Междисциплинарное научное направление «религия и насилие» — сравнительно новая и динамично развивающаяся область исследований. Первые работы на эту тему начали появляться в 1970–1980-е годы, но особенно много их по понятным причинам стало после 2001-го. Сначала предметом изучения были феномены достаточно очевидные — религиозный терроризм, священные войны и политическая культура в целом, антисемитские мифы, — сегодня же речь часто заходит и о более тонких вещах, уже не связанных с тем, что кто-то кого-то брутально взрывает: это аскетические и инициатические практики самокалечения, мученичество, экономика насилия в эсхатологии и многое другое.

Основная трудность в изучении темы заключается в том, что ученых постоянно преследует, с одной стороны, хор «новых атеистов» и антиклерикалов, заявляющих, что, кроме убийств, верующие вообще ни на что не способны, а с другой — чиновников и апологетов, требующих отделять «совершенную религию» от грешных верующих или в крайнем случае заявляющих, что «истинно верующий иудей, христианин, мусульманин такого не сделает», «на самом деле они не читали Танах, Библию, Коран» и так далее. Поскольку от пристрастных мнений в этом вопросе, к сожалению, укрыться не получается, следует научиться в них разбираться и каждый раз проверять, есть ли там хотя бы доля истины.

Сегодня религии и насилию посвящается все больше учебных курсов, конференций и летних школ, а в 2010-е годы на эту тему вышло два обзорных университетских учебника — Blackwell и Oxford. Нынешний этап развития этого научного направления можно назвать концептуальным поиском: исследователи из разных стран — и прежде всего США — копят эмпирический материал и изобретают новые понятия, структуры и фреймы для его систематизации.

Предложенная ниже подборка книг, с одной стороны, является репрезентативной в том смысле, что представляет весь спектр позиций от оценочно-нейтральных и скептических до апологетических, с другой же — в каждой из этих работ читатель найдет не просто отдельные факты, а концепты, рабочие инструменты, которые потенциально сможет использовать сам.

1. Жирар Р. Вещи, сокрытые от создания мира. ББИ, 2016, 2019/ Girard R. Des choses cachées depuis la foundation du monde. Grasset, 1978

Первое, что приходит на ум при упоминании религии и насилия, конечно, книги франко-американского антрополога и философа Рене Жирара, в частности его работа 1972 года «Насилие и священное», где он впервые излагает свою миметическую гипотезу и связанную с ней всеобъемлющую теорию культуры. Однако же настоящий знаток выберет все-таки «Вещи, сокрытые» — его подлинный magnum opus: менее архаичный и тяжеловесный, менее философский, меньше зацикленный на элитарной литературе и к тому же написанный в несложной диалогической форме.

В паре слов теорию Жирара можно пересказать так: когда-то на заре времен человеческие общества были переполнены насилием и находились на грани исчезновения. Поэтому чтобы не переубивать друг друга, люди изобрели механизм «козла отпущения», то есть способ управлять насилием, перенаправляя его на случайную жертву: они обращаются против кого-нибудь одного, линчуют его, а затем обожествляют. Позднее такой механизм изгнания большего насилия с помощью меньшего воспроизводится в жертвоприношении и производных от него институтах — например, в судебной системе или всякого рода кодексах чести. Кроме того, по сравнению с «Насилием и священным», в «Вещах, сокрытых» Жирар добавляет еще один важный момент — преодоление священного в христианстве. Он полагает, что описанная в Евангелиях добровольная смерть Иисуса Христа разоблачает механизм козла отпущения, поскольку свидетельствует о невиновности жертвы, в которую хотелось бы верить линчевателям.

Со времени публикации этих книг прошло уже больше сорока лет. С тех пор их автор успел еще больше утвердиться на ниве христианской апологетики, выступить в защиту вечно гонимого папы-консерватора Бенедикта XVI, заявить, что ислам — это такой синтез архаичной религии и христианства, и, в общем, скончаться. В сфере исследований религии и насилия жирардианство стало отдельной исследовательской программой, сильно повлиявшей к тому же на все поле в целом, и ушло из антропологии в социологию, теорию литературы, даже биологию и нейронауку. Однако даже для рядового» читателя эти трактаты — мощный наркотик, после которого он еще долго будет везде видеть подражание, чудовищных двойников, злобные толпы, козлов отпущения и все прочее. По крайней мере — в скандинавском кино и новостях про политику.

