которой мы сотрудничаем уже много лет. В частности, она сделала для нас прекрасные переводы Джеймса Эллроя, достаточно непростого автора детективов; вы можете знать его по тетралогии «Секреты Лос-Анджелеса». Она замечательный переводчик, сомнений в ее профессионализме никогда не возникало, и я уверился, что все будет хорошо.
Прошел год. Она сказала, что готова сдавать перевод, прислала одну треть от общего объема, а потом как-то путано взялась объяснять, почему не присылает остальное. Ясный рабочий процесс сломался — мы шутили, что, вот, так влияет «Дом листьев». Раньше она всегда все сдавала в срок, а вот с текстом Данилевского началось: испортилось самочувствие, не может перевести непонятный фрагмент, требуется консультация с автором. Мы прислали контакты Данилевского, с пониманием отнеслись к потребности уточнить какие-то вопросы, но… Связалась Анна с Марком или нет, мы так и не поняли. В таком иррациональном режиме мы общались практически два года, буквально высасывая из нее переведенный текст. При этом, приезжая к нам в редакцию, она всегда убежденно заявляла, что перевод готов, и все задержки — не более чем нелепые случайности, которые разрешатся со дня на день. Но происходило что-то странное. В конце концов на нас надавили правообладатели — выходил срок издания.
Обычно на перевод и подготовку книги отводят 18 месяцев, мы этот срок уже превысили, а Анна все еще не закончила работу. Все подвисло по полной программе, но мы в книгу очень верили и подключили третьего переводчика — Максима Леоновича. Он сдал перевод быстро.
КАК СТРОИЛАСЬ РАБОТА НАД ПЕРЕВОДОМ
Максим Леонович, завершавший работу над переводом «Дома листьев»:
Включаться было нелегко. Во-первых, я работал с текстом, который уже взялись переводить. Во-вторых, это была первая художественная книга в моем переводе; до того я работал с литературой non-fiction. Хотя определения «художественная книга» недостаточно — это и пародия на художественную критику, и на много чего еще. Текст настолько плотный, что я двигался по нему, доверяя автору во всех его решениях, не оспаривая ничего без надобности. Я знал, что с текстом такой сложности надо работать тщательно: любой неверный шаг или какая-то самонадеянность могут сыграть злую шутку.
Сколько времени занял перевод? Боюсь ошибиться — думаю, я проработал чуть больше года. Режим работы отличался: это не non-fiction, невозможно было придерживаться самому себе заданной нормы. Моей основной задачей было делать что-то в тексте каждый день. Было важно не остыть, поддерживать пластичность мозга: долгий отдых сильно отдалил бы меня от текста. Конечно, был дедлайн. Но текст — текст противился, не поддавался переводу, если я не был в особенном, сфокусированном состоянии. «Дом листьев» — это текст на грани безумия, и он принимал не всякое состояние переводчика.
Правда, я облегчал задачу: не могу переводить основную линию — ладно, займусь сносками или другим пластом текста. Преступления в этом не было — повествование и так нелинейное.
Со сносками были свои сложности: некоторые из них — точнее, многие из них — фейковые, они отсылают к выдуманным исследованиям. Однако они были оформлены корректно, Данилевский указывал и издания, и издательства. И возникал такой странный момент: указан источник, ты пытаешься найти его в сети, но все безуспешно. Ты ищешь, не будучи уверен, что сможешь найти. Более того, спрашиваешь себя: не смог найти, потому что источника не существует или потому что плохо искал?
Были сложности и в основном тексте: здесь выручали многочисленные фанатские форумы. Как-то думал писать Данилевскому, но решил ограничиться фанатскими исследованиями: если бы я по поводу каждого вопроса писал автору… — думаю, он и так утопает в имейлах. Форумы помогли с интерпретацией одного письма, которое мать отправляет сыну из психиатрической клиники: оказалось, оно написано акростихом, и начальные буквы каждой строки складываются в еще одно послание, которое по логике текста должен прочесть только сын; эту переводческую задачу не удалось решить в полном объеме, но, по крайней мере, мы дали ссылку на оригинал и объяснили устройство письма.
