Джоан Роулинг. Гарри Поттер и философский камень. Читает Стивен Фрай
Первую книгу о сироте со шрамом на лбу редко вспоминают, перечисляя книги о шахматах, — и зря. Настоящая шахматная схватка не на жизнь, а на смерть разворачивается ближе к финалу романа, когда Гарри, Рон и Гермиона отправляются на поиски того самого философского камня, спрятанного в подземельях Хогвартса. Чтобы попасть в комнату с артефактом, герои должны обмануть огромного Цербера, справиться с дьявольскими силками, поймать летающий ключ, решить задачу, составленную профессором Снеггом, и да, победить в игре огромными волшебными фигурами. Обычно немного придурковатый Рон Уизли оказывается неплохим шахматистом и выигрывает даже за черных, хотя для этого ему и приходится пожертвовать собой.
Шахматы сами по себе Роулинг, конечно, совершенно не интересовали, но, конструируя новую мифологию для подрастающего поколения, она не могла пройти мимо старейшей и наиболее укорененной в культуре игры. Роулинг безошибочно почувствовала и сумела воплотить в тексте магию, присущую шахматам. Короли, слоны, рыцари, двигающиеся башни — все это так и просится в сказку. В фильме, вышедшем двадцать лет назад, партия предстала эпическим сражением и врезалась целому поколению в память настолько, что действующий чемпион мира Магнус Карлсен до сих пор в состоянии угадать позицию оттуда.
Другой пример чистого волшебства — голос Стивена Фрая, начитавшего все семь частей поттерианы. Видимо, когда-то мы все-таки вели себя хорошо, раз можем послушать, как этот раскатистый баритон произносит «экспеллиармус» и «люмос максима».
Николай Носов. Незнайка в Солнечном городе. Читает Алла Човжик
Человек непростой судьбы, Николай Носов, прежде чем заняться литературой, успел побывать косарем, разносчиком газет, чернорабочим на бетонном заводе, фотографом и кинематографистом. Виной такому разнообразию профессий не столько смутные времена, в которые Носову довелось жить, сколько невероятный разброс его интересов: автора приключений Незнайки бросало от химии и музыки к журналистике и, естественно, шахматам. Следы этих многообразных увлечений легко заметить в написанных им повестях — каким бы делом ни занимались носовские малыши, рассказывается о нем неизменно основательно, со знанием и вкусом к труду.
Если первая книга трилогии о Незнайке представляла собой своего рода миниатюрную панораму советского общества, то вторая — о путешествии в Солнечный город — должна была показать коммунистическую утопию. Жители Солнечного города трудятся на высокотехнологичных производствах, пьют газировку с сиропами, а в свободное время катаются на аттракционах и, вы угадали, регулярно разыгрывают партию-другую. Шахматам отведен целый парк, в котором гроссмейстеры читают любителям лекции, а любой желающий может попробовать силы хоть с человеком, хоть с автоматом. Носов, в отличие от Роулинг, видел в шахматах не эффектную декорацию, а способ развития интеллекта, саму рациональность в действии — но тоже не мог вообразить идеального мира без них. Незнайка как образцовый гражданин отдается игре со страстью, он буквально охвачен «шахматной горячкой». Впрочем, ту же инфекцию в конце пятидесятых подхватил весь СССР — не худшая, если вдуматься, болезнь.
Аркадий и Борис Стругацкие. Град обреченный. Читает Владимир Левашев
Если и не самый удачный, то точно самый личный роман главных советских фантастов.
Людей из разных десятилетий ХХ века вербуют для участия в некоем таинственном Эксперименте, суть и цели которого известны только организаторам. Участники обязаны жить в отрезанном от остального мира Городе, выполняя задания предельно забюрократизированной администрации. Каждый житель Города раз в несколько месяцев вынужден менять род деятельности независимо от собственных умений и склонностей. Главного героя, астронома Андрея Воронина, сначала назначают мусорщиком, потом следователем полиции, а позже редактором газеты. Царящая в Городе атмосфера кафкианского абсурда (чего стоит одна только охота на ворвавшихся из леса разумных павианов!), казалось бы, совсем не располагает к выстраиванию сложных комбинаций на доске. Тем не менее именно шахматная баталия оказывается одним из центральных эпизодов книги.
Следователю Воронину поручено отыскать то появляющееся, то исчезающее Красное здание, в котором периодически пропадают люди. В конце концов ему удается настичь телепортирующийся дом. Внутри его ждет встреча с ни много ни мало товарищем Сталиным, которого Воронину, в начале романа убежденному сталинисту, нужно победить в очень жестокой партии. Вместо фигур на полу расставлены его друзья, и каждая потерянная пешка означает чью-то гибель.