2. Juergensmeyer, M. (2017) Terror in the Mind of God: The Global Rise of Religious Violence, 4th ed. University of California Press

Американский религиовед Марк Юргенсмейер многое перенял у Жирара, однако во главу угла поставил не жертвоприношение, а войну. Его книга — потрясающее по эмпирическому охвату и теоретической глубине исследование терроризма и религиозного насилия, ради которого он объездил весь мир и взял десятки интервью у тех, кто убивал и взрывал бомбы. Среди персонажей книги — христиане, иудеи, мусульмане, сикхи, буддисты, представители НРД и других религиозных традиций, но все они оказываются объединены в рамках общей мировоззренческой структуры, которую автор называет «космической войной». Это представление о том, что вся история мира и человечества представляет собой нескончаемую борьбу добра со злом или порядка с хаосом, — и сами они в этой войне выступают на стороне сил света против сил тьмы. Поэтому насилие в сознании верующих является не разрушительной, а созидательной силой — оно позволяет восстановить порядок там, где якобы воцарился хаос.

Ценность исследования заключается еще и в том, что Юргенсмейер рассматривает религиозное сознание не снаружи, а изнутри: он пытается понять, почему верующие убивают исходя из их собственной картины мира — и это получается у него как нельзя лучше. Немаловажно и то, что автор подчеркивает символическую природу религиозного насилия: ни один террорист никогда не ставит цели «убить их всех», а стремится нанести символический вред, чтобы заставить силы тьмы отступить. Поэтому «космическая война» вполне может обойтись и без крови: так участвует в ней, например, христианский монах, который сражается против бесов с помощью молитвы Иисусовой. Проблемы начинаются только тогда, когда эта его борьба оказывается спроецирована на социальную и политическую ситуации, и в качестве «темных сил» распознаются сторонники секуляризма или «жиды и крестоносцы» Усамы бен Ладена. Заявленные в книге понятия столь удобны, что подойдут даже неспециалисту.

Третье издание книги вышло в 2003 году по следам 11 сентября, а четвертое вобрало в себя все то, что случилось за последние пятнадцать лет, и содержит важнейшие сведения об увлечении Брейвика игрой World of Warcraft или феномене (запрещенного в России) «Исламского государства».

3. Bloch, M. (1992) Prey into Hunter. The Politics of Religious Experience. Cambridge University Press

Судьба этой книги британского антрополога Мориса Блоха сложилась так, что она была обделена и популярностью, и вниманием читателей. Может быть, отчасти и заслуженно: ко времени публикации ее стиль, выдержанный в духе классической антропологии Б. Малиновского или Э. Эванса-Притчарда, сильно устарел, а диковинные обычаи племен орокайва, динка или буид уже никого не интересовали.

Представленная в книге концепция кажется мне, однако же, удивительно продуктивной. Каждая глава книги — отдельная иллюстрация культурной парадигмы, которую автор называет «рикошетным насилием». Начинает он с анализа инициации у орокайва: в ходе обряда дети сначала символически предстают в роли свиней, которых убивают духи в виде птиц, но затем сами становятся этими духами, идут в деревню и там убивают уже реальных свиней. Для того чтобы обрести силу, заключает Блох, им сперва надо ее лишиться: таким образом они погружаются в трансцендентное измерение и как бы «зачерпывают» ее оттуда, превращаясь из жертв в охотников.

Жители племени Орокайва
Фото: Chang Wei-Ning

Концепт «рикошетного насилия» распространяется автором на жертвоприношение, политическую культуру, брачные обычаи, милленаризм, еще дальше — и неизменно отлично работает, позволяя ему иногда приходить к потрясающим, хотя и не бесспорным выводам. Почему идея непорочного зачатия возникает лишь в IV столетии н. э.? Потому что раньше среди христиан доминировали эсхатологизм и всяческое упадничество — они были жертвами насилия и не собирались его применять. Однако после Миланского эдикта им понадобился кто-то, кто «опустошился» бы от себя в пользу трансцендентного, стал бы той самой жертвой, породившей охотника. Именно поэтому революциям, национальным государствам или народным движениям так нужны мученики, а воинствующим верующим всех религий — чувство, что их гонят и притесняют.

Главное достоинство этой концепции — в том, что она позволяет работать с «алхимией» насилия, его трансмутацией из пассивного в активное и обратно. А иначе как объяснишь, почему в XVI веке святые «непротивленцы» Борис и Глеб становятся покровителями русских войск и участвуют в Куликовской битве?