Поразительно, насколько скрупулезно люди разбирают все мелочи. Хотя автор еще на форзаце предупреждает — «это не для тебя», this is not for you. Читатели, не внявшие предупреждению, увлекаются настолько сильно, что текст обращается в игру. Хочешь выжать максимум из романа — готовься отдать этому много времени. В общем, эта книга не для отпуска и не для приятного времяпровождения, а возможно, и вовсе не для тебя. Это читательский подвиг.
Наверное, можно сказать, что в перипетиях перевода романа есть своя ирония. Нелинейная история, рассказанная множеством героев, озвучена голосами нескольких переводчиков. Но не буду достраивать то, чего нет: думаю, после редактуры разница переводческих текстов перестала быть заметной, — все тексты согласовала наш редактор Наталья Шевченко.
КТО СШИВАЛ ТЕКСТЫ ТРЕХ ПЕРЕВОДЧИКОВ
Александр Бисеров, директор издательства:
Я с самого начала делал ставку на Наташу Шевченко: она умеет работать именно с такой литературой — неклассической, нетрадиционной. Более того, многие редакторы просто отказывались работать с этой книжкой. Боялись ее сложности, многоуровневости. Но Наташа была занята на своих достаточно сложных проектах, и мне пришлось ее из них вырывать, уговаривать, выкупать.
Наталья Шевченко, редактор «Дома листьев»:
Я работала, конечно, достаточно интуитивно: вначале поймала стиль и затем уже подстраивала под него внутренние различия текста. Сложно было разделять себя-читателя и себя-редактора, потому что в текст все равно втягиваешься и думаешь «как же так, к чему приведет этот ход», хочешь поскорей узнать, чем это закончится. Но надо было себя тормозить.
Оригинал собран из множества нарративов, звучит на несколько голосов; и у переводчиков тоже были свои голоса. Один, скажем, тяготел к игривости и сокращениям, другой размывал текст своими вставками, третий работал несколько отстраненно. Потому, конечно, были моменты в редактуре. Вот, к примеру, один из переводчиков предпочитал опускать названия улиц, баров, кафе, тем самым «выключая» их из сюжетной игры. Допустим, в одном нарративе убивают героя. В него стреляют, череп размозжен; герой был из Вайнленда. Несколько страниц спустя — в другом нарративе — на улице Вайн убивают собачку. Прямого соотнесения нет, но эхо, отзвук есть.
«Дом листьев» — конструкт, в котором можно бесконечно открывать что-то новое: тайнички, коридорчики, дверки. Быков в предисловии сказал, что перевод, конечно, во многом очень приблизительный: многие вещи, к сожалению, просто не удалось перевести, передать хоть сколько-то. Один из центральных символов — «ash», по-английски это и «пепел», и «ясень». Одно из действий происходит на Ясеневой улице; в лабиринте стены пепельно-серые, «ash-grey»; ясень появляется во многих нарративах; в конце все линии сводятся к мировому скандинавскому дереву Иггдрасиль, которое, в общем-то, тоже ясень. А в русском — пепел отдельно, ясень отдельно, и никаких прямых связок меж образами.
Вообще если представить текст романа как бесконечно развертывающийся лист, то Данилевский периодически сворачивает его и прошивает, разрезает, снова движется прямо, снова прошивает и разрезает — и лист становится лентой Мебиуса. Центральная метафора «Дома» — спираль: Марк накручивает события, ссылки, детали внутри одного нарратива — и вот они прорастают в другое измерение, иной нарратив.
В романе сильная фабульная составляющая — здесь интересная, пронзительная история. И, да, она все время умножается: я вот сравнила его с листом, но возможны и иные сравнения — например, лабиринт. Ты-читатель движешься внутри него, ты потерян и не ориентируешься в событиях, а стоит тебе попробовать встать над лабиринтом — кажется, что все стало прозрачным и ясным, но на деле ты оказываешься в новом лабиринте.