Шахматы как сеанс психотерапии — мотив отнюдь не новый, а реальные жертвы в результате борьбы умов — и вовсе общее место (ровно тот же сюжет встречается, скажем, у Курта Воннегута в рассказе «Вся королевская конница»). Стругацким, однако, удается найти новый поворот старой темы: победа достается не тому, кто сумел поставить сопернику мат, а тому, кто отказался от столкновения. Воронин не соглашается никого приносить в жертву и убегает из Красного здания сломя голову. Единственно верный выход из отвратительной ситуации и единственно возможное завершение долгой и скучной традиции изображения «живых шахмат» в литературе.
Артуро Перес-Реверте. Фламандская доска. Читает Владимир Голицын
Чтение рецензий на вышедшую тридцать с лишним лет назад «Фламандскую доску» учит смирению. Молодого тогда испанского романиста критики сравнивали с Умберто Эко и считали провозвестником новой беллетристики — одинаково заботящейся об интересах «простого читателя» и высоколобых профессоров семиотики. За прошедшие годы Реверте с успехом расколошматил даром не нужную ему репутацию серьезного писателя и остался тем, кем всегда хотел быть, — автором язвительнейших очерков по истории родной страны и честных приключенческих романов без второго дна.
«Фламандская доска» — отнюдь не худший представитель последних. Молодой искусствовед Хулия обнаруживает на фламандской картине шестнадцатого века латинскую надпись, в переводе означающую «Кто убил рыцаря?». «Рыцарь» в европейских языках — частое название для шахматного коня, на картине как раз изображена партия, в которой у белых на одного коня меньше, так что Хулия решает разобраться, связано ли нарисованное с написанным. В помощники себе она берет странноватого гроссмейстера Муньоса, и расследование вроде бы набирает обороты, как вдруг люди начинают погибать вокруг самой Хулии.
Здесь читателя принято пугать чудовищным количеством спрятанных внутри текста отсылок к мировой классике и необходимыми для полного понимания сюжета знаниями по истории живописи — но вообще-то от «Доски» можно получить удовольствие и без ученой мишуры. Роман замечательно работает как детектив: убийца выдает себя лишь в развязке, а герои при этом достаточно умны, чтобы нам четыреста страниц было интересно следить за их неправильными догадками. Настоящий детектив тоже учит смирению — сколько ни пытайся, правильный ответ все равно получишь, только когда захочет автор.
Уолтер Тевис. Ход королевы. Читает Станислав Иванов
За этот выбор сразу тянет оправдываться: «сериал не так плох, но книга лучше»; «лучший роман забытого талантливого фантаста»; «мы не могли пройти мимо истории, вызвавшей всплеск интереса к шахматам» и т. д. Все это, в общем, правда, но для появления «Хода королевы» в нашем списке достаточно было того неоспоримого факта, что он просто очень хорошо написан.
Биография выдуманной американской суперзвезды шахмат Элизабет Хармон наделала в 2020 году столько шума, что можно обойтись и без ее пересказа, тем более что нетфликсовская экранизация на редкость добросовестно воспроизводит фабулу книги. Лучше скажем, чего в сериале нет или чего в нем, по крайней мере, меньше, чем у Тевиса. Если совсем коротко, то — печали. «Ход королевы» — удивительно грустная книга, рассказ о душе, заброшенной в мир с абсолютно бесполезным талантом наилучшим образом рассчитывать траектории маленьких разноцветных болванчиков. Хармон не умеет буквально ничего больше, она обречена в одиночестве скользить по жизни, как скользит по глади пруда водомерка в стихотворном эпиграфе к роману. Кроме того, сценаристы фильма то и дело спрямляют неочевидную мысль оригинала: на вопрос журналистки, что дают ей шахматы, героиня сериала по-фрейдистски банально отвечает «Контроль над происходящим» — героиня книги куда честнее говорит об охватывающем ее ужасе перед бесконечностью игры.
Шахматы как защита от жизни, замена жизни, как оружие уже встречались в истории культуры. До шахмат как метафоры самой жизни, отчаянно запутанной и бессмысленной, Тевис додумался первым. Еще большим достоинством представляется то, что текст ни разу не скатывается в истерику, оставаясь сдержанно-спокойным вплоть до якобы оптимистического финала.
Размеренная манера чтения Станислава Иванова как нельзя лучше подходит для того, чтобы с головой погрузиться в меланхоличное настроение «Хода королевы».