4. Армстронг К. Поля крови. Религия и история насилия. Альпина нон-фикшн, 2016, 2020 / Armstrong, K. (2014) Fields of Blood. Religion and the History of Violence. Alfred A. Knopf

Хотя книга британского религиоведа Карен Армстронг, по сути, единственная систематическая работа по религии и насилию, которая есть на русском языке, ее включение в этот «рекомендательный» список далось мне с большим трудом. С одной стороны, это разностороннее и достаточно эрудированное введение в проблематику того, что происходит с насилием в различных «религиях мира» — от индуизма или зороастризма до современного исламского радикализма. С другой – лично я полагаю методологию и выводы авторши глубоко и фатально ущербными.

Прежде всего, она верит, что никакого религиозного насилия не существует, поскольку сама по себе религия всегда хорошая и учит добру, но иногда «искажается», вступая в преступное сожительство со всякого рода кшатриями, властями предержащими и социальными угнетателями. Отсюда и название книги, как бы говорящее нам, что религия и насилие вообще-то несовместимы. Напомню, что Армстронг также является автором книги «Двенадцать шагов к сострадательной жизни», где выступает скорее в роли кюре и духовного коуча, и еще лауреатом премии TED за лекцию о религии как движущей силе установления мировой гармонии. Но и помимо этого «Поля крови» собрали, кажется, все мыслимые и немыслимые методологические огрехи: Армстронг то пускается в биологизаторство и пишет про древне-рептилоидную часть мозга, то в традиционалистском духе ссылается на philosophia perennis и герметизм, то ставит на одну доску нормативные положения с фактами, то выдумывает какую-то фантастическую «подлинную» религию в противовес «неподлинной», и при этом постоянно морализует, поучает и говорит о необходимости сострадания.

Есть ли у книги достоинства, кроме того, что она переведена на русский, является сносным введением в предметную область и представляет важный апологетический тренд в исследованиях религии и насилии в целом? Да — одно: у автора нет иллюзий в отношении государства. Если Юргенсмейер — типичный американец, одобряющий борьбу с агрессивными верующими, то Армстронг, напротив, рассматривает государственные репрессии или священные войны совершенно как и любое другое насилие. Парадоксальным образом этого зачастую не хватает более академическим исследованиям, зато это есть у теологов и прочих апологетов.

5. Appleby, Scott R. (2000) The Ambivalence of the Sacred. Religion, Violence, and Reconciliation. Rowman & Littlefield Publishers, Inc

Содержательный разговор о религии и насилии не вправе игнорировать и обратную сторону вопроса, а именно ненасилие и миротворчество. Именно эти темы оказываются в центре внимания Р. Скотта Эпплби, который предлагает новое прочтение концепции амбивалентности сакрального и пишет, что ни одну религиозную традицию, ни одно священное писание или предание нельзя рассматривать в отрыве от того, как их интерпретируют религиозные люди. Призывая убивать неверных или сражаясь за дело мира, они, по сути, цитируют одни и те же книги, так что в Танахе, Новом Завете или Коране можно найти практически что угодно. Любая религиозная традиция плюралистична и представляет собой некий «склад» ресурсов: с одной стороны, у нас есть насильственные книги Второзакония или Иисуса Навина, с другой — Евангелия; с одной — мирный Григорий Нисский, с другой — дикий хейтер Иоанн Златоуст. Священное может вести как к насилию, так и к примирению — в этом и состоит его амбивалентность. Другая центральная концепция книги заключается в том, что «воинственность» характерна для любой религии: религиозная картина мира всегда предполагает идею борьбы добра со злом, вопрос лишь в том, нужно ли в этой борьбе обратиться к насилию или к проповеди мира.

Работа Эпплби, очевидно, во многом является опять же апологетической — однако это тот случай, когда адекватное пристрастное мнение с другой стороны просто необходимо. Религиозно мотивированное ненасилие в соответствующем поле исследований — тема действительно очень редкая, тем более что, в отличие от той же Карен Армстронг, речь здесь идет не о «подлинной сути» религии, а о конкретных социальных процессах — Ганди, Мартине Лютере Кинге и так далее. Важно и то, что автор, будучи христианином, не ограничивается своей традицией, а обращается также к другим — например, к исламу, буддизму и индуизму.