Разбираться в его устройстве помогают фанатские форумы: к ним обращались, видимо, и переводчики, и я. Пользователи препарировали роман как только можно: там составляются целые базы данных по именам, реалиям, которые упоминает Данилевский, выстраиваются списки фейковых личностей, фильмов или книг — это очень помогало.
Одной из моих задач было привести в соответствующий вид все упоминаемые факты: например, сноску, в которой порядка трехсот имен фотографов мировой известности, и каждого нужно соотнести с действительностью и проверить. Кого-то из них находишь, а кого-то Google не может узнать. Или, допустим, другая сноска — там порядка пятисот объектов архитектурных, тоже приходилось сверять.
Но была одна уловка, доступная всей команде: и автору, и редактору, и переводчикам, и редактору перевода. В романе есть слово «От издателя» (конечно, от фиктивного издателя, — это еще один нарратив), и там сказано, что в тексте возможны ошибки, которые мы с радостью исправим в следующем переиздании. Это несколько сглаживает работу: понимаешь, что, наверное, лопухнулся в каком-то из моментов, а затем вспоминаешь это слово — оно дает какое-никакое прикрытие.
КАК ВОССОЗДАВАЛИ «ВИЗУАЛЬНЫЙ ТЕКСТ»
Александр Бисеров, директор издательства:
Верстку взялись проверять правообладатели. Они сказали: «Верстка должна быть идентична оригинальному изданию». И тут началась очень сложная работа: русский текст шире английского, и приходилось изощряться, чтобы текст соответствовал нумерации оригинала.
Татьяна, наш верстальщик, с Наташей работали постранично. Это разительно отличалось от обычной рутинной верстки — переносы, подгонка текста под сетку, — которая, конечно, не так уж проста, но и интеллектуальных усилий почти не требует. «Дом» же потребовал искусства верстальщика в чистом виде: тут и разные шрифты, и текст, образующий визуальные формы. Мы отправляли на согласование три или четыре варианта верстки, и правообладатели их полностью просматривали, отмечая ошибки. То есть, слово «дом» всегда должно выделяться отдельным шрифтом: стоило верстальщику это пропустить, правообладатель — или, думаю, автор — отмечал эти пропуски. Исправив, пересылали на повторную сверку и доправляли.
Татьяна Упорова, верстальщик:
Наталья выполнила хорошую подготовительную работу: каждому рассказчику присвоила свой шрифт и оставила для меня замечания по верстке. Я работала денно и нощно, сверяя макет в «Индизайне» с версткой оригинального романа. Русский текст всегда оказывался шире, чем в оригинале, потому я выверяла и соотносила верстку постранично. Девятая глава оказалась самой трудной, там сноски взаимопересекались и сталкивались друг с другом.
Наталья Шевченко, редактор:
Верстка была полноценной составляющей текста. С девятой главой были особые сложности: верстка отображает лабиринт — внутри текста спутано время, все видится вверх ногами сквозь зеркало. И одну из сносок надо было выстроить в виде античной полуразрушенной колонны, расположенной на всем развороте. Слева — основание, справа — вершина; мы долго боролись, чтобы соположить текст.
Мы не вводили цвет, который был в оригинальном издании, но все равно кодировали текст оттенками серого; плюс для каждого нарратива шел свой собственный набор. В оригинальном издании девять шрифтов, мы ввели десятый, чтобы помечать сноски от российской редакции. В результате, конечно, книга все равно раздулась: в оригинале 750 страниц, а у нас 784. Хотя, конечно, объема прибавило и предисловие Быкова.
Обложка, не прошедшая согласование
ЧТО ПРОБОВАЛИ СДЕЛАТЬ С ОБЛОЖКОЙ
Александр Бисеров, директор издательства:
Сначала мы сделали свой вариант, выслали его Быкову и правообладателям. Дмитрий сказал, что обложка замечательная и соответствует содержанию: мы основывались на оригинальной, но позволили себе несколько незначительных отступлений. Правообладатели же потребовали обложку, идентичную первому изданию. И здесь тоже получилась интересная история. Дизайнер, создававший оригинальный макет, видимо, был фрилансером и не состоял в штате издательства. Оттого обложку мы вытягивали из «Нюрнберга» долго и мучительно: иллюстрации прислало издательство, а оригинальные фотографии и макет мы требовали у дизайнера. Это затянулось месяца на три: постоянно рвалась связь, дизайнер пропадал, мы писали ему, он не отвечал, мы тормошили правообладателей, чтобы они вернули дизайнера в нашу переписку, в процессе дизайнер терял ссылки на исходники и так далее и тому подобное.
Наконец, собрали все воедино, но недоставало фраз, отзывов на обложку и авантитул, однако собрали и их, и они вышли замечательные. Не то что обычные «это книга, сыгравшая определенную роль…» — мы собрали тексты, написанные под сильным впечатлением от «Дома листьев».
КАК СОГЛАСОВЫВАЛИ С ПРАВООБЛАДАТЕЛЯМИ
Александр Бисеров, директор издательства:
Производственный цикл составил более трех лет, и было много шансов проект потерять. Еще когда Логинова занималась переводом, мы стали получать достаточно жесткие письма от правообладателей, требовавших объяснений и долбивших, что книга должна выйти вот-вот, вы нарушаете обязательства договора, нам непонятна ситуация; честно говоря, я из-за этой книги очень сильно нервничал. Писали и московские представители «Нюрнберга», мол, мы заберем у вас книгу, вы выставляете нас в дурном свете перед правообладателями и так далее. Тем не менее, мы смогли найти общий язык с правообладателями, объясниться с литагентством.
Думаю, свою роль в этом сыграло достаточно турбулентное состояние России вообще. Полагаю, что такие сложности с производством книг носили неслучайный характер и были не только у нас, а из-за экономических и других тонкостей они были уже внутрисистемными. Было бы все спокойней в стране — возможно, у нас бы книгу забрали. Но все удалось. Жалею лишь, что наше издание во многом повторяет аутентичное издание, а мы всегда стремимся добавить какую-то связку с местным контекстом. Здесь же мы работали под жестким контролем самого автора, и это, кажется, один из первых таких опытов в моей более чем двадцатилетней издательской работе. Я понял, что Данилевский действительно видит свои тексты как инсталляции, как объекты, — и оттого так тщательно контролирует адаптацию.
КАК ВЫПУСКАЛИ НА РЫНОК
Александр Бисеров, директор издательства:
Я случайно предпринял успешный маркетинговый ход. Решил выпустить 1 500 экземпляров, хотел посмотреть запрос рынка: все-таки сейчас время тяжелое, ситуация неочевидная, практически нет явных бестселлеров, которые моментально бы завоевывали рынок. И я, конечно, не был уверен, что эта книга сразу найдет своего покупателя. Оттого мое потрясение было сильнее: экземпляры смели буквально за неделю, они исчезли из магазинов, они исчезли у оптовиков, а нам посыпались письма «есть ли свободный экземпляр», «пришлите еще»… В общем, пробный тираж лишь подогрел интерес. У меня такое в практике бывало буквально два или три раза. Конечно, это получилось в первую очередь благодаря Дмитрию Быкову, благодаря его неустанной и активной пропаганде книги. Ну и, конечно, благодаря незаурядным качествам текста — кажется, книга своего читателя в России нашла. Сейчас, надеюсь, поддержим интерес: есть все предпосылки для создания русскоязычного фан-клуба Данилевского и «Дома листьев». Будем работать над этим. Также прорабатываем вариант привоза автора в Россию: Дмитрий Быков сказал, что готов бросить все свои дела, чтобы вместе с Данилевским встретиться с читателями.